Гример - Александр Варго

– Вроде раньше он в Серпухове обитал. Так мне рассказывал…

– Вы когда его последний раз видели? – поинтересовалась следователь.

– Сегодня ночью. Времени точного не скажу, не знаю, часов нет, по солнцу живем. А ночью ж темно. На кладбище огоньки какие-то горели. Вроде дрался еще кто-то там. А мы с Толиком уже спать устраивались, у костра сидели, грелись. Смотреть, ясное дело, не пошли. На кладбище лучше не соваться. Почему? А вы туда по ночам просто так ходите? Ну а потом огоньки исчезли, тихо стало. И тут видим мы с Толиком, что баба какая-то голая мимо нас идет. Даже не глянула в нашу сторону и к кладбищу пошла. Я Толику говорил, что не надо за ней идти. Не послушался… Так и не вернулся. Я уже утром искать его отправился. Смотрю, лежит, и менты уже приехали… извините, милиция приехала, – поправился бомж.

– Тех, кто на кладбище дрался, вы так и не видели? – уточнила следователь Быстрова.

– Нет. Зачем? Нас тут четверо живет. Ребята на станцию с самого утра собирались, там бутылок пустых набрать можно; видно, и пошли.

– Вы эту женщину запомнили?

– Откуда? Далеко до нее было, да и туман. Одно точно сообщить могу: голая она шла. И еще я вам скажу, что здесь на кладбище по ночам люди какие-то иногда приезжают и колдуют – иностранцы.

– Почему иностранцы?

– Не по-нашему говорят.

– Почему вы считаете, что колдуют?

– А что еще на кладбище ночью делать?

Больше ничего толкового Быстрова от бомжа не добилась. Отправились в карьер, туда, где жил бедолага Толик. Почему-то Ольга Николаевна пригласила пройти туда и меня. Пейзаж за лесопосадками открывался впечатляющий. Чаша карьера, крутые обрывы, лужи воды, со стороны поселка высилась куча всякого хлама, сброшенного дачниками прямо с откоса. А неподалеку расположился лагерь бомжей – пара хибарок, сколоченных из обломков досок. Жилище Толика оказалось самым оригинальным. Он не строил себе подобие дома; просто на земле из закопченных старых кирпичей были выложены, даже, вернее, просто обозначены контуры стены стандартной комнаты на восемнадцать-двадцать квадратных метров. И обстановка была в ней соответствующая: продавленный диван, рядом с ним стопки влажных потрепанных книг и журналов; в углу, как и положено, стоял телевизор, только без кинескопа и с выдранными потрохами. Довершал картину бездействующий торшер, два реанимированных пляжных зонтика, прикрывавших диван, и железная бочка, служившая, судя по закопченным дырявым бокам, печкой.

– Вот тут он и жил. Говорил, что у него болезнь такая, клаустрофобия называется. С головой у него не все в порядке было. Это вы сами видите, – рассказывал бомж о странностях своего приятеля. – А читать любил! Газеты у бочки подсушит, на ночь ими обернется, пару свитеров наверх наденет – и спит. И никакая холера его не брала.

– На здоровье ваш приятель жаловался? – спросила Ольга Николаевна, разглядывая в корпусе телевизора прозрачный пакетик с лекарствами.

– Какое тут здоровье, с такой-то жизнью… Жаловался, конечно.

– А это что? Пояснить можете? – Следователь аккуратно, за самый краешек приподняла пакетик, внутри которого виднелась небольшая, размером с пачку сигарет, восковая кукла; при определенной доли фантазии в ней можно было угадать женщину, и не более.

– Толик принес. Говорил, что на кладбище в церкви старой нашел.

Следователь посмотрела на меня, причем я четко ощутил, что именно не нравится ей во мне – следы засохшей глины на одежде. Я хоть и почистился у Михаила, но кое-что осталось.

– Вы пройдите к своей машине и ждите меня там, – обратилась ко мне Быстрова.

Пришлось повиноваться.

Протасеня откровенно скучал возле уже прикрытого материей трупа. Эксперт что-то писал в блокнотике, положив его на капот «Жигулей», и бормотал себе под нос мудреные слова. Ждать нам всем пришлось не очень долго. Вскоре приехала машина, тело забрали. Укатил и участковый.

«Вновь история повторяется», – подумал я.

Но повторилась она лишь до этого момента. Быстрова повернулась ко мне и – хотя наверняка знала, ведь у следаков память отличная, это профессиональное – спросила почему-то:

– Вас как по отчеству? – прозвучало абсолютно по-человечески.

– Александрович, – даже растерялся я.

– Марат Александрович, вы потом в город едете? Мне нужно здесь немного задержаться, а своих людей напрягать не хочется. Вы до управления меня потом подбросите? Это по дороге.

