Рокировка - Борис Орлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот и вы, Мэй! – полковник сам поднялся навстречу девушке. – У нас серьезная проблема. И – увы! – должен сказать вам, что это связано и с вашим отцом.
Мисс Петерс ахнула, прикрыла рот рукой.
– Что случилось, полковник?
– Вам, моя дорогая надлежит немедленно вызвать вашего отца сюда, к нам. Иначе все будет очень плохо. И даже еще хуже.
– А?
– Наша сеть провалена полностью! Только что сообщили: Сластену взяли. Прямо из его кабинета на Лубянке. И, к сожалению, взяли живым, так что он не сегодня-завтра начнет давать показания… – Полковник прошелся по кабинету, нервно потирая руки. – И это еще не все, мисс. Попытка связаться с вашим отцом по телефону не удалась. Миссис Петерс переживает, – добавил он ни к селу ни к городу.
Мэй взяла себя в руки и деловито спросила:
– Что мне надлежит делать?
Локкарт выпрямился, и лейтенант Коулмен поспешил скопировать своего шефа. От вида швабры в мундире, стоящей по стойке «смирно», Мэй стало смешно, но смеяться почему-то не хотелось…
– Возьмите автомобиль его превосходительства и срочно поезжайте в Кремль. Ваша задача вывезти мистера Петерса к нам. Если вы поймете, что это невозможно, вы, мисс Мэй, должны уничтожить документы в секретном ящике его стола.
– Ясно, сэр, – мисс Петерс кивнула. – Разрешите выполнять?
– Подождите минутку, – Локкарт поднял трубку внутреннего телефона и резко спросил: – Бумаги для сегодняшнего «парадного выезда» уже готовы? Великолепно! Через пять минут зайдите в приемную его превосходительства. – Снова обратился он к Мэй: – Вам будут выданы соответствующие сопроводительные документы…
По забитым народом улицам Москвы медленно пробирался «роллс-ройс» с обвисшими британскими флажками и серебряным призраком на капоте. Сидевшая в салоне Мэй Петерс нетерпеливо постукивала каблучком в пол. Что за безобразный город, что за дурацкая страна! Неужели нельзя нормально наладить движение, как в цивилизованном мире?
«Роллс-ройс» разразился возмущенными гудками: наперерез ему выехала полуторка с обломанным левым бортом. В кузове сидели шестеро бойцов в фуражках с ярко-зеленым верхом, с винтовками в руках. В ответ на сигналы клаксона из грузовика раздался яростный лай, и прямо над посольским авто нависла оскаленная собачья морда.
«А что здесь, в Москве, делают пограничники? – удивилась Мэй. – До границ очень далеко, а они почему-то с оружием и собаками?» Но долго размышлять над этим ей не пришлось: автомобиль снова дернулся и двинулся дальше, в сторону Кремля.
На Красной площади, против обыкновения, было малолюдно[70]. Здесь «роллс-ройс» наконец смог слегка разогнаться, резко затормозив лишь у Спасских ворот.
К машине немедленно подошел один из дежуривших охранников. Мэй открыла окно и молча протянула свой пропуск, подписанный отцом. Энкавэдвэшник внимательно изучил его и вернул. Тоже молча. Автомобиль въехал на территорию Кремля, и Мэй не видела, как тот самый охранник подбежал к телефону и быстро доложил: «Она проехала».
«Роллс-ройс» остановился у Кавалерских корпусов[71]. Мэй Петерс выскочила из машины и бегом побежала по дорожке, на ходу доставая из сумочки ключи. Она вихрем пронеслась мимо двух мужчин в гражданской одежде, шедших куда-то по своим делам, влетела в парадный подъезд, простучала каблучками на второй этаж, мгновенно открыла дверь и закричала:
– Папа! Я – дома!
Откуда-то из глубины квартиры донеслось нечто нечленораздельное, что, при известной фантазии, можно было бы понять как согласие или утверждение. Мэй поторопилась на звук, чтобы как можно скорее забрать отца из этого ужаса большевистского рая. Она вбежала в кабинет и застыла как вкопанная…
Отец сидел на стуле в разорванной гимнастерке, без ремней. На лице у него наливался черным жуткий – на всю левую половину, синяк, руки были заведены за спину. А в самом кабинете деловито хозяйничали четверо: двое – в форме НКВД и двое гражданских.
Один из гражданских с интересом поглядел на Мэй и произнес с холодной улыбкой:
– Гражданка Петерс? Очень, очень хорошо, что вы зашли…
И тут же Мэй схватили сзади за плечи…
10
…Саша сидел на скамейке в парке, болтал ногами и грыз твердокаменный вяземский пряник, кулек с которыми отыскала Вера Степановна, проведшая на даче полную инвентаризацию. Рядом с ним сидела Светлана с таким же пряником, а Василий и Артем, успевшие съесть свои порции еще в доме, возились с моделью самолета, которую наконец-то доделали.
