Лейтенант Магу - Вадим Полищук

Алекс пожалел, что под рукой нет ничего тяжелого, что могло бы долететь до лекарской головы. Пока он приходил в себя, Золич вышел из палаты, после чего, лейтенант вспомнил про револьвер под подушкой, но дверь уже была закрыта.

Некоторое время спустя к Алексу вернулась возможность здраво размышлять. Он, как мог, попробовал проанализировать ситуацию, но получалось плохо. Образ Гелены постоянно стоял перед глазами. Вот она подарила ему взгляд, едва заметно улыбнулась, чуть склонив голову, волосы, уложенные в сложную прическу, качнулись будто черная блестящая корона… Неужели?! Нет, не может быть! Лекаришка врет, он хочет опорочить ее! Вот только зачем ему все это нужно? Так и не придя к конкретным выводам, измученный душевными терзаниями Алекс уснул далеко за полночь.

Утром пришли мать и Аврелия Архиловна.

— Алекс, сынок, у тебя красные глаза. Ты плохо спал? Тебе было больно?

— Нет, нет, мама, не волнуйся, мне уже лучше.

Тем не менее, Ирен вызвала лекаря, который, понятно, ничего у раненого не нашел. После чего Алекса, наконец-то, накормили. Он с трудом дождался момента, когда госпожа Сетникова оставила их вдвоем.

— Сегодня другие посетители не ожидаются?

— Ты о ком? О Кавелиной?

— Да, мама.

— Видишь ли, сынок, мы с ней, как бы это сказать, больше встречаться не будем.

— Почему? — удивился Алекс.

— Она слишком настойчиво стала добиваться содействия в переводе ее мужа в столицу. С повышением, разумеется.

Алекс застыл, как будто в сердце ударила вражеская пуля. Но тут уже и Ирен обратила внимание на душевные терзания сына.

— А почему ты спросил? — забеспокоилась она.

— Просто спросил, — буркнул Алекс.

— Та-ак, — Гелена склонилась над сыном, — ну ка посмотри мне в глаза.

Алекс отвел взгляд, но мать и без этого обо всем догадалась.

— А я-то думаю, почему в ее присутствии ты такой вечно смущенный и скованный! Надеюсь, она еще ни о чем не догадывается?

— Нет, конечно.

— Смотри, сын. Она всего лишь красивая стерва, причем глупая и наивная, хотя считает себя мастером интриги. Но я двадцать пять лет вынуждена посещать всевозможные светские салоны, а они почище любого террариума будут. Твою Гелену там сожрали бы мгновенно.

— Ну так не ходи в эти салоны.

Алекс попытался увести разговор в сторону, но неудачно.

— Не могу, положение обязывает. Но речь сейчас не обо мне. Я уже боюсь за твое будущее. Если сейчас ты вернешься в столицу, то какая-нибудь охотница за мужьями окрутит тебя за четверть часа.

— Не волнуйся, не окрутит.

— Как же мне не волноваться? Сначала эта Мари, из-за которой ты оказался здесь, теперь еще и Гелена, которая на пятнадцать лет старше, с мужем и детьми!

— Мари — всего лишь пустышка, хоть и красивая.

— Очень рада, что ты это понял, наконец. Надеюсь, с Геленой ты глупостей не наделаешь.

— Обещаю, не наделаю.

— Поклянись, — потребовала мать, — моим здоровьем.

— Клянусь, мама.

Ирен склонилась над сыном и припала к его лбу долгим поцелуем.

— Я очень хотела, чтобы ты был счастлив в браке, как мы с отцом. Но ты почему-то выбираешь не тех женщин.

— Я их не выбираю мама.

С лазаретной койки лейтенант Магу встал под хруст своего разбитого сердца.

— Алекс, обещай мне, что ты не будешь рисковать без нужды.

— Конечно, мама, моя голова мне же еще пригодится. А тебе уже пора, карета ждет.

Ирен в последний раз обняла сына, оперлась на его руку и, приподняв подол длинной дорожной юбки, взобралась в карету. Кучер тронул лошадей.

— До свидания, сынок.

Лейтенант молча помахал рукой вслед. Не успела осесть поднятая колесами пыль, как он обернулся к ограде дома госпожи Сетниковой.

— Фелонов!

— Здесь я!

Унтер выбрался из-за ограды, где просидел битых полчаса, дожидаясь пока члены семейства Магу наконец распрощаются друг с другом.

— Все готово?

— Так точно, господин лейтенант, можем выступать. А может, мы сами?

— Отставить! И хватит ржать, на гауптвахте сгною! Забыл, что у самого мать тоже есть!

Гауптвахтой Фелонова не напугаешь, он там немало времени провел, но виновато-покаянное выражение унтер на рожу все-таки натянул.

— Виноват, господин лейтенант, исправлюсь!

