Отборная невеста кн. 1 - Илона Волынская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Яркий свет ударил Булку по глазам, шум и гам хлынул в уши, будто где-то во всю ширь распахнули окно в совершенно другую жизнь…
Вокруг орало, хрипело, визжало, рычало и булькало. Над длинными домами с узкими окошками возвышались трубы. Торчали тут и там, и чад клубился над каждой, затягивая зимнее небо коричневой пеленой. Заводские заборы перемежались жилыми домами — на перекинутых на высоте второго этажа веревках сушилось белье. Трубы щедро посыпали золой и копотью заиндевевшие на морозе нижние юбки и мужские подштанники. Разбегающиеся между закопченными фасадами узкие, как шнурки, улочки, были переполнены народом. Женщины в темных уродливых платьях тащили корзины. Мастеровые катили тачки, лавируя между торговок, раскладывающих товар прямо на мостовой.
— Потоптала! Всю репу мне потоптала, коза колченогая, теперь плати! — пронзительно заверещала торговка, хватая за запястье споткнувшуюся Булку.
— А вот кому руку отпилить! — сбоку высунулся Пыря со стыренной из чьей-то тачки ржавой пилой наперевес. Булка и торговка одинаково взвизгнули, пальцы торговки разжались, и Чуч рывком перекинул девочку себе за спину. — Тетенька, а купите пилу, глядите, какая добрая! — физиономия Пыри мгновенно стала умильной.
— Эй-эй, это моя! — заорал спохватившийся мастеровой.
— Да где ж твоя-то, у тебя, голытьбы, сроду не то, что пилы — гвоздя кривого не было, это моего папаши покойного пила, вот кто мастер был так мастер, глядите, люди, что делается, последней памятки о родителе сироту лишааааают! — зачастил Пыря, пока остальная компания торопливо шагала вперед. Через мгновение Пыря догнал их, пилы у него уже не было, а был кулек с мелкими, но пахучими пирожками. Он роздал каждому по пирожку и жадно, как оголодавший пес, вцепился зубами в свой.
Булка стиснула пирожок в ладони: жир пачкал пальцы, воняло прогорклым маслом, но пустой желудок яростно взвыл, требуя немедленно, сейчас, сию минуту впиться зубами в тесто и… Острый, ошеломляющий вкус мяса на мгновение вспыхнул на языке и тут же исчез, девочка поняла, что проглотила пирожок практически не жуя.
Мартин хмыкнул… и вдруг протянул ей свой:
— На!
У Булки закружилась голова. Пальцы скорчились, как когти хищной птицы, пирожок хотелось вырвать и немедленно… нет, не съесть, а сожрать, урча, как оголодавшая кошка…
Она отчаянно закусила губу, выпрямилась, до хруста в спине и отчеканила… нет, на самом деле выдавила, с трудом, сквозь стиснутое спазмом горло:
— Благодарю, но в подачках не нуждаюсь.
— А первый пирожок ты сама добыла? — ехидно поинтересовалась Крыска.
— Она не хочет, давай мне. — влез обсасывающий пропитанную жиром бумагу из-под пирожков Пыря.
— Ты обойдешься. — Мартин сунул свой пирожок в рот. — Не отставайте. — и зашагал дальше.
Булка потащилась следом, чувствуя себя полнейшей дурой: и в желудке пусто, и достоинство сохранить не удалось — первый-то пирожок она и вправду съела! И теперь очень жалела, что не съела второй.
— Супчику горяченького, супчику! — закутанная в многочисленные платки торговка выплясывала вокруг жаровни с кипящим котлом. Мартину и компании она предостерегающе погрозила поварешкой.
Пришлось ускориться, но запах горячего супа преследовал их до конца квартала.
— Доиграется она, что я ей птичьего помета в котелок накидаю. — мстительно проворчал Пыря.
— Не отвлекайся. — Мартин повернул на набережную.
Булка встала как вкопанная, жадно, до рези в глазах всматриваясь в другой берег. Там не было дымящих труб и снующих толп, наоборот, в серую утреннюю рань набережная на той стороне реки казалась пустой. Лишь чья-то горничная выгуливала вдоль роскошных фасадов гибкого гончака. Чащобный зверь положил лапы на гранитный парапет и порыкивал на плывущие мимо лодки. Рык гулко разносился над водой.
— Ты раньше, небось, за мостом жила? — усмехнулась Крыска. — Ну погляди, погляди, туда тебе теперь хода нету.
— Время! — снова поторопил Мартин, а часы на фасаде роскошного здания по другую сторону реки звучно пробили семь.
— Куда мы так торопимся? — поинтересовался Пыря, вприпрыжку следуя за Мартином.
Их предводитель вдруг остановился… постоял мгновение, поймав ругательство от наткнувшегося на него лоточника, и снова пошел дальше, на сей раз уже медленно.
— На встречу с Крыскиным щедрым сьером. — наконец буркнул он, когда все уже были уверены, что вопрос так и останется без ответа.
— Ты ж был против! — изумилась Крыска, обгоняя Мартина и пытаясь заглянуть к нему в лицо.
— А теперь согласился. — огрызнулся Мартин. — Если под моим присмотром.
— Это… из-за нее? — проницательный Чуч ткнул пальцем в Булку.
Девчонка шарахнулась от его пальца и поглядела гневно. Впрочем, ее возмущение не произвело на долговязого мальчишку ни малейшего впечатления.
— А ты как думаешь? — ощерился Мартин. — Раз уж нам в приют притащили эдакую сладкую булку с той стороны реки… — он даже остановился, окидывая Булку крайне недобрым взглядом. — То это явно неспроста. Если она и правда дочка изменников, почему ее не казнили? Или на каторгу не спровадили, или… Не знаю! Но просто так отправлять в приют уж точно бы не стали! Разве что у придворных сьеров на тебя планы. — он впервые обратился напрямую к Булке. Та не ответила, но взгляд ее тревожно метнулся в сторону. — И ты знаешь, какие! — уверенно заключил мальчишка. — Не-не, я этого уж точно знать не хочу — такого знания можно не пережить. Единственное, что нам всем теперь нужно, это убраться подальше, прежде чем сьеры нас окончательно в свои дела впутают.
— А она? — негромко спросил Пыря, поглядывая на Булку искоса.
— А она пусть крутится как хочет! — отрезала Крыска, нимало не смущенная тем, что Булка идет рядом и все слышит. — Она нам никто — мы ее со вчерашнего вечера знаем!
— Она нам — проблемы. — сквозь зубы процедил Мартин.
Булка не ответила, лишь поглядела на него высокомерно и отвернулась.
— Ишь ты, даже разговаривать не хочет! Думает, мы грязь у нее под ногами. Вот пусть сама с мистрис Гонорией и остается… в грязи! — скалясь, как настоящая крыса, процедила Крыска.
Она остановилась, напряженно вглядывалась в мост и наконец с явным облегчением выпалила:
— Вот он! Мастеровым переоделся.
Через мост шел военный, причем — придворный военный. Это было очевидно каждому, кто замечал шагающую сквозь утренний морозный туман мужскую фигуру в мешковатой куртке. Армейская выправка была видна в осанке, какой не бывает у мастеровых, а придворная служба — в скользящей походке, какая бывает лишь у тех,
