Между их мирами (ЛП) - Хенди Барб

-Маллет несколько раз оказал мне услугу. Наладил торговлю между мной и кланами своего народа.

Чейн моргнул, колеблясь. Как сын жестокого отца, дворянин на своей родине во время жизни и после того, как стал не-мертвым и вынужден был скрываться, он мало что получал задаром. И конечно он совсем не ожидал подобного от незнакомца.

Он не знал, как начать, но не хотел быть никому обязанным.

-У меня есть несколько гномских монет, для меня они бесполезны. Возьми хоть часть, - предложил он.

Капитан, усмехнувшись, пожал плечами:

-Если только ты настаиваешь.

Чейн отсчитал три медных монеты с отверстиями в центре, не зная их истинной стоимости. Капитан взял их вместе со свернутой бумагой, и посмотрел на нее.

-Без адресата?- спросил он, поскольку Чейн никак не подписал внешний лист.

-Это не нужно,- ответил он. - Ширвиш Маллет поймет.

-Оно будет доставлено к середине утра,- кивнул капитан и затопал по доскам причала к своей шхуне.

В действительности Чейн не подписал письмо лишь потому, что попросту не мог. Окончательным местом его назначения были руки не ширвиша Маллета. Чейн нуждался в помощи, и это был его единственный способ послать за ней. Ему оставалось лишь надеяться, что Маллет быстро передаст письмо истинному получателю.

ГЛАВА 8

Пауль а’Ситт пересек небольшую приёмную своего магазина «Вертикальное Перо» и запер дверь на ночь. Помещение было опрятным и просторным, только в дальнем конце комнаты находился старый прилавок и несколько деревянных витрин с открытыми книгами внутри – образцами работы магазина. Он откинул в сторону подвижную секцию прилавка, шагнул за него и проверил, что там также всё в порядке. Наконец, он направился к правой двери в мастерскую.

Задние помещения любого магазина писца очень отличались от внешней комнаты для приёма клиентов. В «Вертикальном Пере» оно было заполнено высокими наклонными столами и табуретами, вместе с одним большим столом и стулом.

Хотя скоро должен был прозвонить первый колокол ночи, фонари все еще горели, заполняя помещение шафрановым светом. Стопки и пачки пустой хрустящей бумаги и несколько более дорогих и традиционных пергаментов были сложены на полках, занимающих все стены, за исключением задней, где была тяжелая дверь чёрного хода. Там же были бутылки с различными чернилами, фляги с сухим тальком и песком, вспомогательные материалы и различные инструменты. Везде были разбросаны перья, блокноты с промокательной бумагой, подставки, предназначенные для того, чтобы рука писца не испачкала страницы, и ножи для бумаги.

Да, по сравнению с аккуратнейшей приёмной, которую видели клиенты, здесь царил хаос.

Большинство сотрудников Пауля на ночь уходили домой, включая его главного писца, Тиагана. Но он все еще ждал возвращения двух учеников — Лиама и юной Имарет — отосланных по поручению. Он никогда не посылал кого-то в одиночку после наступления темноты.

Шагая по мастерской, он провёл рукой по своим темным волосам длиной до плеч. Хотя в них появилось несколько седых прядей, его лицо выглядело молодым. Мельком он заметил пятно от мела на своей темно-серой бархатной тунике, но даже не попытался стереть его. Он был слишком занят своими мыслями.

Весна вступала в свои права, и ночи становились теплее, но Пауль с прошлой осени был в тупике. Два сезона назад, его магазин — вместе с четырьмя другими — был почти забит работой от Гильдии Хранителей. Гильдия начала огромный проект по переводу. Страницы примечаний переводчиков на диком множестве древних языков были отосланы для транскрипции в более аккуратные копии. Последние страницы содержали уже не примечания, а сам перевод в транскрипции. Но языки не имели значения, поскольку все материалы были написаны в слоговой азбуке бегайн, который могли понять немногие, кроме Хранителей.

Хотя никто этого не знал, Пауль был одним из таких исключений. Многое, что он прочитал, потрясло его.