— Ну что замер, пошли, бандиты ждать не будут.

Через Темерюк переправились ночью. На этот раз Алекс учел предыдущий опыт, никаких сигнальных костров. С наступлением темноты лодочники должны были следить за оговоренным местом, а сигнал о начале переправы должен будет подаваться специальным керосиновым фонарем. К утру охотники уже вышли к дому Толстого Межида. Фелонов внимательно рассмотрел двор в оптику, подозрительно напоминающую половинку бинокля, спасшего жизнь лейтенанту Магу.

— Там он, — удовлетворенно констатировал унтер, — есть сигнал. Успели.

— Тогда, ждем, — решил Алекс.

— А может, сами навестим? — предложил новоиспеченный ефрейтор Ивасов.

— Нет, Межид нам еще может пригодиться. По сути, он наш единственный агент на правом берегу.

— А если он там неделю будет сидеть?

— Значит, будем ждать неделю, — отрезал лейтенант.

Здесь еще не горы, только предгорья, но ночи уже существенно холоднее, чем в том же Текуле. Мерзнуть и грызть сухари пришлось двое суток. На третьи, прибежал оставленный наблюдателем молоденький, но очень шустрый солдатик.

— Хозяин оставил дверь сарая открытой!

— Выступаем, — принял решение лейтенант.

Засаду устроили верстах в десяти от дома Межида. Здесь дорога после пологого, но затяжного подъема делала крутой поворот. С одной стороны пропасть, с другой — скала. Назад не убежать, пуля все равно быстрее. Ждать пришлось долго, лейтенант уже начал беспокоиться, но Фелонов был само спокойствие.

— Никуда он не денется. В горы с семьей он не пойдет, а дорога здесь только одна.

Унтер оказался прав, буквально через четверть часа наблюдатели доложили.

— Идут.

Мудрить не стали, солдаты просто вышли на небольшую площадку и перекрыли дорогу. Вскоре на ту же площадку поднялся бородатый горец, ведущий в поводу вьючную лошадь. Увидел солдат и от неожиданности замер. Следом на площадку поднялись женщина и две девочки. Алекс сделал шаг вперед.

— Вот мы и встретились, Мантасур.

Горец зыркнул по сторонам — направленные на него и семью стволы солдатских «шапсо» не оставляли шансов на побег. Самому хвататься за штуцер — глупо, все равно не успеть.

— Что оглядываешься? Пришла пора платить по старым долгам.

— Я ничего не должен тебе! Это ты убил моего сына!

— А ты мне солгал, — Алекс был демонстративно спокоен. — Ладно, время дорого, скажи своим, чтобы отошли к той скале. И сам оружие положи, только медленно.

И тут Мантасур сломался.

— Пощади моих девочек, офицер, я скажу тебе, кто продал тебя Хамиди-бею. Это большой, очень большой человек. Он и сейчас продает ваших другим беям. Обещай, что отпустишь хотя бы дочек, и я назову тебе его имя.

— Я и так знаю, кто это сделал.

Лейтенант повернулся к солдатам.

— Кончайте их.

Выстрелы ударили вразнобой, потом тесаками проверили, не осталось ли живых. Оружие подобрали, трупы бросили прямо на дороге — пусть все знают, чем кончают личные враги лейтенанта Магу.

На обратном пути Фелонов осторожно поинтересовался.

— Господин лейтенант, а вы и в самом деле знаете, кто вас продал?

— Догадываюсь.

— Тогда почему вы не узнали его имя у Мантасура?

— Зачем? Он ведь правды не скажет. А если и скажет, то, что значит слово бандита против заслуженного и всеми уважаемого офицера? Ничего. Все равно придется проверять и искать доказательства.

— А доказательства вы еще не нашли?

— Нет, но скоро они у меня будут.

В глубине души Алекс не был так уверен.

Лошадь, навьюченная семейными пожитками Мантасура, некоторое время постояла недалеко от своих хозяев, запах крови пугал ее. Потом она отправилась щипать редкую травку, уцепившуюся за камни перевала.

— Удалось?

В голосе Алекса явно прорезалось волнение.

— Я искренне сожалею, господин Магу, но…, - серый человечек развел руки в сокрушенно-извиняющемся жесте. — Цепочка переводов была настолько сложна и многоступенчата, что мне не удалось ее отследить. У Хамиди-бея был хороший финансовый консультант.

— Вот черт!

Ни в чем не повинный стол принял на себя ярость лейтенантского кулака, жалобно звякнула чайная ложка в пустом стакане. Поверенный, не обращая внимания на эмоциональное восклицание юного лейтенанта, вытащил из стакана ложку, положил ее на стол и продолжил.

— Но ваш отец ценит меня не только за умение хранить ваши семейные тайны, но и за умение решать поставленные задачи, пусть и несколько иными методами.