Женщины его жизни - Ева Модиньяни

Она счастливо улыбалась его нежности и силе, радостно отдаваясь традиционному и вечно новому ритуалу, предварявшему изнурительную сладость любовной игры. У нее закружилась голова, пока она плыла на руках у мужа по убранной во все белое супружеской спальне: пол был покрыт белыми овечьими шкурами, сводчатые окна задернуты белыми шторами, лампы на столиках из плетеного тростника защищены белыми вышитыми абажурами, а брачное ложе укрыто легким пологом из белоснежного батиста.

Бруно осторожно опустил ее на постель и на мгновение остановился, чтобы полюбоваться ею, потом не спеша принялся раздеваться. Она спустила платье с плеч с грацией, напомнившей ему их первую встречу в Париже.

Они хотели было начать разговор, но скоро поняли, что слова им больше не нужны, ведь их тела говорили за них своим собственным языком, неподвластным переводу.

Костры разбрасывали вокруг красноватый свет: они были слишком далеко, чтобы смягчить прохладу зимней ночи Южного полушария, но достаточно близко, чтобы своими беспокойными и несколько театральными отблесками подчеркнуть мужественную красоту и решительное выражение лица Бруно.

Нежная Маари, обольстительная принцесса с янтарными глазами и бронзовой кожей, взяла его под руку трогательным женственным жестом, словно ища защиты.

Они шли вместе, атлетически сложенный мужчина и женщина с хрупким телом газели, направляясь к громадному дереву, выросшему много столетий назад в центре поляны. Темный лес в отдалении, наполненный своей особой жизнью, смешивал тропические ароматы с ночной свежестью.

Мужчина и женщина, одетые в белое, шли с естественной простотой первых людей на земле, глядя на гигантский баобаб с разными мыслями, но с одинаковым волнением, с одним и тем же трепетным чувством. Церемония повторялась неизменно, когда Бруно предстояло покинуть Бурхвану. В отблесках пламени туземцы, составлявшие свиту принцессы, затянули старинную песню напутствия в дорогу, опираясь на копья.

Паломничество к баобабу имело для принцессы Маари значение древнего священного ритуала. Всякий раз накануне отъезда она настаивала, чтобы Бруно сопровождал ее к этому гиганту, традиционно считавшемуся местом встречи добрых богов, таинственным обиталищем духов.

Ветер проникал в крону тысячелетнего дерева, извлекая таинственную музыку из циклопической арфы его ветвей, величественно вознесшейся на фоне ночного неба. Звезды сверкали на черном бархате августовского небосвода, словно расшитом призрачными серебряными нитями.

Стояла зима, и грандиозный купол баобаба еще хранил воспоминание о тонком экзотическом аромате белых цветов. Он становился заметнее, когда ветер стихал, и исчезал с каждым новым порывом, приносившим с собой запахи леса.

– Я люблю тебя, – прошептала Маари на своем древнем языке. Прижимаясь к груди мужа, она словно искала поддержки и защиты, но в то же время заслоняла его своим телом от кишевшей таинственной жизнью темноты.

Бруно улыбнулся, но по спине у него пробежал холодок.

– Ты так говоришь об этом, словно мы только что встретились в первый раз. – Несмотря на желание смягчить драматизм невольно волновавшей его минуты и не поддаваться чарам Маари, ее колдовскому прикосновению, проникавшему через кожу прямо ему в сердце, он произнес эти слова серьезным и даже торжественным тоном.

– А мы и вправду только что встретились, – ответила Маари.

Это было верно. Они знали друг друга более десяти лет, у них был восьмилетний сын, но их взаимное чувство было свежим и страстным, как в первые дни, и слова любви все еще не утратили для них своего первозданного смысла.

– Я тоже люблю тебя, – прошептал Бруно.

Сильной и теплой рукой он приподнял к себе лицо жены и заглянул в янтарные глаза, отражавшие свет звезд.

– Люблю твои глаза, – призналась Маари, глядя на него с обожанием. – Лунные глаза.

– На этот раз расставание будет недолгим, – Бруно пытался успокоить ее, интуитивно ощущая ее тайную тревогу.

Падучая звезда прочертила серебряную борозду на темном небосклоне.

– Я мечтаю о том дне, когда не будет ни прощаний, ни расставаний, – сказала Маари, выдавая самое заветное свое желание.

Бруно обнял ее.

– Такой день скоро наступит, – заверил он ее своим властным и нежным голосом. – Я тебе обещаю.

– Мне кажется, если бы я всегда была с тобой… – она остановилась на полуслове.

Печальные мысли осаждали ее.

– Что с тобой? – встревожился Бруно. Он ни словом не обмолвился ей о последних событиях, но боялся, что Маари, с ее необыкновенной чуткостью, сама обо всем догадается.

– Слишком многие тебя ненавидят, – она трепетала, как лань, чующая приближение гиен.

– Разве ты забыла, что я неуязвим, как Ахилл?

Торжественная важность священного дерева, походившего на фоне сверкающей и звездной африканской ночи на старинный собор, придавала словам особую значимость.

– Неуязвимых людей не бывает, – сказала она, цепляясь за него, как за последнюю надежду. – Даже Ахилл… – Она ощутила ком в горле, но справилась с собой. – Я чувствую себя спокойно, только когда ты рядом.

Она шептала эти слова, едва не касаясь губами его губ, Бруно ощущал у себя на шее ее нежное дыхание, и в нем вновь пробудилось желание, никогда не знавшее полного удовлетворения.

– Я буду в отъезде совсем недолго, – обещал он. – Вернусь раньше, чем луна пойдет на ущерб второй раз. Береги Санни.

Маари улыбнулась, услышав эти ненужные слова.

– Санни умеет себя вести, – с гордостью сказала она. – Он прекрасно знает, как заслужить милость богов.

– И боги его слушают? – спросил Бруно, смеясь над ее суеверием.

– Когда ты далеко, – принялась рассказывать Маари, – он приносит им плоды баобаба. Если дать им поесть, они станут сильными, смогут следовать за тобой повсюду и охранять тебя.

Между ними было условлено, что, когда Санни подрастет, он сам свободно выберет себе веру. Бруно решил, что сейчас не самый подходящий момент упрекать Маари за несоблюдение договоренности.

– Я слишком мало его вижу, – огорченно вздохнул он. – Ему скоро девять, я хочу отвезти его с собой в Италию и в Америку. Он должен пойти в школу.

– В Умпоте тоже есть школа, – робко возразила она.

Новый порыв ветра принес с собой запахи леса.

– Мы это вместе решим. – Бруно был готов к уступкам в интересах сына.

– К тому же Санни и так знает и умеет гораздо больше, чем любой из его сверстников в Европе или в Америке, – стояла она на своем. – Он может поймать самую быстроногую антилопу и умеет готовить чудесный «амази» из молока и сливок.

– В один прекрасный день Санни станет правителем Бурхваны. Он должен знать технику, изучить законы и культуру белых. А главное, он должен научиться от них обороняться. И тебе все это отлично известно.