Практикантка доктора Соболева (СИ) - Сакру Ана

— Поздно уже, пойду…Спасибо, ребят, отлично было, — Люба выдохнула с облегчением, в итоге проиграв, и тут же встала из-за стола.

Растянула губы в вежливой улыбке. На Сергея не смотрела. Ему на поезд в пять утра- Соболев ехал по делам на день в Москву- и они вместе ночевать вроде как и не договаривались.

— Ага, я тоже, — Сергей всё-таки поднялся сразу вслед за ней.

За пару шагов обогнул стол и требовательно потянул Любу к себе за талию. Жар от мужской ладони ожогом разошелся по телу, и дыхание моментально предательски сбилось. Люба ненавидела в этот момент свою реакцию на него. Без неё было бы проще…

— Так я к себе же… — пробормотала, старательно не встречаясь с ним взглядом, пока Сергей направлял её к выходу.

— Ко мне, — отрезал Соболев ровно в привычной своей манере.

— Но тебе еха… — Люба попыталась было возразить, но бесполезно. Сергей опять её перебил.

— Ко мне — ко мне, Люб. Давай, пошли. Поговорить надо.

Стоило переступить порог Соболевской квартиры, как у ног тут же затерся гулко тарахтящий Шариков. Люба наклонилась и почесала шельмеца за ушком, тайком от Сережи раскрыла ладонь, в которой лежала половинка сырного рулетика, мигом исчезнувшая после прошедшегося по её руке влажного шершавого кошачьего языка. Подняла взгляд на исчезающую в дверном проёме кухни спину Соболева. Сердце болезненно трепыхнулось, сжимаясь. Злится точно — не обернулся даже. Не знала, хорошо это для неё сейчас или нет, просто ждала…Медленно скинула туфли и прошла за Сергеем на кухню, путаясь ногами в облизывающем её ступни коте.

Соболев уже раскрыл настежь окно, впуская в дом зябкие сумерки. Пахнуло летней подступающей ночью, в уши ворвался мерный гул машин, спешащих по набережной. Серые тени окутали кухню, на которой горела лишь рабочая подсветка над гранитной столешницей. Щелчок ребристого колесика, и карие глаза, устремленные на Любу, осветило неровное пламя зажигалки. Мгновение, и его сменил огонек тлеющего кончика сигареты. Сергей облокотился бедром на подоконник, дым поплыл по комнате. Люба присела на краешек стула, стоящего рядом, положила сцепленные руки на стол. Зачем-то потянулась к зубочисткам и начала нервно их перебирать. Ждала…

— Люб, а ты почему решение изменила? — начал Соболев ровным тоном, каким обычно вёл планёрки. Вознесенская почти не видела его лица, на котором танцевали серые тени. Только прищур карих глаз в неясном, тусклом свете тлеющей сигареты, да линию сведенных к переносице бровей.

— Это показательный демарш какой-то лично для меня или по велению души? — с сарказмом, пусть и скрытым.

Люба растерялась. Неужели очевидно так. Признаваться жуть как не хотелось…Если понял, мог бы и подыграть, а не так…Отвела глаза, рассеянно провела ладонью по столешнице, смахивая мифические крошки.

— А что такого-то, Серёж? — хрипло ответила, не глядя на собеседника, — Просто Санька рад будет, вот и всё. Квартира у нас большая…Демарш… Скажешь тоже…

Фыркнула насмешливо, надеясь, что прозвучало натурально.

— То есть обо мне не думала? — уточнил Сергей.

— Нет.

— А почему?

И тут Люба опешила окончательно.

— В смысле "почему", Серёж?

— Почему не думала? Не сказала ничего. Не подумала, как я к этому отнесусь? Мы вроде как вместе, нет? — Соболев отвернулся и затушил сигарету, размазывая её по пепельнице.

Люба молчала. В голове эхом звучало его "вроде как", брошенное небрежным насмешливым тоном. Если бы не тон этот… Вроде-как-вроде-как-вроде-как…

— Вроде как, — повторила Люба глухо, полностью копируя ужалившую интонацию, — Так "вроде как" же, Серёж!

Прорвало. Нарыв, который зрел в ней всё это время, потёк едкими словами. И плевать, о чем они там договаривались. Любе это точно не подходило. Она не могла так. Просто не могла.

