Сахара - Сизя Зике

Джеки единственный, кто есть столько же, сколько и я. Он родился в богатой французской семье, образование сделало из него гурмана, и поесть он умеет. Потихоньку и спокойно он поглощает пищу килограммами. Шотар обжирается, как только может. Пейрус, на которого невозможно глядеть из-за вчерашнего перепоя, ковыряет кусочек мяса и пытается вернуться в форму, поглощая кофе чашку за чашкой.

Местечко приятное и, что весьма редко, чистое. От улицы ресторан отделен решеткой. Многие, проходя по улице, заглядывают в средину - обычное африканское любопытство, и приветствуют меня веселым "День добрый, шеф Чарли!". Отвечаю каждому. Маленькие чистильщики обуви ждут, когда я их позову. Естественно, тут же и девочки. Перед решеткой нас ожидает цветастое стадо могучих попок и завлекающих улыбочек. Пейрус, который в Африке еще новичок, единственный, кто на них засматривается.

- Они вас знают, ребята. У вас такой успех?

- Да откуда там. Просто увидели грузовики, вот и все. Вместо пятерки, чтобы трахнуться, я плачу им двадцать, а то и пятьдесят франков. Понятно, что это их интересует. Так или иначе, это единственное, что привело их сюда, так что успокойся.

Даю бабам знак сматываться. Пока что мне хочется просто поесть. Мясо превосходное, с кровью.

- Впрочем, ни у одной из них нет клитора.

Пейрус, который до сих пор еще как-то жевал, с трудом сглатывает. Джеки с усмешкой рассказывает ему со всеми подробностями, как протекает операция вырезания клитора, проводимая мамочкой с помощью кухонного ножа. Пейрус исподлобья глядит на свой кровавый шмат мяса и окончательно отодвигает тарелку.

Как бы там ни было, сегодня утром мне не до амуров, потому что имеется работа.

***

После завтрака мы отправляемся на заправочную станцию. Жара уже начала нас доставать, поэтому все обливаемся потом. Пять работников заправки, торчащих у насосов, сообщают, что шеф у себя.

Этьен, как обычно, работает в своем офисе с кондиционером. Ему около сорока лет, у него седые волосы и начинающее выпирать брюшко; весьма симпатичный тип. Как и все ливанские христиане, он прекрасно говорит по-французски. Он уже неоднократно говорил мне о своем намерении купить цистерну, не очень большую, чтобы самому частично заниматься собственным снабжением, которое здесь всегда создает определенные проблемы. Прежде чем начинать говорить о делах, садимся с бутылками ледяного пива, чтобы поболтать о его замечательной стране.

Пользуясь тем, что у меня физиономия средиземноморского типа, я когда-то наврал ему, что моя мать родом из Бейрута. Такие вещи всегда облегчают контакты, поэтому, в зависимости от потребностей момента, я уже бывал турком, корсиканцем или же итальянцем. Еще раз выслушиваю, как он сокрушается судьбой нашей родины, разорванной жестокой войной, после чего представляю Этьену причину своего посещения:

- У меня для тебя имеется кое-что интересное: небольшая цистерна.

- Да? И какой марки?

- "Берлье". Она здесь. Если бы ты захотел глянуть...

Снова жарища. Этьен обходит грузовичок, замечает, что он не новый, но в прекрасном состоянии, после чего обращается к одному из своих негров:

- Турэ, а ну-ка проедься на ней для пробы.

Турэ это вам не просо негр. У Этьена он надзиратель, а это важная должность. Платят ему больше, чем другим, что позволяет ему обладать внешними признаками богатства. Вечная его улыбка украшена семью золотыми зубами. Жаль только, что у него не осталось денег на пополнение гардероба, потому что в кабину он садится, придерживая рукой шорты, раза в три большие, чем его размер.

Стартер, скрежет коробки передач, и семь блестящих зубов теряется в туманах пыли. Испытание проходит успешно.

- И сколько ты за нее хочешь?

- Восемьдесят тысяч франков.

Это не первая наша сделка. Я не пытаюсь получить слишком большую выгоду, а он не торгуется. После всего, он сам займется пошлинами и заплатит мне французскими франками.

- А вторую, небольшой синий "рено", видел?

- Ну да, заметил. Хорошая тачка.

Этьен на мгновение задумывается.

- А ты знаешь, возможно, что у меня на него будет покупатель. Это француз, который основал ферму возле шоссе на Зинзана. Месяц назад он хотел купить машину.

- У тебя имеется возможность с ним связаться?

- Можно будет устроить, пошлю кого-нибудь. Пообедаем вместе?

Мы как раз пьем кофе, когда - приятная неожиданность - белый фермер, которому Этьен собирался сообщать, появляется лично и весьма заинтересованный. Это коренастый бородач в шортах, в зубах на дебильной роже торчит трубка; сам он инженер-агроном или какой-то подобного типа урод.

Урод осматривает грузовик. Видно, что он разбирается в этом как свинья в апельсинах, но склонен машину взять. Я требую от него сорок тысяч франков.

- Цена хорошая. Но остаются еще таможенные формальности, месье же знает, что законы...

- Никаких проблем. Я все устрою. Приезжайте ко мне вечером, около шести. К этому времени у меня будут все необходимые бумажки.

Потом я возвращаюсь к себе. Городские улицы уже раскалены. Красная пыль, присутствующая абсолютно везде, наиболее неприятна именно в эти жаркие часы. Единственное, что остается, это воспользоваться прохладой собственного дома на время сиесты, в компании парочки захваченных по дороге черненьких попочек.

Около пяти вечера трогаюсь в путь. Предстоит устроить не очень приятные вещи - визит к господину Кретину, начальнику таможенного управления в Сегу.

Это гора черномазого сала, жирная и продажная. При этом он сознательно ездит по Сегу на самой последней модели "Мерседеса". В Мали таможенный начальник означает одно: массу бабок, а точнее - богатство и немереная талия. Я его терпеть не могу, он же меня просто ненавидит. Мне он нужен, чтобы освобождать мо товары от пошлин, ибо, выполняя все законы, мне бы пришлось платить бешенные деньги. Я же ему нужен для того, чтобы поддерживать соответствующий жизненный уровень.

Я посещаю его в его конторе, пустой и грязной комнате, в которой он тиранит своих подчиненных. Сейчас он, одетый в голубое бубу, лежит, разлившись в огромном кресле и немилосердно потея, несмотря на вентилятор. Я сажусь напротив.

- Ну чего, толстяк, как дела?

Он терпеть не может, когда я обращаюсь к нему подобным образом и тоном. Здесь его уважают, и мое сознательное пренебрежение доводит его до бешенства. На запястьях он таскает кучу золотого лома: часы, цепочки, браслетки - и все это максимальных размеров.

- У меня все хорошо. Чего ты хочешь?

Чтобы поговорить со мной, он специально отослал секретаря. При наших деловых беседах свидетелей никогда нет.

- Мне нужно освободить грузовик от пошлин, толстяк.