Хижина в лесу - Роберт Динсдейл

Он остановился, вглядываясь вдаль. Лунного света узенького полумесяца оказалось достаточно, чтобы мальчик смог увидеть верхушки деревьев на противоположной стороне болота. Окинув взглядом заросли камышей, он различил очертания крошечного островка, на котором они с дедушкой делали привал. Что находится за ним, сказать было трудно, но мальчик надеялся, что болото обмельчало по сравнению с тем временем, когда они с дедом пересекали его вместе, и можно будет найти более легкий путь.

Мальчик решил попросить совета у мамы. Осины нашепчут растущей на болоте траве, болотная трава нашепчет дубам, а дубы расскажут обо всем маминому дереву. Тогда мама передаст ему по эстафете свою волю. Она скажет: «Приходи, маленький мужчина» или «Оставайся с дедушкой, маленький мужчина». Но пока он ничего не услышал, просто уселся у корней крайнего дерева и уставился на луну.

Мама сейчас ничем ему помочь не сможет. От дедушки тоже никакой помощи. Мальчику хотелось верить его словам, что деревья им помогут, но, поверив в эти истории, он должен был неизбежно поверить и в то, что Старик-из-Леса мог превратиться в волка, а в это верить не хотелось… особенно учитывая состояние дедушки…

Спустя какое-то время мальчику показалось, что он слышит шелест папоротника за спиной. Он обернулся, но никого не увидел, даже призрака. Мальчик встал и направился к болоту, когда вновь услышал шуршание за спиной. Он остановился и взглянул на луну. Луна хотела, чтобы он обернулся, но мальчик не отважился.

Чья-то холодная рука вцепилась в его лодыжку. Мальчик взвизгнул и дернул ногой. Крик разнесся над болотом и затих. Камыш в ответ лишь тихо прошелестел.

Пальцы на лодыжке не разжались. Мальчик дернулся, но хватка не ослабевала. Он упал на колени, уткнулся лицом во влажный болотный мох и, ухватившись за камыши, попытался высвободить ногу из захвата. Кто бы его ни держал, он был сильнее. Дернув ногой, мальчик перевернулся на спину. Согнув свободную ногу в колене, он попытался оттолкнуться и отползти подальше, но неизвестное существо держало его крепко. Сила врага была просто неимоверной. Мальчик откинулся назад, не в силах ей противостоять. Его ладони глубоко увязли в болотной грязи. Чья-то рука — а это была именно человеческая рука! — поползла вверх по его ноге. Мальчик взглянул в сторону осоки. Из зарослей торчала рука, пальцы которой венчали длинные ногти. Рука была голой и какого-то синюшного цвета. Она вцепилась мальчику в колено.

— Внучок…

— Деда!

Приподнявшись, мальчик прикоснулся к руке. Та сразу же разжалась, и он поднялся на ноги.

В зарослях осоки, уткнувшись лицом в землю, лежал дед и тяжело дышал. Искалеченная нога тянулась за ним по грязи, словно выброшенное на берег мертвое тело. Мальчик разглядел борозду, оставленную стариком в зарослях папоротника.

— Деда, как ты выбрался из землянки?

— Пришлось..

— Куда ты полз?

— Ты… ушел…

Опустившись на колени, мальчик провел пальцем по корке запекшейся крови.

— Мне пришлось. Надо идти за помощью.

— Нет. Ты обещал. Ты обещал.

Он с трудом понимал нечленораздельную речь деда.

— Я тебя не брошу, деда. Я обещаю вернуться с подмогой.

— Они заберут тебя у меня.

Мальчик вздрогнул. Об этом он не подумал. Все его мысли занимали рассказы деда и призраки. Уже много месяцев он не посещал школу. Теперь ему вспомнилось выражение лица Навицкого, когда тот подвозил его к дому, вспомнил желание учителя переговорить с дедом.

Сначала мальчик хотел тащить старика за ноги, но поломанная нога показалась ему настолько изуродованной, что он не решился, а то, чего доброго, и вовсе оторвется. Тогда он взял деда за здоровую руку. Старик, похоже, собирался сопротивляться, но силы вдруг покинули его. Опираясь на эту руку, он и так проволок непослушное тело от землянки до болот. Его мышцы, должно быть, немилосердно болели, впрочем, как и все тело.

Очень медленно, напрягая все свои силы, мальчик развернул деда и протащил его в заросли папоротника под осиновое дерево. Комары и мелкая мошка клубились вокруг них. Мальчик попытался их отогнать, но тщетно. Проще отогнать большого, страшного зверя, чем тысячи мелких и злых насекомых.

— Деда! — сказал внук, садясь подле дедушки. — Я пойду за помощью. Ты меня слышишь?

