Пляшущий ангел - Леонид Овтин

– Не боись. – ухмыльнулся Кравцов, деловито засовывая руки в карманы. – По чуть-чуть – это нормально.

Парень высунул из рюкзака жестяную желтую баночку и, открыв её, протянул Сергею: – А ты, Серый?..

– Не, я – на работе.

– Ты ж счас не работаешь…

– Отдых – это второе дело в спорте! Так что это тоже работа! Такая работа, которую нельзя баламутить бухлом! Отдых должен быть без напряга, понимаешь ли.

– А это разве напрягает?

– Еще как напрягает. – Ответил Кравцов со злорадной усмешкой. – Неужели вы еще не прочухали эту тему?!

Парни ненадолго задумались. Один из них что-то тихо пробурчал под нос, и снова обратился к хозяину подпольного боксерского зала: – Слыхал, Кличко с Валуевым будут мочиться?

– Кличко-старший?

– Да.

– Надо будет позырить. Кличко-старшего я люблю смотреть.

Выйдя из раздевалки, Серёга подошел к рингу. Стасик, весь вспотевший, со взъерошенными волосами, развязывал перчатки. Дима сидел на скамейке, поникший, уставший, бровь разбита, на скуле ссадина.

– Стасик! – Властно прикрикнул Сергей на своего юного ученика. – Я тебе что сказал?!

Стасик, как поражённый током, встрепенулся, уронив перчатку, которую собирался положить на скамейку, и обиженно промычал: – Что?! Он сам просил: дерись со мной, как умеешь!

7

Рома Беляков вышел из дома, и, жмурясь от яркого солнца, оглядел двор. На скамеечке у соседнего дома сидели женщины, в песочнице копались малыши – мальчик и девочка лет пяти. Вот из дома вышел сутуловатый худощавый старик с длинными седыми усами.

Завидев Рому, старик махнул ему рукой и кашляющим голосом не очень внятно крикнул: – Здорова, Роман.

– Здравствуй, Ильич. – Ответил смеющийся Роман, глядя на старика из-под ладони, которую держал над глазами. – Ильич, подойди сюда – дело есть.

– Какое дело? – Тихим сиплым голосом спросил Ильич и, не дожидаясь ответа, поспешил к Роме.

Роман дружески положил руку на плечи старика и повлек его к беседке. В беседке молодой тинэйджер и неопрятный старик долго беседовали, привлекая к себе взоры людей, проходивших неподалеку. Мало кому было понятно, о чем могут говорить юноша в странноватом прикиде с дряхлым стариком, которому уже пора думать о существовании жизни после смерти.

Увидев, как во двор въехал чёрный «лендровер», Роман замолчал. Ильич оглянулся на иномарку и, съежившись, тревожно посмотрел на собеседника: – Это ж этот… Ну, этот…

– Да. – Огрызнулся Роман. – Это этот!

Из иномарки вышел Егор Быковский и направился к беседке, в которой сидели два товарища.

Когда он приблизился, Рома вгляделся в его лицо. Лицо было каким-то тусклым, совсем невыразительным. Рома несколько раз видел этого человека; оба раза – когда выходил из дома Нади Гертман. Один раз он выходил из подъезда, а «этот» – заходил. Другой раз Рома только вышел из квартиры Нади, а «этот» – медленно поднимался по лестнице, как-то нехорошо глядя в его сторону. Всегда «этот» был при костюме, и всегда с черными розами. Но ни разу его лицо не было таким унылым и безжизненным. Если бы он встретил Егора с таким лицом у квартиры Нади, он бы посмеялся про себя и наверняка рассказал бы друзьям, что к Наде вяжется какой-то недобитый флегматик.

Рома знал, что этого недобитого флегматика зовут Егор. Также он знал, что этот Егор знается с серьёзными людьми, которых боятся предприниматели близлежащего рынка. Но он не знал, что сам боится «этого». Он почувствовал это только сейчас – когда Егор медленно приближался к нему.

– Добрый день. – Сказал Егор – так, будто уже давно знаком с Ромой и Ильичом, и протянул руку Ильичу: – Егор.

– Василий. – Ответил Ильич, пожимая крепкую длань и подозрительно вглядываясь в лицо Егора.

– Роман. – Рома сказал, как отрезал. Он пребывал в легком замешательстве – потому что чувствовал, что этот Егор пришёл к нему не с добром.

– Ро-ман. – будто по слогам повторил Егор, присаживаясь напротив Романа. – Роман…

– Да…

– Что тебя связывало с…

– С Грэтхен?

– Да.

– Опосредованно – ничего. Только непосредственно… – Улыбающийся Рома, не выдержав колючего взгляда молодого человека, отвернулся и, уже серьезно, безо всякой шутливости, продолжил: – Я встречался с Викой. Вика – практически жила у Грэтхен. Вот это нас и связывало.

– Но, тем не менее, какие-то счеты у вас были…

Ромка вытаращил глаза, шарахнулся спиной о стенку беседки и сдавленно пробасил: – Какие счеты?!

– Поехали, – сказал Егор, выходя из беседки. – Покатаемся.

