Гибель Светлейшего - Николай Анов

Опасения оказались напрасными. Несмотря на горькие испытания, неожиданно выпавшие на его долю, Василий Иванович горел желанием сыграть бессмертную роль Отелло.

Он сам составил из печной сажи черную краску для грима и, засучив рукав, попробовал на своем локте. Краска получилась великолепная, только смывать ее пришлось очень долго.

По приказанию Рябоконя агитпункт отпустил Олегу старые газеты, и на другой день святопольцы уже читали крупно написанные афиши:

КЛУБ „МАЯК РЕВОЛЮЦИИ“

В воскресенье 18 августа

ПРЕМЬЕРА СПЕКТАКЛЯ

ОТЕЛЛО

Пьеса Вильяма Шекспира

Начало в 8 часов вечера

Постановка главного режиссера

С. М. ГРОЗЫ-ВОЛЫНСКОГО

Вход на спектакль был платный — по тысяче рублей за билет. Но что такое тысяча рублей, если коробок спичек стоил две тысячи! Олег в эти дни стал самым популярным человеком в городе. Билеты он уже давно распродал, а Розочка присылала комсомольцев с записками, и разве ей можно было отказать? Олег выдавал бесплатные контрамарки — «стоячие места».

Ожидание необычного зрелища всколыхнуло весь город, особенно когда просочились слухи о великолепных костюмах, пошитых Рабиновичем из реквизированного бархата.

И вот наступил наконец долгожданный день представления. Вечером около клуба «Маяк революции» собралась огромная толпа. Олег проверял билеты, с большим трудом сдерживая напор людей, спешивших попасть в зрительный зал. У него уже выработался немалый опыт в этом деле, но все же безбилетных зайцев проскочило на спектакль значительно больше, чем обычно.

Зрительный зал переполнен. Двери закрыты на железный засов. Олег бежит за сцену, дает третий звонок и лезет в суфлерскую будку. Гаснет свет в зале и раздвигается занавес, открывая освещенную сцену. На заднике изображен замок, похожий на тюрьму. Из-за кулис выходят Отелло и Яго.

В зале мертвая тишина. Зрители разглядывают пышное одеяние Отелло. Он великолепен в белой атласной чалме, зеленом бархатном мундире, обшитом парчой, и бархатных малиновых шароварах. На лице Рябоконя, намазанном густой черной краской, резко выделяются белки глаз и ровные, ослепительной белизны зубы. Он вооружен сверкающим кирасирским палашом и выглядит настоящим полководцем. Яго в своем скромном средневековом камзоле рядом с ним кажется его денщиком.

Затаив дыхание, зрители следят за диалогом. С дьявольской ловкостью плетет Яго паутину сплетни, стремясь разжечь в сердце Отелло огонь ревности.

Потом появляется сама Дездемона с распущенными светлыми волосами, воздушная, красивая, похожая на ангела. Она входит в сопровождении посланца дожа. Роль его исполняет заведующий обозом коммунального отдела товарищ Симчук. И тут происходит первый взрыв ярости ревнивого Отелло. Василий Иванович уже вжился в свою роль. Он ненавидит неверную жену и, войдя в азарт, наносит ей удар кулаком.

Олег видит растерянное лицо Наташи. Она молчит, хотя ей надо говорить. Непредусмотренная пауза затягивается.

— «Не заслужила я!» — подсказывает Олег. — «Не заслужила я!» Говорите!

Дездемона наконец приходит в себя и произносит эти слова. На всякий случай она отходит подальше от Отелло.

Спектакль идет успешно. Это чувствуют и зрители и исполнители. Между ними протягиваются невидимые нити взаимопонимания. Женщины вытирают слезы и усиленно сморкаются. Они соболезнуют ни в чем неповинной Дездемоне.

Олег слышит, как по адресу Яго кто-то яростно вопит:

— Гад ползучий! К стенке его!

В антракте перед занавесом на авансцену выходит Отелло и строго говорит, подняв руку:

— От имени артистов прошу и как председатель уревкома категорически приказываю вести себя культурно. Никаких выкриков! Здесь не митинг. Соблюдать революционный порядок!

Но в душе Василий Иванович очень доволен. Спектакль дошел до зрительских сердец, в зале нет равнодушных. Да иначе и быть не должно! Люди первый раз в жизни видят на сцене пьесу великого Шекспира, и он, Рябоконь, впервые играет бессмертную роль. Тут можно забыть все на свете.

И он, подойдя к Наташе, с душевной тоской смотрит на нее и шепчет смущенно:

— Кажется, я тебя здорово стукнул. Забылся…

— Вы только не забывайтесь, когда душить меня будете! — отвечает Наташа сердито и тоже шепотом.