— Спать я с ним не собираюсь, а так…У нас с тобой такие "вроде как" отношения, что "вроде как" можно о бытовых моментах и не спрашивать, нет?

Встала. Оправила юбку, выдохнула, сдерживая кипучее раздражение. Вроде как…Ой, да пошёл ты, товарищ Соболев…Вроде как…

— Я пойду, вставать завтра рано. Тебе тем более… — Люба шагнула к двери.

Мелко потряхивало. Едва ощутимая, но такая навязчивая дрожь. Сумрак комнаты звенел тишиной. Люба невольно притормозила на пороге, мечтая, вот сейчас он скажет, что она просто дура и не права. Догонит, обнимет…Что-нибудь…

— Ну раз считаешь, что такие… — глухо обронил Соболев в спину.

И больше ничего.

Между лопаток пробежал липкий холод, плечи задеревенели. Вознесенская замерла на мгновение, моргнула и ускорила шаг.

— Спокойной ночи, Серёж, — получилось ровно крикнуть из прихожей и, о чудо, даже не хлопнуть дверью, когда до неё долетело его издевательски-спокойное "пока".

23.

На отделении было столько работы, что погружаться в свои тоскливые размышления Любе было практически некогда. Лишь на обеде, попивая чай и слушая навязчивую болтовню Кристины и Тони, она не могла удержаться от того, чтобы не прокручивать их вчерашний разговор с Сергеем снова и снова, изводя себя. И крепкий горячий напиток разливался противной горечью на языке, а принесенный пирог с луком и яйцом застревал в горле.

Жалела ли она о своём поступке?

Нет, Люба не жалела. Что она хотела для себя понять- она поняла. Соболев не хочет пускать её в свой тесный холостяцкий мирок. Даже временно. Ни под каким предлогом. И дело ли здесь именно в ней, или это последствия его всё-таки болезненного, как подозревала Вознесенская, развода, но Сергей к более серьёзным отношениям был очевидно не готов и не хотел их. Люба слишком хорошо помнила, несмотря на прошедшие годы, как это — когда мужчина по-настоящему хочет быть с тобой. Колю вот ничто бы не остановило…Да он даже сейчас…Люба отставила чай и разгладила едва заметную складку на юбке…Пытается вернуть…А этот…

Она четко ощущала транслируемую Сергеем дистанцию на интуитивном уровне, а теперь получила доказательства, что ей не кажется, и это не просто игра ее воображения. Словно тонкая, прозрачная, но непрошибаемая стена стояла между ними. Это выражалось в едва заметных на первый взгляд, но очень болезненных для Любы мелочах. Как Соболев непроизвольно нахмурился, когда увидел её зубную щетку в своём стаканчике, как вечно куда-то засовывал её расческу, и чем она только ему, несчастная, мешала. Как в гардеробной отвел самую дальнюю полку, чтобы Люба могла оставить там своё белье и пару ночных сорочек…

Люба отправила в рот зефирку, совершенно не ощущая её вкус, сделала ещё один обжигающий глоток чая. Тепло растеклось в груди, но быстро остыло под давлением серой безысходности, которую она ощущала.

Люба ведь думала, что Сергей поступит, как сказал Рамиль, — предложит немного пожить у него. Ещё она конечно мечтала, что Соболев попутно расщедрится на какое-нибудь романтичное признание, чуть- чуть её поругав…

Да и это ведь всего каких-то несколько дней, господи! Но Сергей не предложил…

Что ж, в любом случае, бывший муж остановится у неё. Сашку Люба уже обрадовала, и тот прыгал чуть ли не до потолка. А вот самой Вознесенской находиться с Николаем под одной крышей не хотелось. Слишком много ещё было нитей между ними, которые при каждой встрече болезненно натягивались. И чувство вины, преследующее её столько лет, вновь поднимало в груди у Любы свою уродливую голову. Теперь уже перед бывшем мужем, каждый раз давящим на то, что она разрушила их образцовую семью, а он такой благородный, что готов её простить и позволит вернуться…Позволит…

Вознесенская раздраженно выдохнула, понимая, что сама загнала себя в ловушку. И эти три дня придется ради Сашки потерпеть. Среагировав на звук открывшейся двери, перевела рассеянный взгляд на входящую в ординаторскую Виолу Петровну.

— Ой, Люб, я за вами. Поможете? — акушерка так и застыла на пороге, намекая, что чаи ей лично распивать некогда.