Третий Рим - Руслан Скрынников

Намеревался ли Иван Грозный целиком уничтожить свою «братию» — суздальских князей и их землевладение? Такое заключение было бы неверным. Накануне опричнины службу при дворе несло более 280 князей из четырех родов суздальской знати. Из них в казанскую ссылку отправилось менее 100 семей.

Суздальская знать, а также князья Оболенские пользовались особой привилегией. Те из них, кто сохранил родовые вотчины на территории некогда принадлежавших им княжеств, проходили службу по особым княжеским спискам, подкреплявшим их право на первоочередное получение думных чинов, высших воеводских постов и пр. Князья, перешедшие на поместья в другие уезды, служили вместе с уездным дворянством. Казанская ссылка, по мнению В. Б. Кобрина, не имела существенного значения: многие из ссыльных князей, в особенности ростовские, почти полностью лишились своих родовых вотчин задолго до опричнины. Факты опровергают такое мнение. Согласно списку Государева двора, 18 князей ростовских служили по княжескому списку, более 30 — по уездным спискам. Опричные судьи отправили в Казань подавляющую часть лиц, записанных в первый список, и лишь немногих людей из уездных помещиков. Таким образом, опричные меры ставили целью отобрать у ростовских князей оставшиеся у них родовые богатства. Преследование ярославских князей имело аналогичную цель. Несмотря на ограниченный характер конфискаций, опричнина существенно подорвала влияние суздальской знати.

Становится понятным, зачем понадобились Ивану IV опричная гвардия и «удел» — своего рода государство в государстве. Посягнув на землевладение своей могущественной знати, царь ждал отпора и готовился вооруженной рукой подавить сопротивление в ее среде.

Опричнина грозила России как политическими, так и социальными переменами. Монархия ощутила свое могущество и попыталась распространить контроль на всю сферу поземельных отношений. В итоге реформ был введен принцип обязательной службы как с поместий, так и с вотчин. Оставалось сделать последний шаг: подчинить вотчины тому же принципу государственного регулирования, что и государственные поместные земли. Потомки местных династий сохранили богатейшие родовые земли. Они-то и попали в поле зрения казны в первую очередь. По Уложению 1562 г. многим из княжеских фамилий запрещено было продавать и менять свои наследственные земли. Вотчины, унаследованные женами или отданные в приданое, отбирались в казну. Даже братья и племянники князя не могли наследовать его вотчины без особого разрешения царя. Три года спустя Грозный приступил к насильственным конфискациям родовых вотчин у суздальских князей. Прежде никто не мог отобрать у знати ее вотчины без суда и решения Боярской думы. Теперь возник опасный прецедент. Лишив князей их вотчин, Иван IV перевел их на поместья в казанский край. Он присвоил себе право распоряжаться частной вотчиной совершенно так же, как и государственным поместьем. Насильственное вторжение в сферу вотчинной собственности вызвало коллизии, в конечном счете расстроившие весь общественный механизм и вылившиеся в террор.

Нетерпеливый самодержец явно переоценил свои силы. Возмущение сословия землевладельцев было столь велико, что Иван IV должен был признать провал своей затеи уже через год после введения опричнины. Он издал указ о «прощении» всех казанских ссыльных, вернул их из мест поселения и стал возвращать ранее конфискованные вотчины.

Почему опричнина потерпела крах уже через год после ее провозглашения?

В XVI в. государство не располагало ни регулярной армией, ни развитыми карательными органами, отделенными от феодального сословия. А потому монарх не мог проводить сколько-нибудь длительное время политику, грубо попиравшую материальные интересы верхов правящей знати. Нарушились традиционные взаимоотношения между монархией и господствующим сословием. Авторитет самодержца катастрофически упал. Тогда-то перед лицом всеобщего недовольства Иван IV и стал искать, примирения со своими вассалами.

Русское государство вело трудную войну с Речью Посполитой из-за Ливонии, и правительство испытывало большие финансовые затруднения. В 1566 г. царь созвал Земский собор, рассчитывая добиться от земщины согласия на введение новых налогов. С помощью собора он надеялся переложить на плечи земщины все бремя Ливонской войны. Соображения подобного рода заставили правительство пригласить на совещание купеческую верхушку. На долю купцов приходилась пятая часть общего числа членов собора, но они составляли самую низшую курию. Развитие соборной практики связано было с поисками политического компромисса.

Весна 1566 г. принесла с собой долгожданные перемены. Опричные казни прекратились, власти объявили о «прощении» опальных. Амнистия привела к радикальному изменению опричной земельной политики. Казна вынуждена была позаботиться о земельном обеспечении вернувшихся из ссылки княжат и взамен утраченных ими родовых вотчин стала отводить им новые земли. Но земель, хотя бы примерно равноценных княжеским вотчинам, оказалось недостаточно. И тогда сначала в отдельных случаях, а потом в более широких масштабах казна стала возвращать родовые земли, заметно запустевшие после изгнания их владельцев в Казань. Земельная политика опричнины утратила свою первоначальную антикняжескую направленность.

