Пять Колодезей - Борис Азбукин

Подслушанный разговор

Наконец появились и Митя с Пашкой. Они выскочили из кузова проходившей мимо грузовой машины.

У Пашки на поясе болтался старый немецкий тесак и висели две пустые бутылочные гранаты; Митя был вооружен палкой с самодельной железной пикой на конце.

Им здорово не повезло. Председателя в сельсовете не оказалось, милиционер с утра уехал на станцию. Пашкин отец был на работе в степи, а старшая сестра Нюра — секретарь сельсовета, услыхав о диверсанте, так растерялась, что не знала, что предпринять. Тогда Пашка и Митя решили действовать на свой страх и риск. Вооружившись пострашней, они поспешили на попутной машине обратно.

— Ну что, не появлялся еще? — спросил Пашка и картинно расправил у пояса тельняшку, которую он нарочно надел ради такого случая.

— «Что, что»! Удрал он, вот что! — с досадой крикнул Степа. — Вы бы еще целый день пропадали.

— Тю! А вы что смотрели? Сами не могли задержать? Слабо́?

— А ты бы уж задержал! — воскликнул возмущенный Санька. — Герой какой выискался!

— Мы б его так припугнули, — Пашка похлопал ладонью по гранатам, — что он враз бы сдался.

— Ну и трепло же ты! Ну и трепло! — вспыхнул Степа. — Тебя только за смертью посылать, а не за милиционером. А еще разведчик называется! И вырядился-то, словно на сцене в театре.

— Кто? Это я-то трепло? Я? — вскипел Пашка.

— Да бросьте вы… — вметался Митя. — Все одно ему от нас не уйти. Мы теперь знаем и приметы его, и куда он подался. Сейчас не трепаться надо, а действовать.

Слова Мити охладили спорщиков.

— Ну ладно, — примирительно сказал Пашка. — Айда в сельсовет. Нюрка позвонит в милицию, и они враз его застукают. Вон и попутная машина. — Пашка остановился у края дороги и поднял руку над головой.

Мальчики быстро домчались до села, а через полчаса, взъерошенные, раскрасневшиеся и чуть-чуть смущенные, уже выходили из помещения сельсовета, где им удалось на этот раз застать сержанта милиции Остапчука.

— Что и говорить, Остапчук прав — прошляпили, — сказал Степа и покосился на соседнее крыльцо магазина сельпо, где стояла Любаша с подругами.

В душе мальчики сознавали, что это именно так. Но в то же время им казалось, что они все-таки выполнили свой долг и сделали все возможное, чтобы задержать беглеца. Ведь даже сам Остапчук потом сказал: «Порядок. Меры будут приняты». И все же настроение у них было неважное.

Солнце повисло над морем. Обед давно прошел, и есть хотелось до тошноты. Но домой Степа не пошел. Если отец дома, он обязательно начнет спрашивать о колодце. А как ему сказать после того, что произошло? Раньше он мог забежать к Любаше, выпить стакан молока с хлебом, съесть чего-нибудь еще. Но теперь…

Степа снова покосился на крыльцо сельпо. Любаша, увидев его, начала громко разговаривать с подругами, всем своим видом давая понять, что он для нее больше не существует.

«Злится. Ну и пусть злится! — подумал Степа. — И пусть не воображает, что я буду к ней подлизываться и первый с ней заговорю». Он демонстративно повернулся спиной и пошел обедать к Пашке.

И не пожалел. Пашкина мать поставила на стол две дымящиеся миски пельменей с начинкой из мидий, слегка подперченных и приправленных маслом и лимонным соком. Таких пельменей Степа еще никогда не ел. Он глотал их, не успевая прожевывать; казалось, они сами проскакивали в горло.

Опустошив свою миску, Степа принялся за чай и теплые подрумяненные пирожки с рыбой, которые горкой лежали на блюде. Но не успел он полностью насладиться пирожками, как под окном мелькнула знакомая соломенная шляпа и послышался условный свист. Схватив по пирожку, Степа и Пашка выскочили во двор.

Да, это был день разочарований, неудач и всяких неожиданностей. И этот день еще не кончился…

Митя принес необычайную новость, которую ему только что сообщила Любаша. Оказывается, пока мальчики бродили по каменоломне, в Пять Колодезей приехал Андрей Лукич. Его маленький зеленый вездеход быстро промчался через село, свернул на пастбище и подкатил прямо к стаду. Дед Михей повел геолога к колодцу и там что-то долго ему рассказывал, разводя руками. Выслушав старика, геолог спустился в колодец и минут пять не появлялся, а когда выбрался наверх, то вытащил из портфеля какую-то карту и долго смотрел в нее. Потом он посадил деда Михея в машину и подъехал к новому коровнику. А еще немного спустя машина пронеслась через площадь и появилась за селом, на высоком горбу Черного мыса. Вездеход остановился среди камней, рядом со щелью, которая вела в подземный ход. Ребята в один голос утверждали, будто геолог спустился по веревочной лестнице в щель и уже целый час как пропадает в подземелье.

