Без пощады - Саймон Керник

Болт бросил в Фулхэм весь состав группы, а на случай если придется брать квартиру штурмом, вызвал вооруженный отряд элитного подразделения SO19.

И вот перед ним встала дилемма: избрать выжидательную тактику — или действовать жестко и быстро? Болт знал, что преступники могут расправиться с заложниками, даже если штурма не будет. Русская мафия не знает жалости.

В конечном итоге Болт выбрал третий путь, не похожий на два других. Он связался с «Бритиш телеком», узнал номер установленного в квартире стационарного телефона и, приказав отряду SO19 быть наготове, позвонил похитителям. Он предположил, что из любопытства кто-нибудь из них ответит на звонок, и не прогадал. Трубку поднял главарь банды, и Болт — в нарушение всех мыслимых должностных инструкций — сказал ему, что подписанные документы никогда не доберутся до злополучного отеля, что перепродать их будет невозможно, что банде теперь не уйти от ответа, потому что в Великобритании с похитителями никаких переговоров быть не может и что если хотя бы один из заложников умрет, то похитители навсегда засядут за решетку. Если же они отпустят отца с дочерью целыми и невредимыми, то не исключено, что судья отнесется к их делу снисходительно.

Он сильно рисковал. Всполошившиеся преступники могли решить, что, раз они окружены, терять им уже нечего, — и в результате расправиться с заложниками и вступить в перестрелку с полицией. Болт хотя и не считал себя азартным человеком, однако умел проявить решительность и не боялся ответственности за свои поступки. План сработал: преступники перепугались до смерти. После продолжительных телефонных переговоров, во время которых Болт не уставал повторять похитителям, что они окружены и надеяться им абсолютно не на что, они сдались и отпустили обоих заложников живыми и здоровыми.

Станевич считал, что именно Болту они с дочерью обязаны жизнью, никогда не забывал об этом и поддерживал с инспектором связь. Узнав, что тот подыскивает себе жилье, бизнесмен предложил ему в аренду одну из своих квартир — совершенно бесплатно и на сколь угодно долгий срок. По идее Болту полагалось отказаться, потому что подобные вещи противоречат уставу полиции и караются увольнением. Однако жизнь настолько ему осточертела, что какие-то там официальные правила теперь мало его волновали; кроме того, Болту было негде жить, и в итоге он предложение принял, с оговоркой: за квартиру он платить все-таки будет, пускай небольшую сумму. Станевича пришлось долго уговаривать, но Болт не любил чувствовать себя в долгу; в конце концов они сошлись на ста пятидесяти фунтах. Вскоре после этого Болт переехал.

Когда он, с пакетом тайской еды под мышкой, поднялся на третий этаж и наконец-то очутился дома, была уже полночь. Часто — особенно после бурного рабочего дня — тишина, которой встречала Болта темная квартира, вгоняла его в уныние. Сегодня выдалась как раз одна из таких ночей. Включив свет в прихожей, он подумал о Тине Бойд, об одиночестве в ее темных глазах. Может, то же чувство читалось и в его собственном взгляде?

Он положил пакет на металлический кухонный стол, достал из холодильника банку пива и сделал большой освежающий глоток. Пройдя на середину комнаты, застыл перед окном, с удовольствием глядя из полумрака на оранжевое зарево городской иллюминации и вслушиваясь в доносившийся с улицы шум. И тоска стала отступать. Болт жил в Лондоне без малого двадцать лет, но и по сей день при мысли, что он стоит в сердце одного из самых старых и кипучих городов мира, его охватывал благоговейный восторг. Многие не любили Лондон, и Болт был первым кто готов признать, что у города есть темные стороны, — к примеру, чудовищный уровень преступности. И все же инспектор не мыслил своей жизни ни в каком другом месте. Этот город давал ему чувство надежности и общности с людьми; город был его опорой.

Болт успел уже привыкнуть к одиночеству. Хотя оно обрушилось на него нежданно и жестоко, он считал, что новый уклад жизни вполне ему подходит. Никому не надо отчитываться, куда ты уходишь и когда вернешься; можно есть то, что нравится, и сколько угодно шуметь ночью. Помогало и удачное географическое положение квартиры: оно предоставляло массу возможностей разогнать тоску, которая накатывала на Болта всякий раз, едва он возвращался мыслями к той роковой ночи. По крайней мере сейчас он ничего менять не хотел.

Или просто убеждал себя в этом.

Он накладывал себе еду — заправленного тамариндовым соусом морского окуня под гарниром из риса, обжаренного на кокосовом молоке, — и собирался сделать очередной могучий глоток из банки с пивом, когда зазвонил сотовый.

Это был Тернер. Он сообщил, что ходил в кино на новый фильм с Томом Крузом и только что вернулся.

— Дурацкий был фильм. Я с девушкой ходил, так она после сеанса сказала, что устала и хочет домой. Думаю, желание продолжать отношения у нее отпало начисто.

