Благородный топор. Петербургская мистерия - Р. Моррис

— Нет-нет, я из следственного управления, — уточнил было Порфирий Петрович, но махнул рукой. — А впрочем, какая разница. Из полиции так из полиции.

— А в чем, собственно, дело?

Женщина прижала к себе сверток с таким видом, будто незваный гость собирался его у нее отнять.

— Я расследую исчезновение некоего господина, Алексея Спиридоновича Ратазяева.

Лиля при этом насторожилась еще больше; Зоя Николаевна, наоборот, расслабилась — даже вон слегка улыбнулась.

— Это еще кто? Мы про такого и слыхом не слыхивали.

Лиля между тем смотрела на следователя с нелегким сомнением, словно внезапно в нем разуверившись, — смотрела, можно сказать, гневно. На ее хмурый взгляд Порфирий Петрович отреагировал улыбкой.

— Этот самый Ратазяев, судя по всему, был связан с одним известным вам, Лилия Ивановна, господином. — В глазах Лили вновь мелькнула обеспокоенность. — А именно с Константином Кирилловичем. Фамилия его, как я выяснил, Говоров. Вы, должно быть, помните — именно так звали того человека, что обвинял вас в краже ста рублей?

— Помню.

— Вот-вот, Говоров Константин Кириллович. Тот самый загадочный господин, что обвинил вас в краже, а сам незамедлительно скрылся, не дождавшись даже, когда вам предъявят обвинение. Почему он, как вы думаете, так поступил?

Лиля, глядя в пол, пожала плечами.

— Быть может, он, как и многие, считал, что человеку благородному достаточно лишь обвинить блудницу, а уж власти сами собой примут его сторону? Все, мол, и так ясно, никаких формальностей не надо? Но в таком случае он не в курсе происшедших в нашем ведомстве перемен. У нас теперь и суды присяжных, и адвокатура, и представители защиты работают. Теперь одного лишь голословного обвинения недостаточно, чтоб человека в ссылку или на каторгу упечь — будь то хоть вор, хоть проститутка. А кстати, тот Константин Кириллович — он из благородного сословия или нет?

— Я с благородством на своем пути не встречалась, — нашлась наконец с ответом Лиля, твердо взглянув дознавателю в лицо.

— Какое там у них благородство! — подала рассерженный голос Зоя Николаевна. — Уродство одно.

— Тот Константин Кириллович, насколько мне известно, делал с вас фотографические снимки?

— Делал, — помертвевшим голосом выговорила Лиля.

— С вашего добровольного согласия? — Да.

— Ну, сама-то фотография не так уж и плоха. По крайней мере, не столь уж…

— Это наихудшее, что можно вообразить! — выкрикнула Лиля, чуть не плача.

— А вы тогда, я понимаю, были молоды — в смысле не по годам молоды? — уточнил Порфирий Петрович со значением.

Лиля поспешно кивнула.

— Это было… еще тогда, в самом начале, — сказала она, совсем по-девчоночьи шмыгнув носом.

— Но тем не менее вы тогда на это пошли, — заметил Порфирий Петрович тоном вполне нейтральным, без всякого обвинения. Он словно высказывал вслух ее собственные мысли.

— Ну, пошла, — сказала она сдавленно. — Куда ж мне было деваться.

При этом она взглянула ему в глаза, словно ища в них понимания, а может, и сострадания.

— Однако на сей раз, как я понимаю, дело обстояло иначе, — продолжал допытываться Порфирий Петрович. — Чего же он добивался от вас на этот раз?

Лиля — ни на кого уже не глядя, с распухшими покрасневшими веками — молча покачала головой. Подобно иконописным ликам на стенах, взгляд ее словно созерцал сейчас мир иной, однако, судя по всему, вовсе не рай небесный.

— Да оставьте ж вы ее в покое! — крикнула в сердцах Зоя Николаевна.

— Мне необходимо разыскать Константина Кирилловича Говорова, — бесстрастно напомнил цель своего визита Порфирий Петрович. — Лиля, скажите, где примерно он делал с вас те самые фотоснимки?

Но Лиля была уже совершенно ко всему безучастна.

— Прошу вас, присмотрите за ней, — поняв, что уже вряд ли чего от нее добьется, обратился он к Зое Николаевне. Та в ответ энергично кивнула. — Ну, а вы ничего мне не скажете про этого человека? — В ответ она столь же решительно мотнула головой. — Или насчет денег, которые вы взяли?

— Почему взяла. Нашла, и весь разговор, — отрезала Зоя Николаевна.

— Но как, как нашли! На убиенном. Знаете, что за это бывает — коли кто вводит в заблуждение следствие? Более того — тут еще вопрос, кому те деньги принадлежали. Вполне вероятно, что они были у кого-то похищены.

— Знаю я, как они были похищены! — выкрикнула вдруг женщина так, что даже Лиля очнулась. — Он, аспид, их у того карлика, отнял! Потому-то его сперва и укокошил! Так что какая теперь разница: карлик-то все одно мертвый! На что ему теперь те деньги?

— Зоя Николаевна, прошу вас, — умоляющим, измученным голосом произнесла Лиля, — не называйте его так. У него же имя есть: Степан Сергеевич.

