Стальная дуга - Александр Авраменко

— Олег?!

— Я, товарищ майор! Олег.

Александр удивился:

— И ты тут! А с этой дурой разберёшься?

— Думаю, да, товарищ майор. Посмотреть бы надобно…

— Тогда иди, смотри.

Сержант скрылся в башенном люке, а Александр повернулся к невысокому темноволосому сержанту в мешковатой гимнастёрке:

— Татьяна…

Тот, спохватившись, поднёсла к виску ладонь с растопыренными пальцами:

— Сержант Лютикова, товарищ майор! Прибыла вновь в ваше распоряжение!

— Господи, Танюшка…

Только и оставалось сказать Столярову. Девушка вдруг сорвалась с мета и жарко расцеловала его в обе щеки под одобрительное гудение вновь встретившихся членов экипажа.

— Хорошо, залезай. И, поехали.

— Быстрый ты, майор!

Дроздов стоял рядом и улыбался во весь рот.

— Сейчас десант подойдёт. Посадишь, и поедешь за мной.

Сашка кивнул, потом спохватился:

— Есть, товарищ полковник. Спасибо вам!

— За что?

— Я же с этими ребятами с сорок второго… весь Сталинград прошёл! Думал, больше не встретимся после Харькова. И вот…

Глава 28

— На, сволочь!

Сашка не поверил своим глазам — выскочивший неизвестно откуда закопчённый солдат с размаху влепил в высокую корму, украшенную двумя трубами и непонятными набалдашниками связку бутылок. Вспыхнуло ревущее фосфорное пламя, почти мгновенно охватившее двигатель фашиста. Боец между тем кувырком метнулся в сторону и пропал.

— Э, родной! Ты где?! Стой! Тебе полковник приказывает!

Завопил было Столяров и осёкся — из башни вражеского танка с огнетушителем в руках выскочил кто-то из экипажа и ударив им по броне направил вонючую химическую струю в огонь, сразу ставший гаснуть.

— Ах ты ж, сука!..

Стрелять же лётчик умел и любил. Да и то, если не можешь пользоваться личным оружием, как положено, то и воздушным асом тебе тоже никогда не быть, впрочем, как и танковым. Мгновенно передёрнут затвор, почти неслышно в грохоте боя хлопает «ТТ», и выронив огнетушитель и схватившись за живот танкист упал в огонь… С ужасом Александр увидел, как задёргались шипастые сапоги заживо горящего человека. Впрочем, человека ли? Его сюда никто не звал!..

Столяров сглотнул слюну и зачем то потёр лоб. Куда же делся боец? Вдруг сзади послышался натужный рёв танкового дизеля, и из клубов дыма выкатила закопченная «тридцать четвёрка». Она, резво перебирая отполированными землёй траками, крутанулась влево, и из лобового листа ударил длинной очередью пулемёт. Откуда-то из-за горящей груды металлического лома донеслись крики. Лётчик растерялся — что творится? Куда идти? Да что тут в самом деле? Рядом шлёпнулся ещё дымящийся осколок, и Александр немного опомнился. К своим надо идти на восток. Это и треске понятно. Вдруг над самой землёй пронеслась визжащая очередь, выпущенная из так хорошо ему знакомой немецкой автоматической «флак-системы» и оттуда же, откуда выскочил исчезнувший уже в дыму и пыли наш танк, вывернулся немецкий «251-ый».[59] Он на секунду замер на месте и стоявшая на нём «20-миллиметровка» вновь изрыгнула огонь. Затем распахнулся кормовой люк и оттуда посыпались гренадёры с винтовками в руках. Последним вывалился рослый немец с «МГ-42» в руках. Фашисты стали разворачиваться в цепь, когда с фланга по ним в упор резанули два «ППШ». Резво попадав на землю, немцы, не обращая внимания на вздымающиеся от пуль фонтанчики перегорелой земли, открыли ответный огонь куда-то в дым. Вдруг ожил доселе молчавший здоровенный фашистский танк, уже прекративший гореть и лишь паривший накалёнными плитами брони. Гулко ударила, взметнув фонтан пыли монстрообразная пушка. Из люка высунулись окуляры стереотрубы,[60] обшарили горизонт, исчезли. Башня чуть шевельнулась, делая небольшой доворот, опустилась немного пушка. Выстрел! Через неуловимое мгновение грохот взрыва и столб дыма, чем-то напоминающий гриб прорывается в небо. Сволочь! И тут же немецкий бронетранспортёр исчез в огненном облаке прямого попадания. С воем рассыпались куски разорванной в клочья брони, убивая и калеча всех вокруг. Истошно завопили раненные немцы. Из дыма вынырнули трое наших танкистов с «ППС», ударили с хода. Но и среди врагов оказалось немало уцелевших, началась рукопашная. Всё смешалось в один крутящийся на месте и орущий на разных языках клубок тел, из которого время от времени вываливалось и неподвижно замирало тело…