Болт прислонился к кухонному стулу и сделал еще глоток.

— Ах, друг мой, нет справедливости в этом мире.

— Верно, черт возьми. А жизнь слишком коротка, чтобы тратить вечера впустую. Я, пожалуй, подам в суд.

— На кого? На девушку или на кинокомпанию?

— На обоих.

Болт рассмеялся. Тернер ему нравился. Тип он был весьма своеобразный, и его новая девушка, похоже, этого своеобразия не оценила. Он рано начал лысеть; вытянутое лицо всегда имело виноватое выражение, и улыбка на нем появлялась редко, поскольку Тернер предпочитал улыбкам суховатые остроты, которые произносил все с тем же невозмутимым видом. С чего он решил стать копом, оставалось только гадать. К большинству людей Тернер относился с отстраненным пренебрежением, близким к неприязни, зато отличался прекрасной интуицией и знал толк в компьютерах. Кроме того, он был достаточно предан делу, чтобы в законный выходной перезвонить боссу, даже если времени уже полночь.

— Ты, видимо, получил мое сообщение. Просмотрел ноутбук Парнэм-Джонса?

— Не было никакого ноутбука.

— А он вообще пользовался ноутбуком?

— Не знаю. Я подумал, что не было. Да это легко выяснить.

— Надо будет завтра позвонить его горничной.

— А вот настольный компьютер у него был. Я днем уже бегло просматривал его жесткий диск, но, получив ваше сообщение, изучил повнимательнее.

— Нашлось что-нибудь интересное?

— Да, — сказал Тернер после паузы, — нашлось.

Болт внутренне напрягся.

— Что?

— Электронное письмо. Оно хранилось под паролем в личной папке Парнэм-Джонса, и мне это показалось подозрительным. Пароль я взломал без особых проблем — такая защита рассчитана не на профессионалов. Буквально минуту назад закончил читать. Это письмо шантажиста.

— Оно сейчас перед тобой? Прочитай, пожалуйста.

— Там коротко и по делу: «Уважаемый лорд главный судья! Нам известно все. Все подробности. 1998 год. Девочка. Ее отец ведь тоже умер, верно? Повесился в тюрьме. Если не хотите до конца дней гнить за решеткой, вам придется выполнить наши требования. В противном случае история получит огласку. Скоро мы с вами свяжемся». — Тернер снова сделал паузу. Болт молчал. — Что все это значит, понятия не имею. Больше я на компьютере ничего подозрительного не нашел. Других писем от шантажиста нет.

— Ты проверил журнал браузера?

— Бегло. Судья, похоже, не особенно часто пользовался Интернетом. Сайты самые обычные: интернет-магазины, страница Би-би-си и тому подобное. И его явно интересовало, что пишут о нем в прессе. А вы ожидали чего-то другого?

— Нет, — солгал Болт. — Так, уточняю.

Ему все не давал покоя пропавший ноутбук. Если у Парнэм-Джонса были какие-то гнусные увлечения, то он мог завести для них отдельный компьютер. Возможно, его украли убийцы — как и в случае с Джоном Гэлланом.

— Я только что отправил копию письма на ваш адрес, — сказал Тернер.

— Отправитель, конечно, неизвестен?

— Письмо отправлено с бесплатного почтового сервера, ящик уже заблокирован. Если шантажист знал, что делает, то посылал письмо из интернет-кафе, и выследить его будет крайне сложно.

— Ну, а дата отправления известна?

— Да, оно датировано одиннадцатым мая. То есть его отправили десять дней назад.

Выходит, совсем недавно… Связь со смертью Парнэм-Джонса очень вероятна.

— Полагаю, это кое-что меняет? — риторически поинтересовался Тернер.

— Определенно.

— У вас есть какие-нибудь догадки насчет этой мертвой девочки и ее отца?

— Пока не знаю, — снова солгал Болт. Затем попросил Тернера продолжить анализ компьютера — не найдется ли чего-нибудь связанного с анонимным письмом, — поблагодарил его и дал отбой.

Он рассеянно посмотрел на свою еду; пахло очень вкусно, однако новая информация заставила его задуматься. Теперь Болт уже не сомневался, что лорд главный судья был убит. И почти наверняка это сделал тот же самый человек — либо люди, — что несколькими месяцами раньше устранил Джона Гэллана. Между двумя делами прослеживалась явная связь. Очевидно, Гэллана убрали, чтобы положить конец его расследованию, которое могло вывести прямиком на Парнэм-Джонса. Тут напрашивался вопрос: зачем понадобилось убивать самого Парнэм-Джонса? Может быть, чтобы заставить его замолчать и не допустить огласки потенциально взрывоопасных сведений? В таком случае можно предположить, что судью убрал либо кто-то из его дружков-педофилов, либо люди из правящих кругов — чтобы зарубить на корню назревающий скандал, чреватый отставкой всего правительства.