— А теперь, ради Бога, успокойте меня: уж вы, надеюсь, не потратили все деньги вот на это] — Порфирий Петрович красноречивым жестом обвел стены комнаты. — Ведь вам здесь всем — слышите, всем, — он со значением посмотрел на Зою Николаевну, — об этом свете печься надо. Уж на тот-то свет мы все так или иначе попадем. Хотите — молитесь. Эта услуга, в конце концов, бесплатна. — В его голосе сквозило раздражение.

— Но ведь… благолепие-то какое, — потупив голову, сказала Зоя Николаевна.

— Благолепие оно, конечно, да, но учтите: если ей когда-нибудь придется через это возвратиться к мадам Келлер, вы у меня пулей в Сибирь полетите…

— Да вернем, вернем мы вам те деньги! — выкрикнула сквозь слезы Лиля. Зоя Николаевна на это укоризненно покачала головой.

— Я бы вот что еще хотел знать, — продолжал Порфирий Петрович, сделав вид, что не услышал Лилиных слов, — что вы еще обнаружили тогда в Петровском парке? Может, что-нибудь такое еще взяли, помимо денег?

— Ну, что еще… Ах, верно! Колоду карт еще нашла, похабных таких, у карл… у коротышки, — спешно исправилась Зоя Николаевна.

— У Степана Сергеевича, — упорно повторила Лиля.

— Только я их продала, карты-то. — И Зоя Николаевна махнула рукой с эдаким шаловливым, институткам свойственным кокетством.

— Что-нибудь еще?

— Ну, разве вот это, — порывшись с минуту в складках одежды, Зоя Николаевна вынула оттуда резной ключик.

— Где вы его нашли? — осведомился Порфирий Петрович, внимательно оглядывая вещицу.

— У верзилы того.

Ключ Порфирий Петрович сунул в карман, достав при этом оттуда портсигар. С незажженной папиросой в губах он какое-то время цепко смотрел на Зою Николаевну, словно решая, что с ней делать. Потом посмотрел на девочку, которая, замерев, испуганно прижалась к любимой бабушке.

— А кто, кстати, отец ребенка? — спросил он наконец. Лиля навзрыд, прерывисто вздохнула.

— Она и мне-то не говорила, — стойко снося его взгляд, ответила Зоя Николаевна, — а уж вам и подавно не скажет.

Порфирий Петрович, степенно кивнув, прикурил от подсвечника.

— А почему? Ей что, самой не известно?

— Она об этом не скажет ни за что, — сквозь сжатые зубы, словно обет, произнесла женщина. — Ни за что. — Повтор придавал фразе фанатичную страстность заклинания. — Ни за что, — прозвучало в третий раз.

Глава 16

НАДУШЕННОЕ ПИСЬМО

Приглушенно ухнула пушка на Петропавловской крепости: полдень. Как будто торопясь уйти подальше от раскатистого эха, Порфирий Петрович ускорил шаг и, зябко поежившись, толкнул дверь здания в Столярном переулке. Полицейский участок на Сенной располагался в четвертом этаже. Из открытых дверей по ходу доносились запахи кухни из расположенных вдоль лестницы частных квартир. Поднявшись по крутоватым ступеням до второго этажа, Порфирий Петрович остановился на лестничной площадке прикурить. Синеватый клуб пущенного дыма завис в сумрачном узковатом пространстве. Приходилось тесниться, чтобы пропускать в обе стороны курьеров и полицейских чинов. Целеустремленно спеша мимо, каждый из них словно своим долгом считал взглянуть на мешающего пройти курильщика с подозрением. Однако сдвинуться с места Порфирий Петрович не спешил. Вначале хотелось дождаться, пока отрадно разойдется по телу никотиновая волна, после чего уж взлетать по ступеням, как на гребне.

Войдя в участок, он с екнувшим сердцем обнаружил в приемной князя Быкова, который не замедлил взглянуть на него с жадным любопытством и тут же устремился навстречу.

— Порфирий Петрович! — с чувством вскрикнул он на ходу.

— Князь Быков? Рад. Честно сказать, не ожидал.

— А уж я-то как рад, Порфирий Петрович! Спешу, между прочим, сообщить нечто, что, по моему скромному разумению-с, поможет вас в вашем следствии. Александр Григорьевич позволили мне здесь вас дождаться.

— Надо же, как предусмотрительно с его стороны. — Порфирий Петрович покосился на Заметова, зыркнувшего в ответ с типичным для него дерзким ехидством. Щелкнув каблуками и поклонившись, Порфирий Петрович принял бережно протянутую князем фотографию. Это был снимок видного мужчины лет сорока, с чертами, еще не утратившими мужественной красоты, — сильный, с трепетными ноздрями нос, волевой подбородок, лепные скулы. Каким-то образом именно они бросались в глаза, выделяясь из заметно обрюзгшей плоти. Да, лучшие годы у этого человека явно миновали; вон как успел раздобреть. Однако светлые редеющие волосы лишь подчеркивали благородную высоту лба, а пристальный, решительный и вместе с тем чувственный взгляд мог по-прежнему притягивать взоры своей силой и скрытой ранимостью. Поза у человека была до театральности выспренна — впрочем, немного лукавое выражение лица выдавало, что он вполне это сознает. За напускной этой буффонадой скрывалась, впрочем, достаточно искренняя натура — хотя и, разумеется, палец в рот такому не клади; искренним подобный тип людей бывает разве что наедине с собой. Что, впрочем, не мешает им быть душой любой компании.