Мои странные мысли - Орхан Памук

Он направился прямо к Ферхату, в квартал Гази. На этот раз, в отличие от неудачной попытки год назад, двое человек сразу указали ему на дом Ферхата.

Ферхат. Мевлют лицея закончить не смог, но я, хвала Аллаху, его в конце концов окончил. Правда, я не сдал вступительные экзамены в университет. После того как мы переехали сюда, я недолгое время работал сторожем на стоянке кондитерской фабрики, в бухгалтерии которой работали некоторые мои родственники, но там был один громила из Орду, который постоянно задирал меня. В какой-то момент я попал в политическую ячейку вместе с некоторыми из моих приятелей по кварталу. Впрочем, с чего вдруг я называю эту организацию «ячейкой», когда это была вполне себе маленькая партия? Но это было не по мне. Я мучился угрызениями совести, потому что продолжал оставаться с ними из чувства уважения к ним и страха. Хорошо, что в это время появился Мевлют со своими деньгами. Оба мы прекрасно понимали, что квартал Гази, совсем как когда-то Кюльтепе, не даст нам ничего хорошего. В декабре 1978-го в анатолийском городе Кахраманмараш был сожжен и разграблен алевитский квартал, и алевитская резня всколыхнула даже квартал Гази и к тому же привела в движение новые силы. Мы решили, что если, перед тем как уйти в армию, мы переедем куда-нибудь в центр Стамбула, например в Каракёй или на площадь Таксим, то сможем больше работать и заработать больше денег и перестанем тратить время на дорогу и автобусы.

Ресторан «Карлыова» был маленькой греческой таверной, находившейся в переулках за улицей Невизаде, расположенной в квартале Тарлабаши стамбульского района Бейоглу. Настоящий хозяин таверны покинул Стамбул в 1964 году, когда премьер-министр Исмет-паша приказал грекам за ночь убраться из Стамбула, и она досталась простому официанту из Бингёля по имени Кадри Карлыовалы, который управлял ею пятнадцать лет, днем обслуживая портных, ювелиров, мелких ремесленников с окрестных улочек Бейоглу, а по вечерам разливая ракы и угощая закусками посетителей среднего класса, которые отправлялись в Бейоглу выпить или в кино; но теперь он был на пороге банкротства. Ресторан был на грани краха не только потому, что эротические фильмы захватили кинотеатры, а политический террор – улицы Бейоглу, что вкупе напугало и отдалило от Бейоглу представителей среднего класса. Придирчивый и скаредный патрон, Карлыовалы обвинил мойщика посуды, совсем еще мальчишку, в какой-то кухонной краже, а немолодого официанта, который повысил на него голос и вступился за мойщика, пригрозил уволить, в ответ на что четверо остальных сотрудников таверны, давно недовольные положением вещей, все вместе взяли расчет – из чувства солидарности. Хозяин ресторана «Карлыова» был курдом-алевитом, йогурт он закупал у отца Мевлюта, семья Ферхата тоже знала его хорошо, поэтому двое друзей решили помогать усталому старику управляться с таверной до тех пор, пока не уйдут на военную службу. Они чувствовали, что этим им представляется шанс.

Они переехали в старую квартиру, которую владелец таверны держал для своих мойщиков посуды и официантов и которая опустела после их ухода. Трехэтажный греческий дом в Тарлабаши, в котором располагалась квартира, был построен восемьдесят лет назад для одной семьи. Но после событий 6–7 сентября 1955 года[38], когда близлежащие греческие православные церкви были разрушены, а лавки евреев, греков и армян – разграблены, социальный уровень района упал и дом, следуя той же тенденции, был разделен гипсовыми стенками на маленькие квартирки. Вместо истинного, по документам, владельца дома, который теперь жил в Афинах и не мог запросто взять и приехать в Стамбул, плату за аренду квартир собирал какой-то человек из причерноморского Сюрмене, которого Мевлют ни разу не видел.

В одной из комнат, где стояли железные двухъярусные кровати, жили двое мальчишек – мойщиков посуды из Мардина, оба окончили начальную школу, одному было четырнадцать лет, другому шестнадцать. А Мевлют с Ферхатом заняли по комнате, где тоже стояли двухъярусные железные кровати, и каждый украсил свою комнату на свой вкус. Впервые в жизни Мевлют жил отдельно от своей семьи и даже имел собственную комнату. У старьевщика в Чукурджуме он купил старый, облезлый кофейный столик, а патрон разрешил ему принести себе стул из зала таверны. После того как ресторан в полночь закрывался, они вчетвером иногда покрывали закусками стол (сыр, кока-кола, жареный нут, лед и много-много сигарет) и за бутылочкой ракы проводили два-три часа в веселой компании. Парни рассказали им с Ферхатом, что конфликт между персоналом ресторана и владельцем на самом деле начался не потому, что один из мойщиков что-то украл на кухне, а потому, что между тем парнем и владельцем ресторана была связь, а официанты, которые жили на их квартире и спали на двухъярусных кроватях, были рассержены и возмущены этим. Ферхат с Мевлютом несколько раз просили парней повторить подробности этой истории, которая разбудила в них скрытую неприязнь к своему пожилому патрону из Бингёля.