Все артисты играют хорошо, но Отелло лучше всех. Так кажется Олегу. Он даже забывает суфлировать. Рябоконь путает слова, но это не важно. Он стоит возле постели Дездемоны, наклоняется и, — Олег хорошо видит, — целует ее по-настоящему, не так, как было на репетициях.

— Дыханье сладкое, меч правосудьяМогло бы ты сломить. Еще, еще!Такой будь в смерти — я убью тебяИ буду вновь любить. Еще. Последний!Сладчайшее смертельным стало. Плачу,Но слезы гибельны. Шлет небо боль,Карая то, что любит. Вот проснулась.

Наташа открывает глаза:

— Кто здесь? Отелло, вы?— Да, Дездемона.

Олег сидит в суфлерской будке, он видит только Дездемону и Отелло. То, что творится за кулисами, ему не видно. А там происходят неожиданные события.

— Где Рябоконь? — спрашивает вбежавший рыжий красноармеец с кровавой царапиной на лице. — Срочно нужно! Где он?

— На сцене. А что?

— Чума в Ореховке всех коммунистов порезал. На город идет! Скорей позовите!

— Придется обождать. Сейчас нельзя, идет спектакль.

— Пошли вы к чертям собачьим!

Рыжий рвется на сцену, его не пускают.

— Подождите. Сейчас!.. Сергей Матвеевич пишет крупными буквами записку:

«Военком прислал сообщить: Чума наступает на город».

Яго торопливо выходит на сцену. Он ждет, когда задыхающийся от мук ревности Отелло закончит свой монолог:

— Клянусь в руках его платок свой видел!Клятвопреступница, ты в камень сердцеМне превратила, заставляешь делоМое назвать убийством, а не жертвой.Платок я видел.

Сергей Матвеевич подает рукой знак Наташе, но она ничего не замечает. Она поднимается с постели и оправдывается:

— Значит, он нашел. Платка я не дала.За Кассио пошлите: пусть правду скажет.

Олег ничего не может понять. Почему вдруг появился Яго? Почему он прерывает Дездемону?

— Одну минуту, генерал! Из Венеции пришло внезапное известие. Посланец просит передать записку. Прочитайте ее скорее и дайте свои распоряжения.

Василий Иванович изумлен и ничего не понимает. Он неуверенно берет записку и читает. Дело скверное! Сволочь этот Чума, нашел время!..

— Яго! Передайте посланцу, пусть бежит в Трамот, пусть там готовят лошадей! Я сейчас.

Яго исчезает.

Наташа видит по лицу Рябоконя, что произошло нечто тревожное и непредвиденное. Трамот… Почему Трамот? У Шекспира нет никакого Трамота. Она повторяет свою реплику, помогая Отелло войти в прерванный диалог:

…За Кассио пошлите: пусть правду скажет.О т е л л о. Он уже сказал.Д е з д е м о н а. Что он сказал?О т е л л о. Что был с тобою в связи.

Тихо в зрительном зале. И тихо в городе. Рыжий красноармеец уже добежал до Трамота — конный двор совсем рядом, в соседнем квартале — и поднимает тревогу.

А ревнивый мавр уже задушил на сцене Дездемону. Он выходит на авансцену, его встречают аплодисментами. Василий Иванович поднимает руку, требуя спокойствия. Голос его гремит на весь зрительный зал.

— Товарищи, внимание! В Ореховке Чума вырезал семьи большевиков и движется на город. Предлагаю коммунистам немедленно собраться на конном дворе Трамота!

Василий Иванович не стал снимать грим с лица и переодеваться. На это нужно было время. Дорога́ была каждая минута. В своем необыкновенном бархатном мундире и шелковой чалме он побежал на конный двор, держа в руке кирасирский палаш. За ним, освещенные яркой луной, мчались святопольские коммунисты. Олег смотрел им вслед.

— Ты тоже пойдешь с отрядом? — вдруг услышал он голос Розочки над ухом.

Она вместе с Фирой Давыдовной незаметно подошла сзади.

Неожиданный вопрос смутил юношу.

— Поеду, если возьмут, — краснея, ответил он.

— Мама, а мне можно? — Розочка прижалась к руке матери.

— Разумеется, нельзя. У вас есть, Олег, оружие?

— Нет.

— Тогда возьмите…

Фира Давыдовна Достала из сумочки маленький револьвер и передала Олегу. А Розочка сказала:

— Беги скорее, а то не догонишь!

И Олег побежал вслед за коммунистами на конный двор.

Для удобства борьбы с контрреволюцией Рябоконь в свое время настоял на том, чтобы оружие и лошади находились в одном месте. Неподалеку от конюшни во флигеле помещался штаб. Здесь в козлах стояли винтовки, хранились ящики с патронами и валялись седла. В несколько минут обозных лошадей можно было превратить в кавалерийских.