Жатва (СИ) - Василенко Владимир Сергеевич

А вот и жнецы. Внешним видом разительно отличаются от того гада, вооруженного живой цепью, с которым я схлестнулся в торговом центре. Доспехи их сплошь утыканы шипами, шлемы похожи на звериные черепа с гривами дредов. Больше всего они мне напомнили монстров из «Хищника». Еще и вооружены похожими клинками и копьями.

Одного такого я уже видел в больнице – тот дрался с крылатым типом в золотых доспехах, у которого я потом забрал наруч. Очевидно, они относятся к враждующим лагерям.

Жнецы выстраивали людей из толпы в две шеренги, лицом друг другу, оставляя между ними проход в пару метров шириной. Один из них – в шлеме с торчащими изо лба острыми рогами – медленно прохаживался между шеренгами, останавливаясь напротив каждого и внимательно осматривая, после чего либо оставлял в строю, либо отталкивал в другую шеренгу.

Пленники не были связаны, но явно были очень запуганы. Никто не сопротивлялся, двигались все как-то заторможенно, втянув голову в плечи и затравленно озираясь на чужаков.

Арран в рогатом шлеме как раз дошел до молодой женщины с ребенком – мальчишкой лет трех, испуганно обхватившим её за ногу. Длинноволосая блондинка, похоже, симпатичная. Во всяком случае, она его заинтересовала больше других. Он приподнял ей подбородок, внимательно оглядывая лицо, потом принялся бесцеремонно ощупывать грудь, разорвал блузку. На него кинулся с кулаками парень в клетчатой рубашке. Возможно, муж. Арран схватил его одной рукой за глотку и приподнял над землей. Теперь уже девушка закричала, вцепилась в него, умоляя отпустить. Ее крики доносились даже сюда, остальная толпа тоже тревожно загудела.

Я скрежетнул зубами от злости. Это вот самоуверенное, презрительное поведение чужаков здорово бесило. Кем они себя возомнили вообще?

Арран швырнул парня на землю, пнул по ребрам так, что тот взвыл, скорчившись в позе младенца. Второй подскочил, замахиваясь копьем с длинным, больше похожим на клинок меча, наконечником. Но рогатый остановил его и, похоже, дал приказ бросить парня во вторую шеренгу. Насчет же девушки с ребенком было отдельное распоряжение – двое чужаков, подхватив ее под руки, потащили к пирамиде. Пацана при этом один из них небрежно тащил одной рукой за шиворот, как котенка.

В пирамиде при их приближении образовался небольшой ярко светящийся проем, в котором они и скрылись.

Я присел, снова скрываясь в пространстве под оконным проемом, чтобы меня не засекли. Да и нервы надо привести в порядок, потому что спокойно наблюдать за всем этим не получалось. Особенно когда вспоминаешь, что где-то там, в этой толпе, могут быть и Ольга с Лиской.

– Ама, – беззвучно прошептал я, вызывая голосового помощника. – Зачем они потащили их в пирамиду?

– Пилоны представляют собой автономные капсулы, защищенные силовым радиумным полем. Это позволяет сохранять внутри ценные трофеи – как во время турнира, так и в дальнейшем в ходе Жатвы. Живая добыча во время хранения переводится в состояние стазиса. После завершения турнира пилоны используются как аванпосты.

Я снова невольно скрипнул зубами. «Живая добыча»… Выражение-то какое. Впрочем, Аму не за что винить – устройство-то трофейное, и описания формулирует так, как привычно прежним хозяевам.

– Почему они отвели туда именно женщину с ребенком? Это более ценная добыча?

– Дети обычно стоят втрое дороже. Ценность мужчин зависит от состояния здоровья и от имеющихся навыков. Ценность женщин – от их возраста, привлекательности, способности к деторождению…

– Ладно, хватит, – поморщился я, прерывая ее.

Слушать про все это было неприятно. Конечно, рабство и в нашем мире еще относительно недавно было чем-то самим собой разумеющимся. В каких-то отсталых странах оно и до сих пор в ходу, пусть и вне закона. Но все же в той, прошлой жизни, оно воспринималось как что-то далекое, давно ушедшее. Что-то из учебника по истории древнего мира за пятый класс или из книжки про хижину дяди Тома. Но сейчас это – новая реальность. Насколько я понял, другой участи жителям трофейного мира не светит.

