Принц воров - Валерий Горшков

— …хорошо на свете… октябренку Пете… бьет его по роже… пионер Сережа… Эх, кроет сука червями крести, и харю не кривит… Хоть в глаза ссы ему… скажет, что это божья роса, и делов нету…

Ярослав лежал, смотрел вверх, где из-за темноты не был виден потрескавшийся потолок, и с уважением думал о Весникове. Какой же выдержкой и профессиональным мужеством нужно обладать, чтобы даже сейчас, когда можно спокойно соснуть часок и расслабиться, тот заставлял себя оставаться тем, чью шкуру натянул год назад, — вором, убийцей и разбойником Крюком.

Очень странно находиться в ночи в квартире вместе с майором Ленинградского уголовного розыска Иваном Никитовичем Весниковым и с мерзавцем и душегубом Альбертом Брониславовичем Полонским.

И еще страннее находиться меж ними, не понимая, к какому стану относится он сам, Корсак. Две недели назад ведомство Весникова хотело уничтожить его и его семью. Спасло их только вмешательство банды, которой руководит сейчас Полонский. Теперь же Червонец жаждет его гибели, а руку помощи ему протянул сотрудник НКВД.

Как понять эту жизнь? Как выбраться из ее трясины и обрести себя?

С этим вопросом Слава и уснул. Разбудил его в начале десятого Червонец, ткнув кулаком в бок.

— Вставайте, граф, вас ждут дела если не великие, то денежные — точно.

Глава 14

Выслушав сына, полковник Шелестов отправил его в свой кабинет, подстраховав заранее заготовленными бумагами о получении оперативной информации о готовящемся нападении на грузовик, и крепко задумался.

Верить человеку, сославшемуся на полковника НКВД Федорова, было и можно, и нельзя. Что касается безопасности денег, перевозимых с Псковского металлургического комбината, то задумываться было не над чем: грузовик за номером Н-77-33 уже был заведен в гараж дома на Невском, где ему в срочном порядке укрепляли бронированными листами борта и днище. Тяжеловато, конечно, для АМО, но другого выхода нет. Атаковать банда будет именно эту автомашину, и рисковать жизнями десяти своих сотрудников Шелестов не собирался.

Удобнее всего поручить задание по дезактивации банды было бы человеку, в профессионализме которого Шелестов не сомневался. Но фамилия этого человека была… Корнеев, и коллизии судьбы были таковы, что именно этот офицер будет находиться по ту сторону баррикады.

Шелестов не задумывался и над тем, нужно ли направить грузовик по заранее намеченному маршруту. Известно, что банда уже будет находиться на исходных позициях, когда АМО проедет мимо. Так не лучше ли спокойно окружить и расстрелять банду до того момента, когда раздастся первый выстрел с ее стороны?

Но Шелестов был слишком мудрым человеком, чтобы действовать как армейский генерал. Человек, вступивший с Пашей в контакт, был «кротом», внедренным в банду Святого Федоровым. И, поскольку сведения его представляли собой не просто информацию, а руководство к действию, значит, этот вопрос обдуман и этим человеком, и Корнеевым. А им, конечно, виднее. Если бы они думали, как армейские генералы, или видели в этом целесообразность, то контактер так бы и сказал: «Окружите банду и расстреляйте, благо сделать это будет просто, потому что половина ее будет сидеть в цистерне, легко пробиваемой пулеметами».

Но контактер говорил о другом, и приходилось с этим смиряться. Не верить ему, значит, не верить Корсаку.

Думал полковник над двумя вещами. Первое. Как правильно увести из квартиры семью Корсака, не смутив этим руководство НКВД. Ругаться с этим ведомством становится все опаснее, ищейки Берии, почувствовав безнаказанность, захватывают все большее пространство, руководствуясь при этом махновскими методами, чтобы не сказать — гестаповскими. Принцип оправдывания средств достигаемыми целями стал просматриваться в их деятельности настолько откровенно, что порою очень трудно работать, не рискуя пересечься с этими вездесущими «архангелами Берии». Что, если НКВД известно в первую очередь, где семья Корсака? Что, если информация контактера вторична или, вообще, дезинформация для столкновения двух ведомств? Лаврентий Павлович не гнушается ничем, пытаясь вызвать к себе доверие хиреющего и становящегося все более подозрительным старца!

Однако чем дольше думал Шелестов над этим вопросом, тем больше склонялся к мысли, что придется работать на свой страх и риск, доверяясь посланцу Корсака.

Задача вторая, вводящая заместителя начальника военной разведки СССР в состояние легкого смятения, состояла в том, что контакт с Федоровым неизбежен. Контактер прямо просил связаться с начальником НКВД Ленинграда. Мол, поговорите и проверьте — все сойдется по масти! — я свой, и верить мне можно!