Я хоть, честно говоря, собирался уезжать немедленно, но согласился. Было в этом предложении что-то интригующее. А я, черт возьми, вечно поддаюсь на всякие скользкие предложения, если они высказаны «человеческим» языком.

– Конечно, Ольга Николаевна.

– Вот и отлично.

Я и оглянуться не успел, как мы со старшим следователем остались одни на грунтовой дороге напротив кладбища. Возможно, бомж и сидел в кустах, подслушивая, но, во всяком случае, признаков жизни не подавал. Мне не терпелось узнать, что же заставило Быстрову остаться со мной наедине. Уж точно не желание пофлиртовать. Женщина она серьезная, да и старше меня лет на десять, если не больше.

– Честно говоря, – произнесла она после короткого молчания, – я могла сегодня тут и не появиться. Дело-то очевидное, хватило бы и участкового. Смерть, наступившая в результате естественных причин. Никакого криминала. Вскрытие, думаю, только подтвердит предварительное заключение эксперта.

– Тогда в чем же дело? – спросил я.

– Меня насторожило то, что труп обнаружили именно вы. Вы тут не живете, прошлый раз оказались в дачном поселке впервые. А теперь вот… – замолчала она и пристально посмотрела мне в глаза.

– Это вопрос?

– Нет, констатация, – Ольга Николаевна внезапно махнула рукой, будто отбрасывала сегодняшние заботы в сторону. – Можно, я немного пооткровенничаю? Просто как собеседник. Забудьте, что я следователь.

– Тяжеловато, но попробую.

– Конечно же, каждый из нас не может избавиться от груза своей профессии. Вы смотрите на мир через призму своей, я – своей. С этим ничего нельзя поделать. – Тон у Быстровой изменился, в ее голосе уже не слышались металлические нотки. Передо мной стояла немного суровая, но именно женщина, в первую очередь – женщина, возможно, даже чья-то жена и мать. Хотя обручального кольца я так и не заметил, да и трудно мне было представить ее у плиты за варкой борща или катающей коляску по парку.

– У меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы не причастны к убийству. Иначе бы мы с вами вот так сейчас не беседовали.

– К прошлому убийству? – уточнил я.

В голове шевельнулась опасливая мысль, ведь следователи бывают коварны. Разговорят по душам, а потом – хлоп, и под следствие, как минимум, в качестве подозреваемого, а то и обвиняемого.

– О сегодняшнем дне и говорить нечего. Короче, по долгу службы я не имею права верить в какую-либо мистику. Следователь просто обязан быть материалистом. Есть процессуальные действия, есть доказательства, которые могут быть приняты судом, и мистика в них не вписывается… – Говоря это, Быстрова ненавязчиво вела меня к кладбищу. – Чтобы вы совсем меня не боялись, скажу вам то, чего не стоило бы говорить: дело об убийстве я не веду. Хотела, но мне его не отдали.

– А как же прошлый допрос?

– Тогда я выступала в качестве дознавателя. Ну а потом решается, кто станет дальше вести дело. Вы понимаете?

– Не совсем.

– Некоторым людям из числа моего начальства, скажем обтекаемо, не понравилось, что я увлеклась мистикой. Причин не знаю; возможно, их каким-то образом заинтересовали. Вот я и осталась в стороне. Дело в том, что это убийство – уже не первый подобный случай. Как минимум, пятый. Умирает жена, а потом, через несколько дней – муж, и гибнут они при странных обстоятельствах. Я первая связала эти дела воедино. Пришла к начальству, но от моих услуг постарались избавиться. Вот скажите мне, как человек сторонний, похожа я на сумасшедшую?

Вопрос был более чем странный.

– Нет.

– Вот и я так считаю. Но тем не менее и вы слышали сегодня, как бомж говорил о какой-то голой женщине, за которой отправился его приятель. Отправился и нашел в итоге смерть.

– Голая женщина – явление вполне реальное, – возразил я.

– Только не считайте меня дурой, – не без злости произнесла Быстрова.

– Я ее тоже вчера ночью видел, – я почувствовал, что должен это сказать, пусть не всю правду, но хотя бы часть ее. – Возможно, она и задушила вдовца.

– Спасибо за откровенность. Вы не ходили за ней следом?

– Нет, убежал. Я не один тогда был, а со сторожем. Он и посоветовал держаться от нее подальше.

– С Михаилом? Я так и думала. Я и его в прошлый раз допрашивала. Почувствовала, что он недоговаривает, как и вы.

Мы вышли – вернее, Быстрова вывела меня – на ухоженную часть кладбища. Ольга Николаевна остановилась у свежего могильного холмика.

– Вы знали ее? – спросила она. – Поэтому и приехали сюда?

– Ее нет в могиле, – сумел выдавить я из себя, хотя и понимал, что хожу по краю.