— Ох, и костили же нас с тобой за колодец! — с тяжелым предчувствием сказал Степа. — Ну и достанется же…

— Известное дело, костили, — усмехнулся Пашка. — Небось дед всех чертей свалил на наши головы.

Степе стало ясно, что новый колодец будут копать без них.

— Не бойсь! Без нас деду некуда податься, — уверял его Пашка. — Ну кто, скажи, даст ему сейчас людей? Все ж в степи на работе.

Этот довод немного успокоил Степу.

— А что, если Андрей Лукич поймает нашу воду или найдет новую? — воскликнул он. — Недаром же дедушка приглашал его сюда. Вот бы узнать, что они там задумали!

Не хотелось Степе и Пашке попадаться сейчас на глаза Андрею Лукичу и деду Михею, но любопытство превозмогло, и мальчики побежали по улице к Черному мысу Митя скоро отстал — его окликнула мать. Степа хотел подождать его.

— Скорей, Степ, а то опоздаем! — крикнул на бегу Пашка. — Митька теперь застрял надолго, он не сумеет отвертеться…

За селом неожиданно налетели на вездеход, который стоял на дороге, ведущей в Камышанку. У машины разговаривали дед Михей и Андрей Лукич. На белых парусиновых брюках геолога Степа заметил следы глины и грязи, а на поясе флягу. Все это, конечно, неспроста.

Чтобы не подумали, что они подслушивают, Степа и Пашка медленно подошли к вездеходу и притворились, будто любуются новенькими резиновыми покрышками. Но маскировка оказалась лишней. Дед Михей только однажды бросил в их сторону рассеянный взгляд и озабоченно спросил геолога:

— Так как же, Лукич, быть с колодцем-то?

— Сами понимаете, Михей Панкратыч, ни к чему теперь он, — ответил геолог, немного подумав.

— Значит, насовсем отставить? — переспросил старик.

— Конечно. Копать нет смысла. Ничего это не даст.

При этих словах Степа и Пашка переглянулись, и на их лицах отразились растерянность и смятение.

Андрей Лукич попрощался с пастухом и, поправив на поясе флягу, сел в машину. Вездеход рванулся с места.

Степа и Пашка с ожиданием глядели на деда Михея. Может, он посмотрит на них, промолвит слово, и тогда можно будет заговорить с ним? Но старик будто и не замечал их. Он щурился, мысленно чему-то улыбался. И вот так, щурясь, молча побрел к селу и даже не оглянулся. Впрочем, и так все было ясно. Ведь они своими ушами слышали — колодца копать не будут. Все рухнуло…

Молчаливые и подавленные, мальчики свернули с дороги и побрели к морю.

Море горит

Степа, звеня ведрами, перебежал площадь, свернул за колоду, где останавливались водовозы. Сегодня он в очереди первый!

Площадь безлюдна. Степь и вершины далеких курганов горят мягким розовым светом, а скалы Черного мыса посветлели и сделались сиреневыми.

Долго, не отрываясь смотрел Степа вдаль. Как все изменилось! Нет золотых разливов хлебов. Всюду ершится колючая стерня. Пастбище побурело, а воздух пропитан горькими ароматами увядших на корню прав.

Да, все изменилось вокруг, и только здесь, в селе, все по-старому. Как и прежде, нет воды; каждый день на площади выстраивается очередь с ведрами; как и раньше, ссоры и стычки с Федькой Хлыстом…

Во время уборки Степа редко бывал дома. В эти дни все, от мала до велика, пропадали в степи на жнивье. Даже ребятам и девчатам работы было по горло. Одни собирали колосья, вышагивая за комбайнами по всему нолю, другие подгребали солому у ометов, третьи помогали доставлять в степь еду и воду. Пашка, Степа, Митя и Санька с утра до вечера крутились на току, где заправлял всем Пашкин отец. Они ворошили лопатами непросохшую пшеницу, крутили веялки, насыпали зерном мешки.

Две недели, проведенные на току, пролетели как один день. Увлеченный делами, Степа почти не вспоминал о своих неудачах. Но сейчас, когда он смотрел на пастбище, на посеревший от пыли колодезный ворот, ему стало опять не по себе. Он поставил ведра и пошел через площадь к пастбищу.

«Неужели все потеряно?» — спрашивал он себя. Как ему не везет! Колодец на толоке загублен, к источнику под береговыми штольнями не подступиться. На следующий день после бегства диверсанта дядя Ефим вместе с ним и Пашкой спустился в шахту, и тогда же оказалось, что все проходы к источнику наглухо засыпаны недавним обвалом. И, наконец, последняя надежда на колодец возле коровника тоже рухнула. Дед Михей решил его не копать. Впрочем… дед им не указ. Все зависит от него самого, от Пашки, от Мити и Саньки. Вот захотят они — и откопают!