Играй! - Мика Мисфор

Теодор стиснул зубы, оттолкнувшись от косяка и направившись к лестнице за ним. Он перехватил чуть пошатывающегося Малкольма в коридоре второго этажа, где было поменьше народу.

– О, Тео, – улыбнулся парень. – А я тут… по делам иду.

– Во-первых, я Теодор, – сладенько улыбнулся он в ответ, – во-вторых, не знаю, что там у тебя за дела, но я наткнулся на Кэтти в бильярдной, и она спрашивала, не видел ли я тебя… Думаю, ты ей очень нужен сейчас.

Уловка подействовала безотказно. Малкольм развернулся без лишних вопросов – неважно, насколько сильным было желание поиздеваться над Кристофером, желание получить что-нибудь от одной из самых красивых старшеклассниц было сильнее.

Теодор выдохнул, когда Малкольм скрылся с глаз долой, и сам пошел в комнату. Открытый дверной проем зиял темнотой, но он знал, что там сидел Кристофер. Ребенок, наверное, был ужасно напуган. Почему вообще послушался? Мог ведь отказаться от игры. Сколько же он выпил, раз согласился на такое?

Теодор вошел в комнату, закрыв за собой дверь, и прошел к кровати, присаживаясь возле Кристофера, прижимающего колени к груди и выглядящего до боли уязвимо. Из окна внутрь проникал обманчивый лунный свет, ложившийся серебром на бледную кожу парня, и Теодор осознал, что впервые оказался так близко к нему.

Кристофер нервно облизнул губы, и они заблестели от слюны, невольно приковывая внимание. Он сжался, явно боясь чужого присутствия, и Теодор не сдержался, протягивая к нему руку.

– Эй, – хриплым после сигарет голосом позвал он. – Не бойся так сильно. Я тебя не обижу.

Простые слова подействовали магическим образом – Кристофер и вправду расслабился. Кожа под пальцами была немного неровной от акне, но мягкой и теплой. Теодор приподнял уголки губ в улыбке, пусть и знал, что тот ее не увидит.

– Ты глупый, – продолжил он, успокаивающе гладя его. Кристофер подставлялся под прикосновения, прижимался к его ладони, и Теодор не знал, делал ли мальчишка это осознанно или бессознательно, но ему нравилось. Как будто он гладил охочего до ласки котенка. – Зачем согласился на эту игру?

– Мой друг согласился, – прошептал Кристофер. – И я… вслед за ним.

Теодор провел ладонью по его волосам, убирая пряди с лица. Впервые он так откровенно касался другого парня, и это невольно будоражило, потому что, ну, Кристофер был довольно миловидным, сложно было это отрицать. И он был единственным геем, которого Теодор знал. Возможно, он поступал подло, сидя сейчас здесь, но ему нравилось то, каким ощущался Кристофер под его прикосновениями. Он был слегка пьян, Кристофер тоже пьян – всякое случается, когда в крови есть алкоголь.

– Что, если бы тут был не я? С тобой бы случилось что-нибудь плохое, – сказал Теодор, придвигаясь ближе. Кристофер приоткрыл рот, будто ему было мало воздуха. Его грудь тяжело вздымалась. Теодор провел второй ладонью по его шее, она была чуть влажная от пота, тонкая. – Ты все равно глупый.

– Кто ты? – сорвалось с губ Кристофера, и Теодор нахмурился.

– Какая разница? – спросил он. – Никто не знает, что я здесь. Они думают, что тут другой человек. Я хотел тебя защитить.

Я защищал тебя всегда, с тех пор, как ты пришел в тот кабинет несколько лет назад, и плакал так искренне, потому что боялся, что никто тебя не примет, хотя это не имело значения, потому что ты сам принял себя. И ты стал единственным человеком, которого мне не захотелось втоптать в грязь.

– Но зачем? – Кристофер снова облизнул губы, и взгляд Теодора опустился к ним, словно намагниченный.

– Скажи, ты целовался когда-нибудь? – вдруг спросил он, и щека Кристофера под его пальцами вспыхнула. Он качнул головой, и Теодор улыбнулся своим мыслям, подаваясь вперед и проводя носом по его скуле. От него почему-то не пахло алкоголем, пахло сладко – кокосом, газировкой, кажется, лаймом.

Теодор тоже никогда не целовался с парнем, кроме того неловкого поцелуя с Адамом в детстве, ставшего фатальным. Были те, с кем он хотел бы попробовать, но каждый раз его что-то останавливало, но Кристофер… он был такой теплый, податливый. Тяжело дышал от его прикосновений, наивно приоткрывал губы в ожидании чего-то, и он был пьян.

Сердце Теодора сильно билось в груди, и он не понимал почему. Он никогда даже не задумывался о Кристофере в таком плане. Это был просто смелый мальчик, которого он защищал, тщательно скрываясь, чтобы никто об этом не узнал. Потому что он стал первым после Адама, кто смог облегчить вес на его душе.

Но теперь они были так близко. В комнате было темно, и Кристофер его не видел. Кристофер никогда не узнает, кто был тут с ним, как не узнал и о том, кто был тогда в кабинете психолога. И Теодору очень хотелось целоваться.

Ему очень хотелось поцеловать Кристофера.

– Тогда я тебя сейчас научу, – прошептал он, прежде чем податься вперед, мягко его целуя. Он оглаживал одной рукой щеку, другой зарываясь в волосы, ласкал его, гладил, чтобы расслабить, успокоить, но целовал напористо, не давая возможности отстраниться.

Теодор легко проник языком в его рот, и губы Кристофера были нежными и ухоженными – ему это нравилось. Они целовались долго, и Кристофер вцепился пальцами в его рубашку, не решаясь больше ничего сделать.

Теодор услышал, как Кристофер коротко застонал в поцелуй, и из него самого вырвалось что-то, похожее на низкое рычание. Он отстранился, тут же вжимаясь губами в его шею, обводя поцелуями острую линию челюсти, засасывая кожу до красноты.

Кристофер был невероятным, и он не знал, в чем причина.

В том, что он парень?

В том, что Теодор пьян?

В том, что это Кристофер?

– Могу я… – Кристофер задыхался, вплетая пальцы в его волосы. – Могу я снять повязку?

Теодор резко дернулся, будто током ударенный, отстранился, мгновенно трезвея. Он во все глаза смотрел на возбужденного, тяжело дышащего Кристофера, с трудом осознавая, что наделал.

– Прости, – выдохнул он, скатываясь с кровати. – Прости, прости, прости меня…

И он вылетел из комнаты прежде, чем Кристофер успел поднести руку к лицу.

Боже, он…

Он поцеловал пьяного мальчишку без его согласия, почти потерял голову, готов был зайти дальше. Воспользовался тем, что тот был уязвим, что не видел его.

В груди начало неприятно ныть.

Теодор не помнил, чтобы он когда-то из-за кого-то так тревожился. Но он же знал, знал, как Кристоферу трудно, скольких сил ему стоило принять себя, и как он, наверное, ждал свою первую любовь, а он под предлогом защиты воспользовался им. Чем он, черт возьми,