Долги Красной Ведьмы - Наталия Ипатова

— Предметы, — сказал он, — и явления, посредством которых они взаимодействуют между собой. Видите этот скалистый мыс, выдающийся в море? В бухте за ним как раз и стоит Фирензе. Скалистая гряда, служащая ему естественным продолжением, тянется и под водой. С юга идет теплое течение, благодаря которому бухта Фирензе замерзает только в суровые зимы. Зимы здесь, — он помолчал, потом признался честно, — мерзкие. Ударяясь в подводную гряду, течение разбивается и отражается, и один из его рукавов идет к Маячному острову. Можете доверять моим словам, я проверял. Ветры здесь тоже преобладают удачные. Сама природа, кажется, на нашей стороне.

— Вода, — сказала Аранта, — такая холодная! Пещера сыровата… Во всем, что касается вещей сверхъестественных, я полностью доверяю Кеннету. Но вот… у нас же дети.

— Я просидел на этом самом месте, в этой пещере и в башне маяка три дня, в полном одиночестве, без еды и огня, — неожиданно сказал Уриен, примащиваясь на валун лицом к морю. — Я бы не согласился на этот план, сказать по правде, даже ради того, чтобы пощадить самолюбие вашего друга, если бы у меня не было личного опыта.

— А! — только и смогла выговорить Аранта, кляня себя за идиотизм. — Э?.. — но Уриен понял правильно.

— Мне было девять лет, и лодку я взял без спроса, полагая, что прощение получить проще, чем разрешение. Маяк интересовал меня чрезвычайно. Я был довольно неудобным ребенком, знаете ли. Правда, в нашей семье мальчик этого возраста считался уже подростком. Отец и относился к нам соответственно.

Взгляд его на мгновение застыл. Аранта прислонилась спиной к скальной стене. Теперь, глядя на него, сидевшего вполоборота, она испытывала нестерпимый стыд за тот дурашливый энтузиазм, с каким они в минувшие дни вопили на площадях: «Смерть всем Брогау!» Слова не сошли бы с ее уст, когда бы она знала с детства высокого упрямого мальчика с низкими бровями, придающими такую глубину взгляду. Из всех троих сыновей и дочек, обретающихся замужем неведомо где, более всех об убитом отце скорбит именно этот, которому больше всего от того доставалось. Ей захотелось задавать ему вопросы, не имеющие ни малейшего отношения к сегодняшнему дню. Каким было его детство, где истоки его вражды к старшему брату и что чувствовал Гай Брогау, осознав, что какой-то поп, не державший ребенка на руках спустя полчаса после рождения, не подбиравший ему под руку меч, не следивший через окно украдкой за успехами того на фехтовальном дворе, не скакавший с ним стремя в стремя, не перехвативший взгляда, которым тот вдруг впервые провожает молоденькую служанку, станет ничтоже сумняшеся называть его мальчика «сын мой»?

Ее взгляд отметил мурашки, выступившие на полоске шеи, видимой между волосами и воротником. Уриен одет был легче любого из них, и Аранта буквально силой удержала себя на месте. Был какой-то момент, когда ей захотелось подойти сзади, обнять его и прижаться щекой. Ему это, кажется, было нужно, но момент миновал прежде, чем она успела потерпеть поражение в борьбе с собой.

— И вас нашли только на третий день?

Он покачал головой.

— Мне удалось запалить маяк. Он уже давно стоит мертвый, потому что в гавань Фирензе не заходят корабли. Меня искали всюду, кроме как здесь, но когда уж луч бил в окна Фирензе, сенешаль понял, куда я делся. Теперь я ему сочувствую: он же головой отвечал перед моим отцом.

— Попало от отца?

— Не в тот раз. Он был то ли в Эстензе, то ли даже в Констанце. Приехал, как только узнал, и был со мною добр. Клемент сказал, я выживаю, как свинья. И знаете что? После той прискорбной истории в застенке у Рэндалла Баккара я заподозрил в его словах зерно истины. И это не та истина, которую я взялся бы опровергать.

— Аранте я повесила бы панно из обожженной глины, — сказала Рената. — Нарочито грубое, или, как сейчас говорят, рустикальное. Может, даже аляповатое. Сейчас скажу, что на нем будет. — Она прижала палец к виску. — Домики. Тесная городская улочка с кривыми крышами на конус. Как будто ребенок нарисовал. То есть налепил. Техника — барельеф. Все терракотового цвета, и только крыши — красные.

Она довольно проста, и рычаги, которыми ею надо управлять, — традиционные.

— Что ты о ней думаешь? — опросила Анелька.

— Что ей приспичило заменить мне мамочку.

— Тебе это не по душе?

— А почему нет? — ответила Рената, подперев голову рукой. Урок она проходила, лежа на кровати, головой к изножью. — Ей от того никаких выгод. Даже наоборот по нынешним временам. Все равно никто больше такого желания не выказал. Пусть ее. Если она будет хорошо делать то, за что взялась, мне разницы нет.

— А меня тебе мало?

— А что ты? Ты со мной только играешь.

— Милорд Уриен…

— Я не обсуждаю милорда Уриена. Оценив звон, возникший в голосе принцессы, Анелька сочла за благоразумное отступиться и была вознаграждена:

— Могу охарактеризовать Кеннета, если хочешь.

— Ну… давай.

— Стеклянная пластина неправильной формы. На ней, ближе к правому краю, вытравлен силуэт сосны, абрис озера, а слева две рыбы, расположенные вертикально. Валетом. Меньшая — ближе к краю. Как знак, что прозрачность его лишь кажущаяся, и рыба — символ тайны и удачи…

— Довольно тонко схвачено, — признала Анелька.

— Тебе, — продолжила Рената, словно подхваченная потоком, — я сделала бы танцующую мускулистую негритянку. Голую. В огромной страшной маске с развевающимися синими лентами. В натуральную величину. Нет, в три вторых.

— Bay! — воскликнула Грандиоза. — Наконец-то меня оценили по достоинству!

Барабанный стук в двери раздосадовал се.

— Мы заняты, — крикнула она. — У нас урок на ассоциативное мышление!

Никто не обратил внимания на ее слова. На пороге возникла Аранта со сжатыми кулаками.

— Быстро, — сказала она почти сквозь зубы. — Уриен и Кеннет уже спускают лодку. Эти… приехали. Скачут по дороге к замку. Издалека видно. Пожалуйста, поспешите.

Ссылка на Уриена всегда оказывала на принцессу волшебное действие, словно дудочка Ганса-Крысолова. Она послушно встала и даже позволила взять себя за руку. Анелька с натугой подняла в охапке Раиса, и все торопливо ссыпались по лестницам, а потом и по тропке вниз, где на песке возле лодки их ждали вспотевший, раскрасневшийся Кеннет и бледный, взволнованный Уриен. Анелька, взглянув в его лицо, безропотно опоясалась пробкой.

— Если, — сказал он Кеннету, — ты встанешь передо мной, попросишь прощения и скажешь, что у тебя не получилось, то лучше тебе сразу утонуть.

— Милорд, — неожиданно пискнула Рената, — что вы собираетесь делать?