Он говорил спокойно, но с отголоском некой самоуверенности; так обращается требовательный начальник к подчиненному.

Рома машинально привстал, но тут же сел, весь озлобленный, с румянцами на белых щеках.

Василий Ильич с опаской посмотрел на Егора Быковского, который уже открывал дверцу «лендровера» и, похлопывая своего юного друга по руке, тихо проговорил: – Иди. Иди по-хорошему.

Роман раздраженно смахнул руку Ильича, выскочил из беседки и, прикрыв ладонью глаза от назойливого солнца, посмотрел на Егора.

Егор с самодовольной ухмылкой кивнул Роману: – Садитесь, пожалуйста, Роман… Как вас по отчеству?

– Валерьевич. – Как можно спокойнее ответил растревоженный Беляков, подходя к машине. – Куда поедем-то?

Егор не ответил. Сел на пассажирское сиденье и сказал шоферу: – На стройку.

Машина плавно тронулась с места и, чуть повысив скорость, лихо выехала со двора.

Василий Ильич, приложив руку козырьком ко лбу, с опаской смотрел вслед «лендроверу», пока автомобиль не скрылся за домом.

Всю дорогу Рома сидел молча, грустно глядя на проезжающие машины. Водитель что-то тихо рассказывал Егору. Тот будто не слышал его, лишь иногда кивал и говорил: «Угу-угу», или «да, да».

Увидев недостроенное здание без крыши и окон, Роман недовольно буркнул: – Угу! И с каких таких статей вы меня сюда тащите?

Ответа не последовало. Лишь водитель непонимающе посмотрел на отражение Ромы в зеркало перед лобовым стеклом.

Подъехав к кустарнику возле самого откоса, водитель остановил машину и заглушил мотор. Егор Быковский сказал Роману Белякову: – Выходим.

Рома вылез из «лендровера» и, вразвалочку подошел к кустарнику. Он долго стоял, всунув руки в карманы своих безразмерных джинсов, глядя вниз – на речную гладь.

– Она тоже вот так стояла, смотрела. – Сказал Егор, подходя к Роме. – Правильно?

– Подробностей я не знаю. – Ответил тот, раздраженно дергая плечами.

– Зато я знаю!

Рома оглянулся – Егор стоял позади него, на расстоянии десяти шагов, держа в руке пистолет. Беляков отпрянул и чуть не свалился вниз по откосу. Его испугал не столько пистолет, сколько лицо «этого». Минуту назад он был спокойный, как удав, а сейчас… Глаза сужены, брови вздернуты, тонкие губы сжаты в сплошную черту, подогнутую с одной стороны, лицо багровое от гнева… Сейчас это уже не флегматик, а самый настоящий холерик в истерическом экстазе!..

– Ну что, тинэйджер! – крикнул Егор, наставляя на Романа пистолет. – Думал, никто тебя не вычислит?!

– Егор… Егор… – Беляков, весь бледный, поднял кверху дрожащие руки. – Ты ж не вычислил… Ты просто твердо полагаешь!

Егор опустил пистолет и, подойдя к тинэйджеру на расстояние шага, скомандовал: – Беги вниз!

Рома, будто загипнотизированный, во весь опор понёсся вниз по откосу. Он бежал, неистово крича во весь голос. Вскоре раздался шумный всплеск воды, и ор прекратился.

Кряхтя и ругаясь непечатными словами, Роман Беляков вышел из воды. Оглядев себя, он потоптался на месте, недовольно шепча ругательства, и уставился вверх – на Егора.

Пока тинэйджер бежал, падал в воду и выходил из воды, этот Егор – не то истеричный флегматик, не то очень стойкий холерик – спокойно проверял наличие патронов в магазине своего «ТТ».

Щелкнув пистолетом, он, уже спокойно, совсем без злости, обратился к Роману: – Ты, наверно, не хочешь в таком виде помирать?

– Нет, конечно. – Ответил воодушевленный Рома. – Я хочу погибнуть достойно – смертью храбрых.

Егор недолго подумал и, убрав «ТТ» в кобуру, спрятанную под пиджаком, задал очередной вопрос: – Значит, ты всё-таки причастен?

– Нет, вообще-то. Ничуть.

– Значит, причастен Дмитрий Грымов? – подумав с полминуты, спросил Егор.

– Почему Дмитрий? – удивился Рома.

– Потому что здесь только три варианта, – Улыбаясь, сказал Егор, жестикулируя рукой, в которой недавно держал пистолет. – Либо вы вдвоём, либо ты один, либо он один.

– Почему так? – Роман пребывал в легком замешательстве, а в душе радовался: «этот», который реально собирался его приговорить к смерти, сейчас с ним чуть ли не шуткует, как с хорошим знакомым… Хотя, не надо еще быть в этом уверенным – этот Егор морально неустойчив.

Егор прошелся взад-вперед, сорвал листик с кустарника и сказал Роме: – Иди сюда, тинэйджер.

– Вот, слава богу, перемирие. – Беляков облегченно выдохнул и чуть ли не со скоростью света побежал вверх по откосу.