– Ама, сколько жнецов участвует в турнире?

– Согласно обычаю, на турнир Жатвы выставляются по пятьдесят четыре жнеца от Великого Дома Ортос и Великого Дома Гракх. В последний день турнира допускается привлечение бойцов из резерва, чтобы восполнить потери. Однако максимальное число жнецов при этом не должно быть превышено. В этот раз, помимо Великих домов, в турнире участвуют шестеро жнецов от Дома Мэй.

Итого – сто четырнадцать. Не так уж много. И как минимум двоих уже можно вычесть – того убитого гракха в больнице и ортоса с отрубленной рукой, который сбежал.

Кстати, как он сбежал-то? Шаль говорил, что видел пирамиду прямо во дворе больницы, а потом она куда-то исчезла. Значит, на ней можно улететь?

– Ама, можно ли улететь на пилоне?

– Пилон способен в режиме автопилота возвращаться на одну из заданных для него посадочных площадок в зиккуратах Багровой пасти или в крепостях Дозора. Но для этого нужно согласие главы дома, контролирующего пилон в данный момент. Главы домов во время турнира командуют жнецами дистанционно.

Зар-раза! А была идея угнать эту пирамиду и попытаться улететь на ней куда глаза глядят… Ладно, Ян, думаем дальше.

Я прополз к соседнему окну и снова выглянул.

Гракхи продолжали сортировать людей. При этом довольно жестко. Понаблюдав за ними, я понял, что в левую шеренгу они отставляли тех, кого собирались загнать в пирамиду, и таких набиралось едва ли один из десяти. Остальных рассортировывали по группам и уже начали загонять в ближайший дом.

Но небольшую группку двое типов в шипастых доспехах повели в сторону, за пределы освещенного кострами участка. Я покрутил колесико бинокля, приближая изображение. И невольно вздрогнул.

Едва доведя бедняг до места, чужаки начали убивать. Буднично, деловито, быстро – перерезая глотки или всаживая клинки куда-то в заднюю часть шеи. Жертвы одна за другой падали замертво, некоторые дергались в конвульсиях. Кто-то попытался бежать, но их быстро настигали ударами в спину. На все ушло секунд пятнадцать, не больше, и на земле валялось с десяток трупов.

От этого зрелища холодок пробежал по хребту. В основной толпе тоже многие увидели расправу. Толпа загудела, до меня долетали отдельные выкрики. Кто-то даже снова попытался оказать сопротивление. На этот раз целая группа мужчин, человек десять. Но даже двоих арранов хватило, чтобы раскидать их и жестоко подавить попытку бунта. Убивать, правда, никого не стали, только жестоко избили.

Я укрылся в простенке между окнами.

– Да что они творят-то, ублюдки…

– Вероятное всего, избавляются от порченых гелотов, – откликнулась Ама, восприняв это как вопрос. – Больных, слабых, страдающих заразными заболеваниями, способными передаться другим…

– Заткнись! – прошипел я.

Зажмурился, несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. С трудом удалось заставить себя выглянуть снова.

Грань пирамиды, развернутая в мою сторону, снова ярко светилась – в ней образовался прямоугольный проем, в который вереницей загоняли людей. Относительно немного – человек двадцать. В основном женщины, дети.

Сердце вдруг ёкнуло, а потом заколотилось с удвоенной силой. Я закрутил колесико бинокля – как назло, фокусировка сбилась. Еле успел выхватить взглядом деталь, за которую зацепился.

Акула.

Тряпичная серая акула с белым брюхом, больше полуметра в длину. Дурацкая мягкая игрушка из Икеи, которая почему-то очень понравилась Лиске. Так понравилась, что она вот уже с полгода даже спит с такой в обнимку. Жориком называет.

Силуэт светловолосой девочки, крепко сжимающей акулу под мышкой, мелькнул всего на пару мгновений, быстро тая в прямоугольнике яркого света. Женщина, которая вела девочку за руку, исчезла внутри пирамиды и того раньше. Но девочка чуть задержалась, замедлила шаг, начала оборачиваться…

– Лиска! – хрипло выдохнул я.

И вдруг кто-то крепко схватил меня сзади за шею, зажимая рот ладонью в жесткой перчатке.