Невиновный - Джон Гришэм

Она ходила в тюрьму каждый день, иногда, если позволяли надзиратели, по два раза в день. Она знала большинство из них, и все они знали Ронни, так что порой немного отступали от правил, разрешая более частые визиты.

Рон был не в себе, он не принимал никаких лекарств и нуждался во врачебной помощи. Он злился и негодовал из-за того, что его арестовали по обвинению в преступлении, к которому он не имел ни малейшего отношения. И еще он испытывал унижение. Четыре с половиной года он жил под подозрением, будто совершил неслыханное по своей жестокости убийство. Это само по себе было достаточно тяжело. Ада – его родной город, здесь кругом – его знакомые, его нынешние или бывшие друзья, люди, на чьих глазах он вырос, исправно посещая церковь, болельщики, которые помнят его как великолепного спортсмена. Шепот за спиной, косые взгляды – все это было чрезвычайно для него болезненно, но он терпел все эти годы. Он невиновен, и истина, если полиция когда-нибудь до нее докопается, очистит его имя. Но внезапно быть арестованным, брошенным в тюрьму и облитым грязью на первой странице городской газеты – это уже совершенно невыносимо.

Между тем он даже не был уверен, что когда-нибудь видел Дебби Картер.

Пока Деннис Фриц сидел в канзасской тюрьме в ожидании завершения формальностей, требовавшихся, чтобы отправить его обратно в Аду, его внезапно поразила мысль об иронии случившегося с ним. Убийство? Ему долгие годы приходилось иметь дело с катастрофическими последствиями своего брака, и много раз он сам чувствовал себя жертвой бывшей жены.

Убийство? Да он за всю свою жизнь никому не причинил ни малейшего физического вреда. Он был мал ростом, тщедушен, любое насилие, драка были ему ненавистны. Конечно, он часто посещал бары и кое-какие сомнительные заведения, но всегда успевал улизнуть, когда там начиналась какая-нибудь заварушка. Рон Уильямсон если не сам начинал драку, то уж точно оставался и заканчивал любую из них. Он же, Деннис, – никогда. И подозреваемым он стал лишь потому, что водил дружбу с Роном.

Фриц написал длинное письмо в «Ада ивнинг ньюз», в котором объяснял, почему он противится экстрадиции в Оклахому. Он отказался вернуться туда со Смитом и Роджерсом, потому что не верит в объективность тамошней полиции. Он невиновен, не имеет к этому преступлению никакого отношения, и ему нужно время, чтобы собраться с мыслями. Он пытается найти хорошего адвоката, а его семья где может собирает деньги, чтобы нанять его.

О своем согласии участвовать в расследовании он писал: поскольку скрывать ему было нечего, он добровольно сотрудничал со следствием и делал все, чего от него требовала полиция, – сдал на анализ образцы слюны и волос (в том числе даже из усов), отпечатки пальцев, предоставил образец почерка; дважды прошел испытание на полиграфе, которое, согласно Деннису Смиту, «с треском провалил», что, как выяснилось позднее, было неправдой.

По поводу методов ведения следствия: «В течение трех с половиной лет в их распоряжении были отпечатки моих пальцев, образец моего почерка и мои волосы. Все это они могли сравнить с уликами, найденными на месте преступления, и любыми иными, если таковые у них имеются, и давным-давно арестовать меня. Но, согласно публикации в вашей газете, еще полгода назад они раскрутили нить своего расследования до конца и им оставалось лишь решить, как „всем этим“ распорядиться. Я не настолько глуп, чтобы не понимать, что никакой лабораторный анализ не требует трех с половиной лет, чтобы получить результат исследования добровольно сданных мной образцов».

Деннис, в прошлом учитель естествознания, изучил все, что касалось анализа волос, еще три года назад, когда предоставил полиции свои образцы. Он писал: «Как можно обвинять меня в изнасиловании и убийстве на столь шатком основании, как сравнительное исследование волос, которое может выявить лишь принадлежность их носителя к определенной этнической группе? Сам по себе волос лишен индивидуальных характеристик и не позволяет исследователю утверждать, что он принадлежит какому-то конкретному представителю данной этнической группы. Любой эксперт в этой области подтвердит, что подвергнутый исследованию под микроскопом волос может принадлежать полумиллиону человек, имеющих волосы, идентичные по своим характеристикам».

Он завершал письмо отчаянным утверждением своей невиновности и вопросом: «Так что же, я считаюсь преступником, пока не доказано, что я невиновен, или все же я невиновен, пока не доказано, что я преступник?»

