Однажды ты полюбишь - Кейт Доули

Джонс удивленно посмотрел на своего начальника, но ради собственного спокойствия решил ничего не уточнять.

– Кстати, нужно будет выписать ей штраф за неправильную парковку. Любовь любовью, а правила движения нарушать не следует! – добавил Бредборт. – Вот и займитесь этим, Джонс.

Энн с радостью заплатила бы любой штраф, лишь бы быстрее добраться до Фредерика. Лихо развернувшись, она вылетела на дорогу к озеру и понеслась вперед, словно за ней гнался тот самый маньяк Сэм Короткая Стрижка. Энн даже не успела толком ничего понять, как оказалась возле озера. Только чудом ей удалось развернуть машину и не въехать в воду.

– Нет, я предпочитаю лодку, – пробормотала она и истерично рассмеялась.

В величавой сосновой тишине этот смех прозвучал жутко.

Энн вышла из машины и сразу же наткнулась на лодку. С огромным трудом ей удалось спихнуть лодку на воду и запрыгнуть в нее.

Сейчас Энн не могла понять, каким же чудом ей удалось добраться до берега в такую грозу, да еще и против течения. Она посмотрела на весла и покачала головой, расстраиваясь, что отказалась от сопровождения: по крайней мере, было бы кому грести. Но делать было нечего. Энн взяла весла и неуклюже, обдирая тонкую кожу на ладонях, принялась грести к острову.

Она ежесекундно оглядывалась, надеясь, что уже скоро, уже вот-вот она будет на острове, найдет Фредерика и все-все ему объяснит! Но земля, словно насмехаясь над ней, приближалась, как в замедленной съемке.

Наконец причал стал четко различимым, и Энн увидела на нем одинокую фигуру в ореоле золота: солнце садилось за спиной Фредерика. Приложив ладонь козырьком к глазам, он всматривался в даль. Энн вскочила на ноги и неистово принялась махать ему руками. Лодка расшаталась, и Энн оказалась в воде.

Тысячи ледяных иголок впились в ее тело, разрывая его на части, замораживая, обездвиживая. Блеклое серебро плескалось над ее головой, отражаясь в серых глазах. Энн дернулась вверх, туда, где нет холода, где ласково светит солнце, где на причале ее ждет Фредерик. Но вода была слишком холодной даже для середины апреля.

Энн чувствовала, как сознание оставляет ее, уходя куда-то в серебристую мглу.

Последнее, что помнила Энн, был сильный рывок, а затем лишь серебристое мерцание.

Теплое солнышко согревало Энн. Вокруг щебетали птички, и легкий ветерок играл с высыхающими прядями. Можно было считать себя вполне довольной жизнью, вот только острый камешек больно впивался в лопатку. Энн поморщилась и попыталась передвинуться, но камешек был хитрее – он перекатился вместе с Энн. Тогда она тяжело вздохнула.

Придется вставать и убирать этот чертов камень! А я так славно загораю…

– Кажется, ты очнулась!

Энн вздрогнула, услышав голос Фредерика.

– Что значит очнулась? – попробовала сказать она, но смогла лишь хрипло выдохнуть: горло саднило так, будто его несколько часов тщательно чистили наждачной бумагой.

– Не говори ничего! – попросил Фредерик. – Сейчас я тебя перенесу в дом, дам выпить чего-нибудь горячего, и тебе станет лучше.

Энн не возражала. Сейчас ей хотелось только подчиняться; думать, а тем более вспоминать сил не было. Она знала одно: рядом Фредерик, а он знает, что нужно делать. И вновь серебристая завеса опустилась на глаза.

На этот раз солнышко уже не светило, но Энн было тепло: она почувствовала обнаженной кожей колючий плед.

– Ну вот, как бы нам все же не пришлось вызывать службу спасения! – В голосе Фредерика слышалась озабоченность. – Энн, если ты меня слышишь, кивни.

Энн медленно кивнула.

– Что произошло? – прохрипела она.

– Ты ничего не помнишь?! – На этот раз в голосе была не просто озабоченность, а самый настоящий страх.

Энн лишь помотала головой из стороны в сторону.

– Давай выпей это, станет легче. – Фредерик приподнял ее голову и приставил к губам стакан с дымящейся жидкостью.

Энн послушно выпила и сразу же поняла, что означает выражение «глаза вылезли на лоб». Она закашлялась и отстранила руку Фредерика.

– Дедушкин рецепт, – довольно сказал он.

– Что это такое? – с трудом переводя дыхание, спросила Энн и сама удивилась: голос звучал, как и прежде.

– Ром, красное вино и кое-какие травы. Ну, тебе уже лучше? Можешь сесть?

Энн осторожно поднялась, и плед упал на пол. Фредерик смутился и отвел глаза. Энн поспешно подхватила плед и закуталась в него уже как следует.

– Почему я голая? – удивленно спросила она.

– Потому что я не мог оставить тебя в мокрой одежде.

– А почему… – Энн не закончила вопрос.

То ли снадобье дедушки подействовало, то ли мозг решил, что она уже готова вспомнить последние события. Энн охнула и растерянно посмотрела на Фредерика.

– Слава богу, вспомнила! – Он просиял улыбкой. – Я уж думал, придется тебя везти на томографию…

– Ты меня вытащил?

– Я не садист, чтобы с улыбкой наблюдать, как тонет человек. Тем более любимый человек. Ты мне еще пригодишься живая и здоровая.

Энн покраснела и отвела глаза.

– Ты, наверное, удивлен тем, что я сбежала?

– Удивлен? Нет, это не совсем верное слово. Я шокирован. Ты мне казалась очень рассудительной и честной девушкой. И вдруг – среди ночи, в грозу, тайком! Что я сделал не так, Энн?

– Ты все делал так. – Она тяжело вздохнула. – Знаешь, мне, кажется, все же стоит сделать томографию.

– У тебя кружится голова? – обеспокоенно спросил Фредерик, сразу же забывая обо всем.

– Нет, я отлично себя чувствую, просто в последнее время я стала себя странно вести.

Фредерик сунул ей в руку чашку с отваром и сел напротив.

– И как давно у тебя это началось? – поинтересовался он. – Ты пей, пей. Нужно выпить все.

– С того дня, как мы с тобой встретились. – Энн сморщилась, но сделала глоток. Остывшее снадобье было даже приятным на вкус. – Твой дедушка – гений.

– Это-то я знаю, а вот что с тобой творится, для меня тайна. Делай еще глоток и рассказывай мне о своем странном поведении. Если честно, не думал, что ты сможешь меня удивить.

– Я не хотела, поверь мне.

– Это же замечательно, удивлять друг друга.

– Не уверена, – пробормотала Энн. – Так вот, когда мы с тобой встретились, в моей жизни все пошло наперекосяк: на работе началось служебное расследование, сестра сообщила о беременности, отцом ребенка оказался мой жених, да еще и появился сержант из Скотланд-Ярда и сказал, что за мной охотится маньяк.

– Про маньяка слышу впервые, – признался Фредерик.

– Почему-то я не стала тебе ничего говорить. А нужно было. Тогда мне самой была бы видна вся абсурдность этой новости!

– Мне кажется, я даже знаю, что было дальше…

– Седрик – это сержант, которого отправили следить за мной, – сказал, что ты тоже под подозрением. Я гневно отвергла эту мысль, но все же где-то в душе… В общем, когда началась гроза, я, как всегда, потеряла над собой контроль. Мне вспомнились все жуткие рассказы о маньяках, твои слова о красоте боли стояли в ушах, и я сбежала.