Ослабление княжеской знати неизбежно выдвигало на политическую авансцену слой правящего боярства, стоявший ступенью ниже. К нему принадлежали старомосковские боярские семьи Челядниных, Бутурлиных, Захарьиных, Морозовых.

Руководители земщины оказались в сложном положении. Роль, отведенная им опричными временщиками, явно не могла удовлетворить их. Грубая и мелочная опека со стороны опричной думы, установившийся в стране режим насилия и произвола с неизбежностью вели к новому конфликту между царем и боярством.

Опричные земельные перетасовки причинили ущерб тем земским дворянам, которые имели поместья в Суздале и Вязьме, но не были приняты на опричную службу. Эти дворяне потеряли земли «не в опале, а с городом вместе». Они должны были получить равноценные поместья в земских уездах, но власти не обладали ни достаточным фондом населенных земель, ни гибким аппаратом, чтобы компенсировать выселенным дворянам утраченные владения. Земских дворян особенно тревожило то обстоятельство, что царь в соответствии с указом мог в любой момент забрать в опричнину новые уезды, а это неизбежно привело бы к новым выселениям и конфискациям. Земщина негодовала на произвольные действия Грозного и его опричников. Учинив опричнину, повествует летописец, царь «грады также разделил и многих выслаша из городов, кои взял в опричнину, и из вотчин и из поместий старинных… И бысть в людях ненависть на царя от всех людей…».

Старомосковское боярство и верхи дворянства составляли самую широкую политическую опору монархии. Когда эти слои втянулись в конфликт, стал неизбежен переход от ограниченных репрессий к массовому террору. Но весной 1566 г. подобная перспектива не казалась еще близкой. Прекращение казней и уступки со стороны опричных властей ободрили недовольных и породили повсеместно надежду на полную отмену опричнины. Оппозицию поддержало влиятельное духовенство. 19 мая 1566 г. митрополит Афанасий в отсутствие царя демонстративно сложил с себя сан и удалился в Чудов монастырь.

Грозный поспешил в столицу и после совета с земцами предложил занять митрополичью кафедру Герману Полеву, казанскому архиепископу. Рассказывают, что Полев переехал на митрополичий двор, но пробыл там всего два дня. Будучи противником опричнины, архиепископ пытался воздействовать на царя, «тихими и кроткими словесы его наказующе». Когда содержание бесед стало известно членам опричной думы, те настояли на немедленном изгнании Полева с митрополичьего двора. Бояре и земщина были возмущены бесцеремонным вмешательством опричников в церковные дела.

Распри с духовными властями, обладавшими большим авторитетом, поставили царя в трудное положение, и он должен был пойти на уступки в выборе нового кандидата в митрополиты. В Москву был спешно вызван игумен Соловецкого монастыря Филипп (в миру Федор Степанович Колычев). Филипп происходил из очень знатного старомосковского рода и обладал прочными связями в боярской среде. Его выдвинула, по-видимому, та группировка, которую возглавлял конюший И. П. Челяднин и которая пользовалась в то время наибольшим влиянием в земщине. Соловецкий игумен состоял в отдаленном родстве с конюшим. Как бы то ни было, с момента избрания в митрополиты Филипп полностью связал свою судьбу с судьбой боярина Челяднина. Колычев изъявил согласие занять митрополичий престол, но при этом категорически потребовал распустить опричнину. Поведение соловецкого игумена привело Грозного в ярость. Царь мог бы поступить с Филиппом так же, как и с архиепископом Германом. Но он не сделал этого, понимая, что духовенство до крайности раздражено изгнанием Полева. На исход дела повлияло, возможно, и то обстоятельство, что в опричной думе заседал двоюродный брат Колычева. 20 июля 1566 г. Филипп вынужден был публично отречься от своих требований и обязался «не вступаться» в опричнину и в царский «домовой обиход» и не оставлять митрополию из-за опричнины. Множество признаков указывало на то, что выступление Полева и Колычева не было единичным явлением и что за спиной церковной оппозиции стояли более могущественные политические силы. По крайней мере два источника различного происхождения содержат одинаковые сведения о том, что в разгар опричнины земские служилые люди обратились к царю с требованием об отмене опричного режима. Согласно московской летописи, царь навлек на себя проклятие «земли» «и биша ему челом и даша ему челобитную за руками о опришнине, что не достоит сему быти». По словам переводчика царского лейб-медика Альберта Шлихтинга, земцы выразили протест против произвола опричных телохранителей, причинявших земщине нестерпимые обиды. Дворяне потребовали немедленного упразднения опричных порядков. Выступление служилых людей носило внушительный характер. В нем участвовало более 300 знатных лиц земщины, в том числе некоторые бояре-придворные. Протест против насилий опричнины исходил от членов созванного в Москве Земского собора.