Бездонные пещеры - Кейт Форсит

Хан'катрин с большим трудом скрывала свой гнев и подозрения относительно внезапного возвращения Изолт, и теперь, когда сказитель рассказал историю о поиске имени Изабо, ее щеки горели, а глаза сверкали, точно две синих льдинки. Изабо нанесла молодой рыжеволосой воительнице позорное поражение в поединке чести, который Хан'катрин навязала ей в надежде убить одну из своих конкуренток. Теперь все знали, что на молодой преемнице божественной сути лежит гис перед Изабо. И, что, возможно, было еще более важным, Изолт подарила свое имя и имя своей сестры всему народу Хан'кобанов, а такое проявление доверия само по себе накладывало на них невидимый гис.

Всю ночь они пировали, слушая одну историю за другой. Потом, когда костры уже почти догорели и все ребятишки, свернувшись на своих мехах, уснули, Старые Матери семи прайдов поднялись и отправились в лес, ведя за собой Шрамолицых Воинов, сказителей и шаманов. На всех были шкуры животных, а их лица покрывала свежая роспись, превращавшая их в грозные красно-бело-черные маски. Следом за ними шел Хан'гарад, молчаливый, как всегда, Изолт, и мрачный Линли Мак-Синн. Все остальные остались в уютном тепле костров.

Высоко на скале, нависающей над рекой, под льдисто поблескивавшими звездами, состоялась истинная Встреча. Старые Матери уселись в круг, а Первые Воины, Первые Сказители и шаманы сгрудились вокруг них. Здесь Зажигающая Пламя была просто еще одной Старой Матерью, ничем не превосходящей остальных. Изолт стояла вместе с другими, пока шел совет — обсуждения торговли и охотничьих прав, размышления о том, что делать со снижением рождаемости и скверной погодой, сравнения видений шаманов и разбора многочисленных жалоб на неуважение и оскорблений.

Наконец Изолт позволили говорить. Она встала и поклонилась всем Старым Матерям и поблагодарила их за то, что позволили обратиться к ним. Потом села, скрестив ноги, с очень прямой спиной и положив развернутые ладонями вверх руки на беда.

— Мы просим позволения перейти Хребет Мира по делу огромной важности, — начала она. — Народ моря объявил войну против народа суши и неоднократно нападал на них, причиняя много горя и разрушений. Как вы знаете, правитель людей, мой супруг, хочет жить в мире с дружбе с людьми всех рас. Он протянул морскому народу руку дружбы, но лишь для того, чтобы получить в ответ жесточайшее оскорбление.

Она рассказала, как им вернули посланника Ри, ужасно изувеченного. По кругу слушающих Хан'кобанов пробежал легкий гул — жители гор очень серьезно воспринимали военный этикет. Изолт объяснила, что они решили ударить по оплоту фэйргов с трех сторон одновременно, и эта стратегия была встречена вежливыми жестами одобрения. И лишь после этого, очень осторожно, она попросила у прайдов помощи.

Совет мгновенно загудел, охваченный страхом и волнением. Многие более молодые воины восприняли эту идею с большим воодушевлением. Поскольку в последние годы большую часть разногласий улаживали на ежегодных Встречах, стычки стали редкостью. Всех их готовили к жизни воинов, но кроме гоблинов и огров, воевать им было не с кем. Однако многие более старшие воины решительно отклонили это предложение.

— Кто будет охотиться? — спрашивали они. — Наши люди умрут с голоду.

Когда в обсуждении настало затишье, Изолт коварно и с огромным почтением напомнила Прайду Серого Волка о том, как Изабо помогла одному из их детей выжить в поиске имени. Потом она напомнила Боевым Кошкам о гисе Хан'катрин перед Изабо и о том, как они преградили ей путь, когда она находилась под защитой Белых Богов. Боевые Кошки, пристыженные этим напоминанием, беспокойно заерзали. Хан'катрин сидела прямая, как стрела, вцепившись в свой пояс с оружием. Изолт встретилась с ней взглядом и почтительно склонила голову.

— Я знаю, что моя сестра не потребовала уплаты долга чести. Для нее очень важны узы крови между нами, которые сделали нас врагами в прошлом и, будем надеяться, объединят нас в будущем.

Изолт было очень нелегко сказать это. Она росла, считая троюродную сестру своим злейшим врагом. Они всегда пытались отыскать на поле битвы и убить друг друга. Иногда их схватки становились столь жестокими, что остальные воины расступались, чтобы посмотреть, понимая, что здесь замешана их честь, и никогда не вмешиваясь.

Подобные вещи было нелегко забыть. Кроме того, Изолт неотступно преследовала мысль, что теперь она свободна от своего гиса перед Лахланом. Она отказалась от своего права на божественную суть Зажигающей Пламя ради того, чтобы быть с ним. Всю жизнь она считала, что ее судьба — быть Зажигающей Пламя, священным даром Белых Богов народу Хребта Мира. Она так до конца и не свыклась с этой потерей, хотя и приняла свой гис стойко, как и подобало Шрамолицей Воительнице. Освобождение от него было как внезапный глоток опьяняющей свободы. Всю жизнь стремиться к одной судьбе и внезапно оказаться перед другим, новым выбором стало для нее нелегким испытанием.

В чистом пьянящем воздухе гор, где каждый их силуэт и каждая тень была ей такой родной и знакомой, та, другая жизнь казалась Изолт невыносимо ограниченной. Изолт была связана дворцовым этикетом, на нее косо смотрели за то, что она сражалась лучше многих мужчин, отказывалась носить корсеты и нижние юбки и прятала туго заплетенные волосы под шапочкой, точно служанка. Косные, годами не меняющиеся условности, принятые при дворе Лахлана, так выводили ее из себя, что ей хотелось визжать, но она лишь глотала свое недовольство и говорила спокойно и здраво, чтобы они волей-неволей были вынуждены прислушиваться к ней. Но все это время она тосковала по вольной и простой жизни Шрамолицых Воинов, где был важен не пол, а способности. Она скучала по обжигающе ледяному воздуху, по замиранию сердца, которое охватывало ее, когда она неслась вниз по бескрайнему крутому склону, по тому чувству товарищества, которое появлялось, когда ей удавалось добыть для своего прайда пищу, без которой они неминуемо погибли бы. Ей недоставало того трепета и уважения, которое Хан'кобаны испытывали перед ней, преемницей Зажигающей Пламя, потомком Рыжего. Она тосковала по положению избранницы жестоких богов.

И все же Изолт с радостью пошла в объятия Лахлана. Она поняла и приняла гис, зная его цену. Она безумно горевала, когда его прокляли, и молилась всем возможным богам, чтобы он освободился от проклятия. Она любила троих своих малышей обыкновенной, ничем не примечательной и страстной любовью, как и все матери, и ощущала их отсутствие как потерю жизненно важного органа, как медленное умирание.

Она очень злилась, уезжая от Лахлнана, но время и расстояние остудили эту злость. У нее было такое ощущение, как будто она балансирует на краю опасного склона, выбирая, в какую сторону ехать. Если она захочет, то может остаться в горах, опять жить со своим народом и вновь обрести утраченную свободу. Она может снова отобрать божественность у своей троюродной сестры, вернув себе положение преемницы Зажигающей Пламя, дара Белых Богов. Хан'катрин явно прочитала эти мысли, поскольку лицо у нее заледенело от подозрений.