Диана была такой! - Збигнев Войцеховский

Чарльз в своих письмах к друзьям не раз и не два признавался в том, что он в полной растерянности от того, что происходит с его женой. Он как человек здравого рассудка не мог найти ни малейших оснований для неудовольствия Дианы. Он видел и понимал, призывал к этому жену: для полного изменения отношения к ней Диане всего лишь следовало изменить немножко, совсем чуть-чуть свое собственное отношение. Диана противилась этому. И Чарльз считал виноватым во всем лично себя. Он винил себя в безграмотности жены в отношении политических вопросов, он брал на себя ответственность и краснел за Диану, когда она не могла и пары слов связать за светским столом. Чарльз поначалу искренне верил в то, что Диана хочет стать настоящей английской принцессой, но не умеет. Через два-три года жизни в браке Чарльз увидит в своей жене те качества, которые повергнут его в легкий шок: сластолюбие, полное пренебрежение нормами общества, жажда славы и способность ради нее переступить через него самого, Чарльза.

Напомним: в июне 1982 года Диана родила первого сына — Уильяма. Немногим больше чем через год она снова забеременеет. Впоследствии и сама она, и Чарльз будут вспоминать эти месяцы беременности Дианы вторым ребенком как самое лучшее время в их семейной жизни.

Оно и неудивительно. Любая беременная женщина поглощена своим внутренним состоянием, для нее одно маленькое шевеление в животе важнее и громче самого сильного землетрясения в любой точке мира. Да и вторая беременность Дианы протекала гораздо легче для нее чисто физически: не было изматывающих приступов тошноты, забылась булимия. Чарльз в это время сделал все, чтобы оградить жену от отрицательных эмоций: они много выезжали отдыхать, он приказал слугам прятать от Дианы газеты, где вездесущие папарацци отслеживали буквально каждый день жизни супругов и порой размещали снимки, которые могли бы вызвать у Дианы отрицательные эмоции.

Диана… Диана даже в это время осталась Дианой. Она не сказала Чарльзу, кого носит под сердцем: мальчика или девочку. Впоследствии в своих воспоминаниях она и этот момент попытается истолковать в свою пользу. Дескать, после первенца мальчика все в королевской семье, и Чарльз тоже, ждали, что Диана родит девочку. И вот эта бедная забитая женщина испытывала вину за то, что носила мальчика. И так боялась признаться Чарльзу…

Как будто Чарльз был неотесанной деревенщиной и не понимал, что пол будущего ребенка зависит исключительно от мужчины, от того, какая пара хромосом передана яйцеклетке!

В сентябре 1984 года Диана родила мальчика.

Этот момент рождения Диана решила в своем жизнеописании использовать как отправную точку распада их семьи. Мол, Чарльз был крайне разочарован рождением мальчика. И, по словам Дианы, вдвойне расстроился, когда увидел цвет волос ребенка — рыжий. И бедная Диана испытала такое духовное унижение от неудовольствия Чарльза…

Ложь!

Начнем с цвета волос. Рыжими были все Спенсеры. В рожденном мальчике явственно проступали гены его деда — графа Спенсера, и этот факт не мог расстроить Чарльза. Потому что, вспомним, род Спенсеров всегда был дружен с королевским двором.

Для того чтобы восстановить реальную картину рождения, обратимся вновь к воспоминаниям слуг. Так вот, они в один голос утверждают, что Чарльз был восхищен своим вторым сыном.

Вопрос в другом: зачем Диана скрывала пол ребенка? Мне кажется, в этом проявилась ее уже вызревшая необходимость всегда искать причины для ссор, и не просто их искать, а самой их готовить. Она не сказала ничего Чарльзу, а потом внимательно следила за ним: как он себя поведет? Вот пусть попробует скривиться… Не скривился. Ну, ничего. Все равно этот случай мы возьмем на заметку.

Ложь Дианы тем очевиднее, что в других своих «откровениях» она томно рассказывает, что месяцы до рождения Гарри (так назвали второго мальчика) были для нее… сплошным кошмаром. То есть в одном случае она говорит о прекрасных последних шести неделях перед родами Гарри, а во втором случае называет это время кошмаром.

Я никак не могу поверить в это еще и по той причине, что женщина, пребывая в тех условиях, в которых находилась Диана в состоянии беременности, не могла не быть счастливой. Ведь все было для счастья: свой дом, сын-первенец, слуги и верный муж, готовые броситься к ней по одному возгласу, уважительное отношение. И ведь была ее толпа, неистовствующая, скандирующая «Диана! Диана!», стоило только Чарльзу и Диане появиться на публике.

Материнские чувства у Дианы были развиты как никакие другие. Я уже писал о фотографиях детей в каждой комнате, о записках Дианы на дверях и полках. И видя счастливое детство своего первенца, видя такую же перспективу для будущего ребенка — разве может быть мать несчастна?

Нужно честно признаться вот в чем. Еще до рождения Гарри, в 1983 году, Чарльз уговорил-таки Диану показаться не шарлатанам от оккультизма, а профессиональному психиатру, американскому специалисту доктору Томасу Холмсу. Естественно, все проводилось с принятием всех мер сохранения тайны. Доктор вынес неутешительный вердикт: у Дианы был явственный невроз навязчивых состояний. Иными словами, Диана сама себя накручивала, делала из мухи слона, преувеличивала, гиперболизировала.

Она постоянно жила в придуманном ею мире, где все вокруг только того и ждут, чтобы лишить ее индивидуальности. Это было нелепо, но это было. Если бы Диана могла довериться хоть кому-то из близких, все могло бы сложиться иначе в течение ее болезни. Но Диана доверяла только… магистрам оккультизма. Вот с ними она могла часами болтать о своих проблемах. К тому же, болтая, она не искала совета — она требовала сострадания и утешения. В общем, и здесь было напрасно искать помощи.

Ревность — вот что сжигало Диану изнутри. Она, как только могла, шпионила за Чарльзом. В ход шли подкуп и принуждение слуг, обыск его личного кабинета. Она искала, искала и искала следы связи Чарльза с Камиллой. И находила порой, только были ли это следы действительно любовной связи? Например, в один из дней Диана пробралась в личный кабинет Чарльза и стала нажимать на все кнопки на аппарате связи. На один из вызовов ответила Камилла. Диана взбесилась. Целую неделю она донимала Чарльза, устраивала ему сцены.

Диана не было безнадежной дурой: она понимала, что за все время так и не смогла стать той, кем была Камилла для Чарльза — другом.

Многие среди знакомых Чарльза и даже среди его родных впоследствии упрекали Чарльза: как-де ты мог не бросить эту Камиллу, имея у себя такую красавицу жену, перед красотой и обаянием которой была готова упасть на колени половина Англии?