Парни из Мардина мечтали когда-нибудь заняться продажей фаршированных мидий. В Стамбуле, как и во всей Турции, все торговцы фаршированными мидиями были родом из Мардина. Парни все время говорили о том, как выходцам из Мардина удалось захватить весь бизнес по продаже фаршированных мидий в Турции, хотя от города до моря было очень далеко, и, наверное, именно это лучше всего доказывало, что жители Мардина невероятно оборотисты и умны.

– Ладно вам, братишки! Все торговцы бубликами-симитами в Стамбуле родом из Токата, но я еще ни разу не слышал, чтобы кто-то говорил, будто жители Токата так уж умны! – отвечал на это Ферхат, когда ему надоедала буйная преданность обоих парней Мардину.

Парни не соглашались:

– Фаршированные мидии и симиты – не одно и то же!

– Вот, например, все пекари родом из Ризе, и они тоже этим очень гордятся! – приводил тогда другой пример Мевлют.

Эти двое мальчишек, которые были на шесть или семь лет моложе самого Мевлюта, попали в Стамбул сразу после окончания начальной школы, и живой нрав двух дебоширов увлекал Мевлюта не меньше, чем их сомнительные истории и сплетни о хозяине ресторана и старших официантах. Слушая их, Мевлют часто замечал: все, что они рассказывали о Стамбуле, о его улицах, о Турции, увлекает его.

Журналист Джеляль Салик столь резко критикует правительство из-за конфликта Америки и России еще и потому, что владелец газеты «Миллийет»[39] – еврей. Толстяк, который торгует мыльными пузырями на углу у мечети Ага-Джами и которого весь Стамбул называет «воздушным шаром», конечно же, полицейский агент, и главным его заданием является служить прикрытием для двух агентов на другом конце улицы, один из которых чистильщик обуви, а другой – продавец жареной печенки. Когда клиенты кондитерской «Хюнкяр», что неподалеку от кинотеатра «Хюнкяр», где делают молочный кисель на рисовой муке, оставляют недоеденным куриный плов или куриный суп, официанты не выкидывают его, а перекладывают в алюминиевые кастрюли, смывают лишние объедки горячей водой и подают клиентам вновь. Банда выходцев из города Сюрмене, которая захватила дома, по закону принадлежавшие грекам, эмигрировавшим в Афины, сдала их владельцам борделей, у которых, в свою очередь, прекрасные отношения с полицейским управлением Бейоглу. ЦРУ скоро направит аятоллу Хомейни в Тегеран на частном самолете, чтобы подавить там начавшееся в эти дни восстание. Скоро произойдет военный переворот, и генерал Тайяр-паша будет объявлен президентом республики.

– Ну вы и заливать горазды! – сказал однажды Ферхат.

– Что ты, братец! Один из наших земляков из Мардина своими глазами видел, как генерал входил в шестьдесят шестой номер дома свиданий на улице Сырасельвилер!

– Генерал Тайяр-паша командует стамбульским гарнизоном, зачем ему самому ходить в бордели? Сводники сами приведут ему самую красивую женщину, какую он только пожелает!

– Братишка, паша, должно быть, жены своей боится! Наш земляк из Мардина собственными глазами видел генерала в шестьдесят шестом номере… Ты, конечно, не веришь, нос воротишь от тех, кто родом из Мардина, но, если бы ты хотя бы раз там побывал, вдохнул тамошний воздух, попил бы тамошней воды, погостил бы у нас, тебе бы не захотелось оттуда уезжать.

Иногда Ферхат терял терпение:

– Раз уж Мардин так прекрасен, то чего вы тогда приехали в Стамбул?

Мойщики в ответ только смеялись, словно слышали шутку.

– На самом деле мы из деревни под Мардином. Мы приехали в Стамбул, не заезжая в Мардин, – серьезно сказал тем вечером один из них. – В Стамбуле нам никто, кроме мардинцев, не помогает… А мы таким способом их благодарим.