И, только поразмыслив получше, Шелестов понял, что связываться с Федоровым нельзя.

Зачем посланцу Корнеева так навязчиво озвучивать свою принадлежность к ведомству Берии, если информация, предоставленная им, стоит под грифом «Совершенно секретно» и ее в силах подтвердить сам Шелестов? И номер грузовика, и время приземления самолета, и… черт побери! — информация о том, что в стране грядет денежная реформа 1947 года! Круг избранных, владеющих такой информацией, настолько узок, что… Что Шелестов просто уверен в том, что Федоров не ведает ни уха ни рыла ни о грузовиках, ни о самой реформе!

Контактер Корнеева ищет выход на свой центр, чтобы спустить туда информацию, дабы она не досталась никому другому! Или же, на крайний случай, чтобы НКВД владел ею в тот момент, когда военная разведка начнет работу. В противном случае с резидента, внедренного в банду Святого, обязательно спросят! А как умеют спрашивать в конторе очкарика Берии, Шелестову объяснять не нужно.

Значит, человек от Ярослава пытается и рыбу съесть, и деньги сдать. И дело сделать — честь и хвала ему за это, и контору свою накормить — за что меньше уважения к нему полковник также не испытывал. Однако делить шкуру еще не убитого, но уже порядком контуженного медведя с НКВД Шелестов не собирался еще и по той причине, что ему слишком был дорог Корсак, которого придется отдать ведомству Берии. А отдать бы пришлось обязательно, поскольку в ином случае и сам полковник, и Паша, и жена оказались бы в лагерях уже через очень короткий промежуток времени.

Шелестов с саркастической улыбкой вспомнил, как беспардонный Лаврентий, допускаемый на все заседания военной разведки, на которых присутствовал Сталин, полгода назад, в день подписания Сталиным Указа о создании Ленинградского отделения военной разведки, поблескивал пенсне и говорил, не глядя в сторону Шелестова:

— И запомните, товарищи, что на всякую хитрую жопу всегда найдется хер с винтом!..

Предназначалось это, конечно, Шелестову, как предупреждение о том, чтобы тот не придавал слишком большого значения своему положению. Сейчас же, спустя полгода, Шелестов с усмешкой продул папиросу, замял ее зубами и пробормотал:

— На всякий хер с винтом, товарищ Берия, всегда найдется жопа с лабиринтом, — и прикурил, разгоняя перед собой дым.

НКВД умоется. Можно было бы, конечно, поконтактировать с Федоровым, но Шелестов помнил и о Ярославе, и о его семье. Взглянув на часы, он удивился, поняв, что они показывают четыре часа. До начала операции по ликвидации банды Червонца-Полонского оставалось чуть более пяти часов.

Уже в гараже, где он руководил организацией по оборудованию грузовика, он почувствовал неясную тревогу.

Когда же Шелестов понял, что его беспокоит, он содрогнулся, но довел мысль до ее логического завершения…

Сталин. Вот тот человек, который был способен разом разрубить гордиев узел, связывающий Корсака с его прошлым. Одним неторопливым жестом или словом первый человек страны, наводящий ужас на всех, мог поставить точку в мытарствах Ярослава и даже обеспечить его будущее.

А мог… А мог поставить точку в его существовании. Так же медлительно вынуть трубку изо рта, пройтись по своему кабинету, ничуть не напоминающему хоромы сибарита, и сказать так тихо, что слышать его могли даже за Полярным кругом: «А что, товарищ Шелестов, вы по-прежнему верите в то, что врагов народа можно перевоспитать?»

И полковнику даже не придет в голову возразить, что ранее он идеей перевоспитания врагов народа вроде как и не озарялся. Зато такая мысль мелькнет у Берии, который вспыхнет фарами своего чудаковатого чеховского пенсне и порозовеет, как это бывало с ним не раз, когда намечалось очередное кровопускание.

А ночью в квартиру Шелестова на Невском придут деловитые люди. И уже утром полковник, превозмогая боль, плюнет на протокол допроса, где будут расписаны все самые яркие моменты его совместной работы с английской разведкой, и это будет то же самое, как если бы он поставил под этой мерзостью подпись. Жена и Паша поедут на Север, где, конечно, жить им останется не так долго. Впрочем, нет, Паша никуда не уедет, потому что его тоже заставят плюнуть на протокол, где он признается в посредничестве между «МИ-6» и ее резидентом в СССР Шелестовым-старшим. Семейный подряд — особый смак в работе Берии. Следуя кавказской традиции вырезать все семейство, дабы потом не нарваться на кровную месть, гнуснейший представитель гордого и благочестивого кавказского народа оставляет за собой право жить долго и счастливо…