Поведай сыну своему - Михаил Белиловский

Солнце заходило за горизонт. На западе, за деревней, где проходил передний край, установилась относительная тишина. Воздух оставался накаленным, неподвижным, тяжелым, насыщенным пороховыми газами, дымом продолжающих гореть домов и колхозных построек, не осевшей дорожной пылью.

Трудно уже было представить себе, что еще день-два тому назад этот же деревенский воздух был прозрачным, ароматным и при каждом вдохе вливал в грудь бодрость и радость жизни на этой земле.

Временами повисали в вышине сигнальные ракеты, изредка раздавались автоматные очереди.

И опять тот же путь, что утром. За один только день все вокруг неузнаваемо изменилось. Вместо домов - ряды кирпичных остовов печей с дымовыми трубами, напоминающие надгробные памятники на кладбище. Вокруг догорающие остатки деревянных строений и домашнего скарба. Посадки вдоль улиц и у озера выглядели как после жестокого тайфуна - поваленные деревья, изломанные стволы и ветки. Изрытые многочисленными кратерами от бомб и мин дороги. Встречались брошенные кавалерийские лошади, которые неприкаянно бродили в огородах в надежде когда-нибудь все-таки дождаться своего хозяина и опять продолжать, как и прежде, служить ему верой и правдой.

Трупы красноармейцев оставались на обочинах дорог, в окопах и окопчиках... Кое-где - убитые лошади, закончившие свою верную службу при полном снаряжении.

Едкий дым от многочисленных пожарищ стелился по земле, с треском и шипением догорало все, что могло гореть.

Павел и Мендл миновали деревню. Впереди - открытое поле, по которому нужно пробираться перебежками, используя кустарники, рвы, окопы.

Они сделали первую перебежку и залегли в неглубокой ложбине.

- Если передовая там же, где была, то до окопов осталось сотни две-три метров, - оценил Павел.

Недалеко впереди взметнулась вверх осветительная ракета, и вслед за этим над головой с угрожающим свистом пронесся рой автоматных пуль. В ответ несколько одиночных пушечных залпов сзади и посланные в сторону немецких окопов снаряды один за другим глухо взорвались на их стороне.

- Может, подождем пока совсем стемнеет? - взмолился Мендл.

- Пойми, это еще хуже - в темноте немудрено попасть прямо в лапы к немцам. Потом, если придется восстанавливать связь, то нужно возвращаться как можно раньше.

Павел не договорил то, что его больше всего беспокоило и о чем он опасался даже думать. Его мучила мысль о том, что опять возможно отступление. Приказ о немедленном отступлении может поступить как раз в то время, когда они здесь, и тогда...

Они достигли окопов, где был расположен командный пункт пехотной роты, но в траншее не оказалось ни одной живой души. Валялись гильзы, обмотки, котелок, перебитая осколком винтовка.

- Тихо! Слышишь голоса? - прошептал настороженно Павел.

Из-за гудящего высоко в небе самолета трудно было различить речь. Пришлось на время притаиться.

- Треба достати бiлу тряпку, - услышали они. Не успел Мендл что-то сказать, как Павел зажал ему рот и жестом дал понять, что нужно молчать. Пiдете за угол, куди траншея поворачивает, там убитий лежить. Сдерете з нього натiльну рубаху. Поняли? А Петлицi зарийте в землю.

Павел жестом дал понять своему напарнику, что пора возвращаться.

"Почему он избежал встречи со своими?" - недоумевал Мендл, который не придал значения тому, что они услышали из соседнего окопа.

Поле они перебежали молча. У деревни они сели отдохнуть, и Павел сказал:

- С дезертирами встречаться опасней, чем с врагами. Запомни это.

- С дизертирами!? - И тут только Мендл вспомнил услышанный ими несколько минут назад разговор.

- Никому ни слова. По закону мы обязаны были их задержать, увести в тыл и сдать куда надо. Но сам понимаешь, их там, кажется, трое и среди них, видимо, командиры. Так что радуйся - остались живы.

Мендл выслушал все это с удивлением:

"Бежать к немцам? Почему? Зачем? Их ведь там расстреляют как коммунистов!"

Уже совсем стемнело, когда на севере фронтовой линии вспыхнула артиллерийская перестрелка, взлетело к небу множество ракет. Далекий, глухой гул, словно надвигающийся мощный ураган, все больше и больше сотрясал окружающий воздух. На поле боя вспыхнули пожары, освещая вокруг огромное пространство. Полыхали гигантскими факелами соломенные скирды, вспыхнули поля с неубранным урожаем, горели длинные колхозные коровники и другие постройки. Грохот, стрельба из пулеметов и орудий охватывали все большую территорию, занятую врагом.