В Понтотокском округе не было постоянного общественного защитника. Те обвиняемые, которые не могли позволить себе нанять адвоката, делали письменное заявление о своей материальной несостоятельности, после чего судья назначал одного из местных адвокатов защитником неимущего.

Поскольку состоятельные люди редко попадали под обвинения в тяжких уголовных преступлениях, в большинстве процессов по таким делам выступали назначенные адвокаты. Грабежи, наркотики и насилие – все это были преступления низших классов, и поскольку большинство обвиняемых оказывались виновными, назначенным судом адвокатам оставалось лишь изучить дело, встретиться с подзащитным, выработать предложение о сделке с судом, проделать необходимую бумажную работу, закрыть дело и получить весьма скромный гонорар.

Гонорары были настолько скромными, что большинство адвокатов всячески старались уклоняться от подобных дел. Несовершенная система защиты неимущих была чревата множеством проблем. Судьи зачастую поручали такие дела адвокатам малоопытным или вовсе не имевшим опыта ведения уголовных дел. Не выделялись деньги на экспертов, выступавших в суде в качестве свидетелей защиты, и на иные нужды.

Ничто не заставляет адвокатуру маленького городка разбегаться быстрее, чем дело об убийстве, грозящее смертным приговором. Здесь все на виду, и адвокат знает, что весь город будет внимательно наблюдать за тем, как он защищает права выходца из низов общества, обвиненного в ужасном преступлении. Время, которое уходит на работу с такими обременительными делами, можно считать потраченным впустую, и небольшую адвокатскую контору их обилие способно просто погубить. Гонорары несопоставимы с затраченным трудом. А апелляции тянутся вечно.

Поэтому всегда существует опасение, что никто не согласится представлять интересы обвиняемого и судья просто откажется от дела. Когда идет рядовое заседание суда, большинство помещений здания обычно кишат адвокатами, но если рассматривается дело неимущего подсудимого об убийстве первой степени, они мгновенно пустеют. Адвокаты разбегаются по своим конторам, запирают двери и выключают телефоны.

Пожалуй, самым колоритным завсегдатаем суда в Аде был Барни Уорд, слепой адвокат, известный своей любовью к модной одежде, твердыми жизненными принципами, хвастливыми историями и желанием быть «причастным» ко всем городским сплетням, имеющим отношение к правосудию. Он знал все, что происходило в здании суда.

Барни потерял зрение еще подростком, во время неудачно проведенного на уроке химии опыта. Он отнесся к трагедии как ко временной задержке и с небольшим запозданием окончил школу. Потом поступил в Восточный центральный университет. На протяжении всего курса обучения мать служила ему чтецом. По окончании университета он отправился в Норман и продолжил обучение на юридическом факультете Оклахомского университета. Мать снова была рядом. Барни окончил и этот университет, сдал экзамен на право выступать в суде, вернулся в Аду и выставил свою кандидатуру на должность окружного прокурора. Победил и в течение нескольких лет исполнял обязанности главного окружного обвинителя. В середине 1950-х он основал частную адвокатскую контору, специализировавшуюся на уголовных преступлениях, и вскоре завоевал репутацию очень сильного адвоката, весьма ценимого клиентами. Проворный, быстрый на подъем, Барни нюхом чуял слабые места в обвинении и умел сыграть на противоречиях свидетелей. Он был мастером жесткого перекрестного допроса и обожал хорошую потасовку.

Во время одного легендарного заседания Барни буквально с кулаками набросился на коллегу. Они с Дэвидом Моррисом обсуждали в суде вопросы, связанные с доказательной базой. Ситуация сложилась напряженная, оба были раздражены, и Моррис допустил бестактность, сказав: «Послушайте, судья, это очевидно даже слепому». Барни бросился к нему – или по крайней мере в его направлении, – размахнулся правой рукой и лишь чуть-чуть промахнулся. Порядок был восстановлен. Моррис принес извинения, но старался держаться от оппонента подальше.

Барни знали все, его очень часто можно было видеть в здании суда в сопровождении верной помощницы Линды, которая была его глазами, читала ему все необходимые бумаги и делала письменные заметки. Время от времени он пользовался услугами собаки-поводыря, но предпочитал молодую даму. Он был дружелюбен со всеми и безошибочно узнавал всех по голосам. Адвокатское сообщество выбрало его председателем коллегии адвокатов, причем вовсе не из сочувствия. Барни так любили, что даже пригласили стать членом клуба любителей покера. Он запасся колодой карт системы Брайля, которыми якобы мог пользоваться только он, и вскоре сгребал все фишки. Остальные игроки решили: пусть Барни играет, но не сдает, после чего его выигрыши несколько уменьшились.