Старик простонал что-то нечленораздельное.

— Я очень боюсь, деда.

Дед приподнял дрожащую руку, словно хотел ухватиться за мальчика, но пальцы его не слушались.

— Не бойся, — прошептал он рваным языком. — Лес о нас позаботится.

— Но как? — вздрогнул мальчик.

Тяжелое дыхание старика привлекло еще больше комаров.

— Я покажу…

Эти два слова дались деду с огромным трудом. Они были для него не менее мучительны, чем все раны, вместе взятые.

— Я всему тебя научу… всему, чему научился, живя в диком лесу… всему, что узнал в Стране вечной зимы и ледяном городе Гулаге. Я сумел выжить. Ты тоже сможешь.

— Деда, — прошептал мальчик, дрожа от свежести летней ночи. — Это сказка?

— Это не сказка, а присказка, — произнес дед.

А потом он заплакал, хотя со времени своего падения не проронил ни слезинки.

— Нарви крапивы, внучок… Разведи огонь. Я буду твоими глазами, ты — моими руками. Утром мы займемся силками, ловушками и ловчими ямами. Я научу тебя выслеживать дичь, научу убивать.

Мальчик поднялся на ноги.

— Хорошо, деда, — сказал он и направился к зарослям под деревьями.

***

Потянулись долгие недели трудов. Утром мальчик проверял ловушки и силки, сплетенные из стеблей крапивы, собирал пойманную за ночь добычу. Днем и вечером он отдыхал под осиной. Дед больше не рассказывал внуку сказок, и мальчик ничего не рассказывал старику. Они мало смотрели друг на друга и почти не разговаривали. Дед учил его делать ловушки и плести силки, учил подкрадываться к дичи. Он мальчика учил, но учил молча.

Со времени окончания зимы прошло уже много времени. Мальчик ждал, когда же все наладится. Лето вошло в свой зенит и начало медленно отступать, переходя в осень. Плоть постепенно прирастала к стариковским костям, и мальчик замечал, что дедушкино лицо принимает все более нормальный, человеческий вид. Щеки уже не казались такими впалыми, рассеченная бровь зажила. Подбородок теперь не казался чересчур острым, а усы и борода не торчали во все стороны непослушной щетиной, а курчавились колечками, отдаленно напоминая мех животного. В местах, где волосы не росли, кожа огрубела, покрылась струпьями. На щеке, в месте удара о земляной пол, ранки долго не заживали, и после них остались уродливые шрамы. И выражение лица дедушки стало еще более настороженным, губы сложились в строгую прямую линию.

Одно плечо у него теперь стало выше другого, и, когда дед двигался, пальцы его сломанной руки тоже шевелились. Казалось, старика, словно марионетку, дергает за ниточки неумелый кукловод.

Однажды утром, вернувшись с добычей к лагерю, мальчик обнаружил, что дедушка стоит. Раненая нога, согнутая и усохшая, болталась без толку, но дед стоял, держаясь за ствол осины. В первый день старик только стоял на месте. На следующий день он начал учиться ходить, делая маленькие, шаркающие шажки и раскачиваясь из стороны в сторону. Спустя день дедушка начал перебираться от одного дерева к другому. Мальчик смотрел, как он медленно ковыляет к землянке, не сводя глаз с земли, которая совсем недавно попыталась скормить его деревьям.

Дед медленно выздоравливал, но было понятно, что таким, как прежде, ему уже не стать. Мальчик терзался мыслью: «Мама, что же я наделал?»

В последнее время дед перестал вспоминать о маме. Она словно растворилась вместе со съеденным печеньем, ушла из его мыслей и слов. Мальчику казалось, что мама теперь исчезла даже из леса.

Сидя напротив мальчика возле костра, старик без устали произносил одно и то же, словно впавший в горячечный бред больной.

Это не сказка, а присказка…

Это не сказка, а присказка…

Это не сказка, а…

Это не сказка…

Я и есть сказка… Я и есть сказка… Я и есть сказка…

В тени осин дни сливались в недели, а недели в месяцы. Листва на деревьях меняла окраску подобно тому, как изменялось состояние деда.

***

Проснувшись однажды утром, мальчик осознал остро, как никогда прежде, что сегодня утром темнее, чем вчера, а вчера было темнее, чем позавчера. Дед спал у погасшего костра. В животе его громко урчало, дыхание с шумом вырывалось из пересохших губ.

Разворошив угли, мальчик скормил им древесную кору и отправился в лес. Без сомнения, сегодня утром ощущался холодок. Такого уже давно не было. Мальчик глубоко вдохнул воздух и резко выдохнул. Едва уловимая пелена в воздухе говорила о том, что скоро при дыхании будет идти настоящий пар.