Он прочёл каждую страницу, которая прошла через его магазин, но это было слишком промежуточно и отрывочно. Скорее всего, премины Гильдии специально подстраховались, чтобы ни один магазин и ни один писец не работал над длинным и цельным текстом.

Хотя внешне Пауль оставался невозмутимым и хладнокровным, в глубине души он бесился и жаждал получить больше информации, поскольку части, которые он видел, не ответили на его вопросы. Его ум прокручивал стремления, которые он отбросил так давно. А затем два Хранителя, которые должны были забрать у него готовую работу и отнести её в Гильдию, были убиты в переулке.

После этого все изменилось, а если быть точнее — ухудшилось.

Страницы, посланные в магазины, всегда были перемешаны. Пауль смог соединить немного из того, что прочёл, но большая часть была неполной. А после убийств, Совет Преминов решил, что работа по транскрипции должна быть закончена на их территории, поэтому с тех пор писцы работали там. И только один магазин претендовал на эту работу.

Пауль а’Ситт удостоверился, что были выбраны именно его писцы, но это многого ему стоило. К сожалению, даже в этом случае его доступ к материалам стал ещё более ограничен.

Во время работы его писцы были словно заточены в монастырь. Ни один из них не видел то, над чем работали другие, и ни у кого не было такой потрясающей памяти, как у Имарет.

Сам Пауль был почти полностью отрезан от текстов.

Ему разрешили при случае навещать его служащих под предлогом проверки качества их работы, но за ним всегда наблюдали. Он никогда не мог слишком долго смотреть через плечо одного из своих людей, иначе стало бы слишком очевидно, что его внимание сосредоточено на содержании, а не на качестве транскрипции.

Он закрыл глаза, и на него тут же нахлынули нежелательные воспоминания... или, скорее, обрывки воспоминаний, ещё более бессвязные, чем отосланные для транскрипции древние тексты.

Это действительно было тысячу лет назад — или чуть меньше или больше? Как и многие среди напуганных народов давно забытых стран, он пошел на войну. Его туда силой отправил отец, наборщик рекрутов или старейшина племени? Или это был его собственный выбор? Воспоминания были настолько разрозненными, что казались черновыми набросками историка, который сам не участвовал в описываемых событиях.

Пауль намеками помнил долгий переход на юг вдоль западного побережья, вместе со множеством других молодых людей. У него не было воспоминаний о самой войне или его товарищах по оружию. Он даже не знал, насколько далеко на юг он зашёл. Но он ясно помнил женщину с белым лицом.

Ее блестящие черные волосы завитками свисали почти до пояса ее странно мерцающей одежды. Ткань её, похожая на шелк или эльфийский шеот, была покрыта узором из цветов. Она плотно облегала изгибы ее маленького гибкого тела. Это платье не походило на одеяния народов, которых он когда-либо видел. Она происходила откуда-то издалека, возможно из-за западного океана? И ее глаза...

Он никогда не забудет ее глаз.

Миндалевидные и немного раскосые, они совершенно не были похожи на глаза страдающего какой-то болезнью, и потому настолько бледного эльфа. Кроме того, она была слишком миниатюрна для этой расы. Ее радужки, на первый взгляд черные, мгновенно становились похожими на прозрачные кристаллы. Её глаза были холодными и невыразительными, но когда она посмотрела на него, в них окреп одержимый голод, и она шагнула ближе по скалистому берегу.

Пауль даже не мог вспомнить, коснулся ли он ее. Он не забыл только, как очнулся в прибое. Его легкие были заполнены водой.

Его глаза видели даже в темноте, даже под водой, за исключением облака крови вокруг него. Он подавил панику и, вынырнув на поверхность, попытался сделать вдох, но из его груди лишь хлынула холодная вода. Когда волны вынесли его тело на каменистый берег, он все еще пытался дышать... хотя теперь ему не нужно было этого делать. Он перекатился на живот и встал на четвереньки, выталкивая морскую воду из легких. Вместо неё внутрь ворвался воздух, но теперь это не имело значения.