Здоровенный немец в кургузом кителе вылетев из свалки кубарем покатился по земле. Но вот остановился, вскочил на ноги и бросился вновь в свалку. Но тщетно сильная рука лётчика ухватила его за воротник и рванула назад. От неожиданности эсэсовец чуть не упал, но было уже поздно восстанавливать равновесие — широкое лезвие ножа с хрустом пронзило ему шею. Александр рванулся в драку. На миг перед глазами мелькнуло перекошенное лицо с оскаленными зубами и ушло в сторону — тяжёлый кулак впечатался в нос, из которого сразу брызнули капли крови. Немец взвыл, а удар сапога в пах поставил точку в его войне… Хруст перехваченной руки в суставе от удара шкерочным ножом, практически перерубающим локоть, истошный вопль. Сильный удар по затылку, на миг вызывающий темноту в глазах и краткий приступ головокружения. Вопль сзади: «Сволочи!». Неожиданно резня заканчивается — врагов нет. Точнее, есть, но либо мёртвые, либо корчащиеся в агонии. К радости победы примешивается и горечь: среди тел в чёрных коротких мундирах неподвижно застыло и несколько в синих комбинезонах советского образца или просто в обычном выгоревшем армейском хлопчатобумажном обмундировании… Столяров осмотрелся — их уже пятеро. Он, трое танкистов, давешний пехотинец. Внезапно рядом разорвался снаряд и всех осыпало землёй. Скрипя песком на зубах Сашка выдохнул:

— Все живы?

— Все!

— Уходим, к нашим!..

Они пробирались среди горящих танков, между застывших в неподвижности тел в причудливых позах. Кто-то стонал, кто-то замолк навсегда. Из застывшего с перекошенной башней «Т-60» неслись нечеловеческие крики горящих заживо, слышимые даже среди непрерывный гром сражения, а они даже не могли подойти, чтобы попытаться спасти несчастных, погибавших жуткой смертью. Вылившийся из разбитых баков пылающий бензин сплошным кругом опоясал машину… И вдруг где-то рядом рванулся вверх столб огня, щедро разбрасывая свои языки, и на голос горящих танкистов наложились вопли и крики гитлеровцев, нарвавшихся на огнефугас [61] советских сапёров…

Глава 29

Столяров прильнул к облитому тугой резиной окуляру прицела. Задача перед сводной группой стояла простая — освободить от врага село Рындинку. Танкистов передали в усиление мотострелковой бригаде. До прибытия бронированной поддержки пехота дралась уже около суток, и бойцы были измотаны до предела. Но когда в тылу залязгали траки танков, то все воспрянули духом, особенно, когда молнией по их рядам пролетел слух, будто среди наших машин есть трофейный «тигр». Их обрадовал не тот факт, что средние танки усиленны тяжёлым. Нет! Их воодушевило то, что наши танкисты умеют бить и самых страшных «зверей», на этот момент…

— Командир! Слева тысяча двести — два «полосатика»!

— Вижу.

— Правее ноль четыре — пулемёт.

— Понял…

В башне кипела работа. Майор аккуратно наносил цели на карту, радиотелеграфистка передавала данные пехотинцам по наспех проложенному полевому телефону. Схватка предстояла нелёгкой. Немцы успели окопаться и соорудить прочную оборону. А большинство советских машин составляли лёгкие «Т-70», вооружённые сорока пяти миллиметровой пушкой, слабый снаряд которой не мог пробить толстую броню новейших германских машин. Впрочем, и старых моделей тоже, поскольку немцы провели успешную модернизацию ВСЕХ своих танков, перевооружив их более мощными орудиями и увеличив толщину брони…

А у нас: «…Командуя танковыми частями с первых дней Отечественной войны я вынужден доложить Вам, что наши танки потеряли своё превосходство перед танками противника в броне и вооружении.

Вооружение, броня и прицельность огня у немецких танков стали гораздо выше… Наличие мощного вооружения, сильной брони и хороших прицельных приспособлений у немецких танков ставит в явно невыгодное положение наши танки…»

Эти строки напишет командующий пятой гвардейской танковой армией, тогда ещё генерал — лейтенант Ротмистров, пытаясь оправдать свои потери в сражении под Прохоровкой. В чём — то он пытался выгородить себя, поскольку уже ВТОРОЙ раз войска, подчинённые ему, несли неоправданно большие потери.[62] Но в данном случае будущий маршал Бронетанковых Войск был вообще-то прав, чтобы не говорили. Несмотря на множество разработанных к тому времени образцов танков, фактически НИ ОДИН из них в производство запущен не был! Да и что говорить о новых образцах, если Зальцман позволял себе игнорировать даже распоряжения Государственного Комитета Обороны.[63] Впрочем, это становится легко объяснимым, учитывая, что данный нарком являлся активным членом той же подпольной сионистской организации, чьим казначеем был и Мандельштам…[64]