Павел вскочил и заорал во все горло.

- Танки!!! Это наши, Мендл, танки!!! Слышишь лязг гусениц!? Я же говорил! А сколько их!? Земля дрожит под ногами - это же силище! Ну, фашистская сволочь, теперь попляшете. Проутюжат вас маленько, гады!

- Ура, танкистам!!! - надрывался Мендель. - Хватит! Теперь наступать будем мы!

Они кинулись друг другу в объятия. Потом постояли, определяя по новым очагам пожаров и вспышкам артиллерийских выстрелов направление движения танковой лавины. Она перемещалась на левый фланг и продолжала уничтожать и подавлять всевозможные немецкие огневые точки.

Весь горизонт впереди был охвачен огнем. Западная часть облачного неба озарилась огромным чудовищным заревом, в котором непрерывно перемещались свет и тени, отражая во всем грандиозном масштабе разразившуюся на земле смертельную схватку двух колоссов. Падающий на землю свет выхватил из ночной тьмы полуразрушенную деревню и изуродованную у озера растительность.

Разгоряченные Мендл и Павел вернулись на наблюдательный пункт. Им хотелось разделить свою радость и восторг, прежде всего с Серго.

- Эх, уважаемые мои коллеги по оружию! - начал Серго, тяжело вздохнув. Его большие грузинские карие глаза были затуманены печалью. - Думаю, что вы несете комбату доклад о том, что пехоты впереди нас нет.

Товарищи его молча переглянулись, а Серго развел руками и продолжал:

- Как думаете, любезные мои, можно ли по-настоящему драться без рук? Думаю, нет. Так вот, без пехоты, как без рук.

И все-таки надежда их не оставляла. И когда через два часа была объявлена команда готовиться к маршу, они все еще верили в то, что полк двинется на запад.

Но увы, какое они испытали горькое разочарование, когда перед выступлением услышали, какая задача стоит перед полком. Предстояло к утру выйти на рубеж у берега Днепра и подготовиться к переправе на левый берег.

На правом берегу Днепра скопилось большое количество войск всех родов в ожидании очереди на переправу. Среди них была и танковая бригада, которая ночью прошла дугой по вражескому прифронтовому тылу. На рассвете она благополучно переправилась по понтонному мосту обратно на восточный берег.

Как только взошло солнце и видимость с воздуха стала достаточной, немцы начали бомбардировку понтонного моста и береговой полосы, где готовились другие средства для переправы. Несмотря на интенсивный огонь зенитных батарей, при первом же заходе пикирующих бомбардировщиков понтонный мост был поврежден. Артиллерию и другую технику начали погружать на подготовленные саперами плоты.

Бомбардировка с воздуха почти не прекращалась.

На протяжении нескольких километров от западного берега под градом взрывающихся бомб и пулеметного обстрела отплывали плоты с пушками, машинами, людьми. При прямом попадании тонула техника вместе с ранеными и убитыми бойцами. По реке плыли бревна, отделившиеся от разрушенных обстрелом плотов. На многих из них по несколько красноармейцев, удерживающихся таким образом на плаву. Умеющие плавать пускались просто вплавь. Личное оружие винтовки, гранаты - все, что мешало держаться на поверхности, было брошено и ушло на дно реки.

Но самая настоящая паника и неразбериха возникла к полудню, когда немецкие сухопутные части вышли к высотам у берега реки и открыли расстрельный огонь из минометов, пушек и пулеметов. С этого момента переправа превратилась в хаотическое массовое бегство охваченных страхом людей, спасающих лишь свою жизнь. Больше не существовало порядка, дисциплины. Скопившиеся у берега бойцы сбрасывали с себя одежду, оставляли оружие и в одном нательном белье бросались в воду.

Павел, Мендл и Серго долго помогали огневикам у берега накатывать пушки на плоты и закреплять их. Спустя некоторое время Мендл, упершись вместе со своими товарищами в лафет очередного орудия, заметил:

- Никого не вижу - ни взводного нашего, ни комбата - не пора ли и нам переправляться?

И в самом деле, положение становилось все более сложным и угрожающим. Стало ясно, что, как только будет переправлена материальная часть, плотов для переправки людей больше не будет, и тогда останется только единственная возможность преодолеть водную преграду, это - вплавь через широкий, объятый беспощадным пламенем Днепр.

Павел забеспокоился и стал всячески уговаривать всех раздеваться. Он притащил к берегу сухой древесный ствол.