Ускользающее пламя - Кэтлин Вудивисс

— Ваш первый помощник сказал, что вы нездоровы. Мы прибыли издалека, чтобы поговорить с вами о деле, представляющем для вас известный интерес. Видите ли, нам принадлежат редкостные шедевры, а один торговец сообщил, что вы коллекционируете предметы искусства…

— Что же это за шедевры?

— Картины, сэр, — вмешался первый джентльмен. — Одну из них мы привезли с собой, чтобы подтвердить свои слова. Не угодно ли взглянуть?

Бо предпочел бы отказаться, поскольку Серинис пыталась незаметно высвободить руку, но, поразмыслив, согласился. Второй джентльмен поспешно спустился по трапу и вскоре вернулся с тщательно упакованной картиной.

— Посмотрим, что вы скажете, когда увидите ее, капитан, — с сияющей улыбкой заявил первый, развернул картину и широким взмахом руки указал на нее. — Вам когда-нибудь случалось видеть подобную красоту, сэр?

Серинис ахнула, узнав одно из собственных полотен. На нем была изображена женщина, несущая ребенка и корзину с едой мужу, который протягивал руки к прелестному кудрявому малышу. Вновь увидев свою работу при более чем странных обстоятельствах, Серинис чуть не расхохоталась.

Джентльмены и не подозревали, какой комплимент только что сделали ей, нахваливая картину как редкостный шедевр. Сдерживая улыбку, она придвинулась поближе к Бо и пробормотала:

— Дорогой, не могли бы мы поговорить наедине? Непривычное обращение ошеломило Бо, и, извинившись, он отвел жену в сторону. Ему пришлось выпустить ее запястье, но Серинис сама робко взяла его под руку.

— В чем дело, Серинис?

— Бо, эти люди пытаются одурачить вас. Он недоуменно нахмурился:

— С чего вы взяли? Картина превосходная. Мне редко доводилось видеть что-либо подобное… теперь таких мастеров уже не сыщешь.

От неожиданной похвалы Серинис расцвела.

— О, благодарю вас! Бо внезапно осенило:

— Так это ваша картина? Серинис кивнула:

— Да, она была продана за пять тысяч фунтов.

— Никогда бы не подумал, что вы настолько талантливы, — признался Бо, изумленно глядя на жену. Спохватившись, он взмахнул рукой, отметая собственные слова. — Когда вы упомянули о том, что обычно ваши картины охотно раскупали, я предполагал, что они незаурядны, но и помыслить не мог, что они могут соперничать с полотнами Рембрандта!

— Какой чудесный комплимент, Бо! — Мило улыбнувшись, Серинис погладила его по руке. — Никогда еще не слышала такой похвалы!

— Это правда, дорогая.

Серинис кокетливо затеребила пуговицу на его рубашке, и сердце Бо судорожно забилось.

— Вы скажете хозяевам картины, что раскусили их замыслы, и пригрозите вышвырнуть их за борт, как Алистера?

Бо кивнул в сторону каюты:

— Почему бы вам не подождать меня в нашей каюте, дорогая? Мне бы не хотелось, чтобы вы слышали наш разговор. Он не предназначен для ушей леди.

— Разумеется. — Серинис внезапно испытала сочувствие к незнакомым джентльменам.

Дождавшись, когда жена скроется из виду, Бо подошел к двум незнакомцам.

— Джентльмены, ваша картина весьма заинтересовала меня. У вас есть другие полотна этого художника?

— Боюсь, нет, сэр. Эта картина — редкость, она досталась нам от покойного дядюшки. Но у нас есть и другие, не менее ценные полотна.

— Другие мне не нужны. Сколько вы просите за эту?

— Поскольку это поистине шедевр, мы бы хотели получить по меньшей мере двадцать тысяч фунтов.

— Даю вам семь и ни фартинга больше. Первый джентльмен неуверенно отвел взгляд:

— Не знаю, что и сказать, сэр…

Бо сделал вид, что собирается уходить. Обменявшись быстрым взглядом со спутником, в разговор вступил второй джентльмен:

— Видите ли, капитан, мы находимся в весьма затруднительном положении…

— Надеюсь, эта картина не краденая? — перебил Бо, подозрительно оглядывая собеседников.

— О нет, сэр, как вы могли такое подумать! — воскликнул первый и покраснел. — Сказать по правде, сэр, нас выгнали из родительского дома, после того как портной прислал отцу счет за новые костюмы. Отец заявил, что мы не получим ни шиллинга из наследства, если не научимся тратить деньги с умом, а портной пригрозил подать в суд, если мы не расплатимся. Мы согласны уступить вам эту картину за семь тысяч — конечно, этой суммы не хватит, чтобы покрыть наши долги, но мы попробуем упросить кредиторов подождать до тех пор, пока не распродадим остальные картины.

— Где вы ее взяли?

— Недавно это полотно и еще несколько других купили моя мать, намереваясь пополнить свою коллекцию. Но когда отец запретил ей оплачивать наши счета, она подарила нам картины вместо денег.

Удовлетворенный ответом, Бо коротко кивнул:

— Я прикажу своему помощнику выдать вам деньги и расписку.

Джентльмены улыбнулись и застыли в ожидании, пока Бо беседовал с Оуксом:

— Спуститесь в мою каюту и попросите у миссис Бирмингем разрешения взять шкатулку. Если она начнет расспросы, в чем я сомневаюсь, объясните, что на борт прибыли очередные торговцы. Отсчитайте семь тысяч фунтов, напишите расписку на эту сумму и возвращайтесь сюда.

Пока капитан отдавал распоряжения, Стивен Оукс любовался картиной.

— Ваше новое приобретение, капитан? Красивая вещь..

— Как и ее создательница. Оукс в удивлении вскинул брови:

— Вы хотите сказать?..

— Моя жена, — пояснил Бо, сдержанно улыбнувшись. — Но я купил картину не для нее. Подарю полотно своим родителям на Рождество.

— Чудесный подарок, сэр!

— Несомненно. Но я бы предпочел, чтобы жена не знала об этом.

— Буду нем как могила, капитан, — пообещал Оукс, приложив ладонь к груди.

— Вот и хорошо, а теперь ступайте.

Пройдя несколько шагов, Оукс вдруг обернулся:

— Вы не передумали освобождать от груза соседнюю каюту, сэр?

Б о нахмурился:

— Нет, не передумал, Оукс. Моя жена нуждается в уединении.

Помощник тяжело вздохнул: очевидно, миссис Бирмингем не подозревала о том, сколько мук причинит ее решение мужу. Неужели она не понимает, что команда сурово осудит ее за подобный поступок?

— Какая жалость, сэр!

— Верно, Оукс.

Серинис вошла в отведенную ей каюту и невольно поникла, созерцая унылую обстановку. Голые стены обступали ее с четырех сторон. Каюта без единого окна была примерно в четыре раза меньше той, которую занимал Бо. У одной из стен стояла койка, застеленная жестким шерстяным одеялом, подоткнутым под матрас. Серинис задумчиво провела ладонью по наволочкам и простыне, вдыхая их свежий, но ничем не примечательный запах, и почувствовала, как у нее вдруг защемило сердце. Быстро сморгнув слезы, девушка глубоко вздохнула, собираясь с силами, прежде чем осмотреть остальную скудную мебель. Под небольшим зеркалом, висевшим на стене, располагался умывальник с кувшином и тазом. Возле кровати едва помещался крохотный стол и единственный стул. Последним из предметов меблировки оказался старый сундук у стены.