Дорога во Францию - Жюль Верн

Лес этот лежит между двумя реками: с левой стороны, от первых кустарников на юг и до деревни Семюи на севере, на всем протяжении окаймляет его река Эн, тогда как с другой стороны, река Эр огибает его от Флери до главного прохода. Отсюда Эр, делая крутой поворот, возвращается к Эну, в который и впадает недалеко от Сенюка.

Главные города по реке Эр: Клермон, Варенн, где Людовик XVI был настигнут во время бегства, Бюзанси, Ле-Шен-Попюле; по реке Эн: Сент-Мене-гульд, Виль-сюр-Турб, Монтуа, Вузье.

На карте этот лес больше всего напоминает видом громадное насекомое, которое, сложив крылья, спит или лежит неподвижно между двумя реками, причем живот его составляет вся южная, самая главная часть леса, а талию и голову – северная, обрисовывающаяся над ущельем Гран-Пре, через которое протекает вышеупомянутая река Эр.

Хотя Аргонский лес на всем своем протяжении перерезан потоками и загроможден густыми кустарниками, тем не менее в нем есть несколько проходов, конечно, очень узких, но которыми все-таки можно воспользоваться.

Я укажу эти проходы, доступные даже для войск, чтобы читателю легче было представить себе все последующие события.

Аргонский лес пересекают пять узких ущелий. Самое южное из них, Дез-Илетт, идет в почти прямом направлении от Клермона до Сент-Мене-гульд; второе, Ла-Шалад, представляет род тропинки, которая от Вьен-Ле-Шато следует вдоль течения реки Эн.

В северной части леса насчитывается не менее трех проходов. Самый широкий и важный, – это ущелье Гран-Пре. Начиная от Сен-Жювен его на всем протяжении омывает река Эр, протекающая затем между Термами и Сенюком и впадающая в Эн на расстоянии одного лье от Монтуа. За ущельем Гран-Пре, около двух лье к северу от него находится ущелье Ла-Круа-о-Буа (прошу хорошенько запомнить это название); оно пересекает Аргонский лет от Бут-о-Буа до Лонгве и служит дорогой для дровосеков. Еще на два лье севернее тянется ущелье Ле-Шен-Попюле, через которое проходит дорога из Ретеля в Седан; ущелье это, сделав два поворота, приближается к Эну против Вузье.

Имперские войска только по этому лесу и могли пройти к Шалону-на-Марне, откуда им открывался путь на Париж.

Следовательно, необходимо было помешать переходу Брауншвейга или Клерфайта через Аргонский лес, заперев все пять ущелий, по которым могли пройти их колонны.

Дюмурье, как знаток военного искусства, сразу понял всю важность подобного шага. Казалось, дело было так просто, но тем не менее нужно было, чтобы кто-нибудь призадумался над этим, пока союзникам еще не пришло в голову занять проходы.

Подобный план представлял еще следующие преимущества: во-первых, он избавлял от необходимости отступать к Марне, представлявшей нашу последнюю линию обороны перед Парижем; во-вторых, принуждал неприятеля остановиться в неплодородной Шампань-Пульез, вместо того чтобы рассыпаться по богатым равнинам за Аргонским лесом и зимовать там в случае надобности.

Проект этот обсуждался во всех подробностях и для начала Дильон, в главе 8000 человек, 30-го августа предпринял смелое движение, которым, как я уже говорил, отбросил австрийцев на правый берег Мааса; затем его колонна заняла самый южный проход, Дез-Илетт, предварительно заградив проход Ла-Шалад.

В самом, деле, предприятие это являлось довольно смелым. Вместо того чтобы проделать все это под прикрытием густого леса, движение произвели со стороны Мааса, подставляя фланг неприятелю; но Дюмурье сделал это для того, чтобы лучше замаскировать свои намерения от союзников.

Его план должен был удаться.

4 сентября Дильон подошел к ущелью Дез-Илетт. Дюмурье, выступивший вслед за ним с 15000 человек, занял Гран-Пре, закрыв таким образом главный проход через Аргонский лес.

Четыре дня спустя генерал Дюбур направился к Шень-Попюле, чтобы защитить северную часть леса от нашествия имперских войск.

Торопились возводить заграждения, делать окопы, баррикадировать тропинки, устанавливать батареи для защиты проходов. Гран-Пре превратился в настоящий лагерь, наполненный войсками, расположенными по амфитеатру холмов, причем река Эр составляла передовую оборонительную линию.

В это время из пяти проходов Аргоны четыре были заграждены, как крепостные потерны (подземные ходы) с опущенными решетками и поднятым мостом.

Но пятое ущелье оставалось не запертым. Оно было настолько труднопроходимо, что Дюмурье не находил нужным торопиться занять его, а наша злосчастная судьба влекла нас именно к этому проходу.

К несчастью, Дюмурье ошибся: неприятельские колонны прошли Аргону именно через ущелье Ла-Круа-о-Буа, находящееся между Шен-Попюле и Гран-Пре на равном расстоянии (около 10 лье) от того и другого.

Но возвратимся к нашим личным делам.

13 сентября, к вечеру, достигли мы бокового склона Аргоны, минуя деревни Брикене и Бут-о-Буа, вероятно занятые австрийцами.

Стоя гарнизоном у восточной границы, мне часто приходилось проходить по этим ущельям, и они были мне прекрасно знакомы; вот почему я избрал именно Ла-Круа-о-Буа, казавшееся мне более безопасным.

Для большей предосторожности я предполагал воспользоваться не самым проходом, а пролегавшей вдоль него тропинкой, ведущей к Лонгве. Эта тропинка идет по наиболее густой части Аргоны, под прикрытием дубов, буков, грабов, рябин, ив и каштанов, растущих в местах, менее доступных зимним морозам. Этим путем мы, обеспеченные от неприятных встреч с мародерами и отставшими солдатами, можем, наконец, достигнуть левого берега Эна, со стороны Вузье, где уже больше нечего будет бояться.

Ночь с 13 на 14 сентября мы провели, по обыкновению, под покровом деревьев.

Каждую минуту могла показаться мохнатая шапка кавалериста или кивер прусского гренадера, в виду чего я торопился скорее зайти в глубину леса и облегченно вздохнул, когда мы на другой день стали подниматься по тропинке ведущей в Лонгве, оставляя вправо от себя деревню Ле-Круа-о-Буа.

Денек выдался очень тяжелый: так как волнистая местность, перерезанная рытвинами и загроможденная сухими деревьями, страшно затрудняла переход.

Дорога эта, по которой почти никто не ходил, была очень трудна. Семидесятилетний господин де Лоране, несмотря на сильное утомление, шел довольно быстрым шагом. Марта и сестра, при мысли о том, что мы совершаем последние переходы, твердо решили быть бодрыми до конца, но госпожа Келлер совершенно обессилела, и надо было поддерживать ее, чтобы она не падала на каждом шагу. Несмотря на это мы не слышали от нее ни единой жалобы. Тело изнемогало, но дух был бодр. Я сомневался, чтобы она была в состоянии дойти до цели нашего путешествия.