– Зря ты, Красный, настоял на винте, – пропыхтел Артем, пытаясь одновременно натянуть перекрученные резинки и не выпустить жестяной пропеллер. – Немец дело предлагал: ракету к нему приделать.
– Ракету каждый раз новую надо, – рассудительно заметил Василий, проверяя крылья. – А двигатель всегда один и тот же стоит. Верно, Немец?
– Верно-то оно верно… – протянул Сашка, расправившись с пряником.
Он встал, отряхнул ладони от сладких крошек и присоединился к названым братьям.
– Верно-то оно верно… – повторил он, перехватывая резиновый жгут и насаживая его на изогнутый гвоздь. – Только в настоящем самолете бензин ты каждый раз заливаешь. Новый.
– А старый – сгорел! – радостно сообщила Светлана.
Василий задумался было над услышанным, но тут же тряхнул головой:
– Сейчас посмотрим, как этот полетит, а следующий – такой же, сделаем рекативным!
– Реактивным, – поправил Саша.
– Ну реактивным, какая разница?! Сделаем и сравним: какой лучше и дальше летит, верно?
Ответить ему никто не успел: на дорожку рысью выбежал боец охраны. Увидев ребят, он наддал и закричал на бегу:
– Товарищ Неме… Тьфу ты, товарищ пионе… Ай, мать! Товарищ Белов! Там вас просят!..
Саша поднялся, отряхнул колени от крошек и кивнул:
– Пойдем, товарищ Глудов…
– …Товарищ Сталин, но ведь так нельзя! Понимаете, нельзя! Запрещено!
Так в кабинете Сталина кипятился и подпрыгивал нарком по иностранным делам СССР[72] Литвинов[73].
– Эти костоломы попирают основные правила международных отношений! Разве можно задерживать сотрудников посольства, пользующихся дипломатической неприкосновенностью?!
Сталин молча слушал, внимательно, разглядывая словно насекомое Максима Максимовича, и тот, приободрившись, продолжил еще яростнее:
– Нельзя, понимаете, нельзя так грубо нарушать международные обязательства! Нужно немедленно отпустить госпожу Петерс и принести извинения правительству Британской империи и его превосходительству послу… Ведь мы только два года как с огромным трудом восстановили дипломатические отношения с Великобританией, и вот ту…
– А скажите, товарищ Литвинов, – прервал его Сталин негромко, – это правда, что ваша супруга – не советская гражданка[74] и до сих пор не подала прошения о предоставлении ей советского гражданства? И не отказалась от иностранного гражданства. Товарищ Артузов, какой страны она гражданка?
– Британской империи, товарищ Сталин, – ответил Артузов.
Литвинов мгновенно покрылся липким холодным потом – больно уж нехороший стал взгляд у товарища Сталина.
– А я вот думаю: насколько это нормально, когда у наркома или военного коменданта Кремля родственники – иностранцы? – внешне спокойно поинтересовался срочно приехавший из Ленинграда Сергей Миронович Киров[75]. – Ведь странная ситуация получается, товарищи: днем такой ответственный товарищ работает, очень часто – с государственными секретами, а вечером и ночью – здравствуйте вам! – общается с человеком, для которого интересы другого, возможно – враждебного, государства важнее интересов Страны Советов. Очень странная ситуация получается, товарищи.
– Моя жена – совсем не… то есть… она – революционерка, – пискнул было Литвинов, но его никто не слушал.
– Вот ты, Сергей Миронович, как новый нарком внудел, и займись этим вопросом. Разберись в каждом конкретном случае, и где надо – помоги, а где надо – накажи.
– Все, что поручает мне партия – исполню в точности! – несколько напыщенно ответил Киров и так глянул на Литвинова, что тому ужасно захотелось провалиться сквозь пол и убежать через подвал.
Именно в этот момент в кабинет вошел Поскребышев и коротко сообщил:
– Товарищ Сталин, он ожидает у телефона…
Сталин извинился и вышел из кабинета, обронив на прощание: «Ну, вы пока пообщайтесь, товарищи, посоветуйтесь…» Киров немедленно насел на Артузова, настаивая, чтобы тот немедленно бросил свою разведку и переходил к нему в заместители, потому что: «…работы – пропасть, просто пропасть! И на кого я могу положиться? На Медведя[76]? Положим, а еще на кого? Нет, я считаю, нужно срочно обновлять состав НКВД! Мобилизовать сознательных рабочих – в Москве, в Питере, в Харькове, сормовчан… Но надо, чтобы были спе-ци-а-лис-ты! Которые обучат, направят, помогут на первых порах… Как ты, товарищ Артузов!»
