Любовь холоднее смерти - Анна Малышева

Лида вглядывалась, изо всех сил напрягая зрение, но было слишком темно, чтобы различить черты. Маяк почти не давал света.

«Нужно позвать, – подумала она. – Нужно позвать его наверх».

Но Лида не смогла издать ни звука, да ей почему-то и не хотелось звать эту неподвижную темную фигуру. Мужчина внизу пугал ее все больше – казалась зловещей и его поза, и поднятое кверху неразличимое лицо, и упорное, необъяснимое молчание.

«Он видит меня, но пока я не позову, не сможет двинуться с места, – поняла Лида. – А если я назову имя, мне уже никогда от него не избавиться, он придет за мной».

Она хотела открыть окно, но окна больше не было. Не было уже и комнаты – Лида брела по ночному пустырю в ночной рубашке, босая, и безжалостный холодный ветер трепал ей волосы. В лицо болезненно била мелкая ледяная крупа. Маяк все еще горел, но теперь где-то очень далеко. Его свет казался крохотной алой точкой, потерявшейся в бурной ночи.

«В той стороне берег моря, – поняла Лида, стараясь держать путь на маяк. – Где маяк, там и море. Я иду туда, там я его увижу».

Но моря впереди не оказалось – во тьме неожиданно обозначилась кованая железная калитка, прорезанная в каменной ограде. Калитка была слегка приоткрыта, Лида с трудом отворила ее и вошла. Слева от ворот белела куча извести, но девушка спокойно миновала ее.

«Это гашеная известь, – сказала она себе. – Все идет по плану, но вот маяка больше нет. Куда он делся?»

Она обернулась, надеясь увидеть мигающий огонек, опасаясь, что случайно свернула с пути… И внезапно обнаружила за спиной ту самую темную мужскую фигуру, на которую смотрела из окна. Только теперь мужчина стоял, низко опустив голову, в двух-трех шагах от нее. Он по-прежнему держал руки в карманах и сильно сутулился, так что его сгорбленные плечи походили на сломанные крылья. Лида едва не вскрикнула, но удержалась.

«Ни звука, ни слова, – повторяла она про себя. – Все это время он шел за мной, надеялся, что я что-нибудь скажу. И тогда… Тогда он шел бы за мной вечно».

Теперь, когда они оказались совсем рядом, этот человек пугал ее еще сильнее. Особенно жутким было ощущение, что он может простоять в такой позе, не двинувшись с места, много часов, а то и суток подряд. Он был похож на статую, и девушка что-то не замечала, чтобы его волосы развевались на ветру. А ветер становился все сильнее, от него начинало свистеть в ушах и перехватывало дыхание.

«Ветер задул маяк, – поняла она. – Вот почему я попала на кладбище, а не на берег моря… Сейчас пойдет дождь. Срочно нужно прятаться, иначе я вымокну до нитки. Мне уже холодно».

Она двинулась дальше по смутно различимой между надгробий дорожке. Человек пошел за ней – Лида знала это, даже не оглядываясь.

«Он будет идти, потому что обречен. Ему нужно, чтобы я позвала его, назвала имя. Нет, ни за что! Ведь тогда…»

Впереди замаячила белая каменная стена. Лида пошла вдоль нее, слегка касаясь ладонью отсыревшего известняка, и, увидев ступеньки, осторожно спустилась по ним в подземелье. Здесь было тише, чем наверху, но так же холодно. Нет, поняла девушка, еще холоднее – под низкими каменными сводами стояла невозмутимая стужа могильных плит. Здесь были только склепы – много склепов, много запертых дверей, которые отпираются только снаружи…

«Я не могу здесь оставаться! Где угодно, только не здесь. – Ее начинала бить крупная, неудержимая дрожь. – Это слишком страшно! Лучше мерзнуть наверху, под открытым небом!»

Она с трудом отыскала впотьмах ступени, но, едва поднявшись до половины лестницы, замерла. Наверху, загораживая выход, стоял тот человек. Теперь он смотрел прямо на нее, но его лица Лида по-прежнему не различала.

«Он не выпустит меня отсюда, пока я не заговорю, – поняла девушка. – Это была ловушка. И маяк, и ветер, и подвал – все это была одна, ловко подстроенная ловушка, и теперь мне некуда деться. Он не хочет, чтобы я ушла!»

Человек ничем ей не угрожал, он не сделал ни единого движения, ни одного шага в ее сторону. Да Лида и сама не чувствовала никакой угрозы. От этой темной фигуры исходила, скорее, обреченность – бесконечная и тоскливая. И все-таки она его боялась – боялась до того, что перехватывало горло.

«Но я же обещала, – внезапно вспомнила Лида. – Как-то пообещала назвать его имя, вот он и идет за мной по пятам, чтобы услышать его. Ничего страшного не случится, если я его назову. Я должна. Больше некому это сделать, и он знает… Все его бросили, осталась только я…»

– Эдвин… – низким сдавленным голосом позвала она. И на всякий случай прибавила ласкательное прозвище, которым этого человека окликал только дядя. Тот человек, который пытался его убить. – Нэд!

Человек не двинулся с места, тень не отступила в сторону. Эдвин как будто ничего не слышал, и девушка пришла в еще больший ужас: «Я ошиблась, это не он! Кто-то еще!»

– Джаспер?! – в отчаянии, чуть слышно продолжила она. – Нет, это не вы. Невилл?! Дэчери?!

Нет ответа.

– Кто?! Кто за мной идет?!

Тень не двигалась – она будто окаменела. Ветер, порывами врывавшийся в подвал, хлестал ее по лицу, Лида прикрывала ладонями уши, отводила растрепанные волосы… И вдруг увидела, что тот же ветер в самом деле не пошевелил ни единого волоска на голове ее преследователя. Он стоял непоколебимо, будто изваянный из камня.

«Да он же мертвый! – поняла Лида. – Он мертв, не видит меня, не слышит, и он шел вовсе не за мной, а шел… Домой. Сюда. Это не он мешает мне выйти – это я мешаю ему войти. Мы на разных концах лестницы, вот в чем беда!»

Она посторонилась и плотно прижалась к стене. Фигура немедленно пришла в движение и спустилась на одну ступеньку. Потом, чуть помедлив, переступила на другую. Наконец оказалась на одной ступени с Лидой. Она не хотела смотреть в это лицо, но не выдержала и взглянула на того, кто спускался в склеп. И закричала…

– Алеша! А…

Хриплый крик замер, она захлебнулась собственным голосом. Красный маяк теперь горел совсем близко, почти у нее над головой. Она рванулась и села на постели.

Крохотный ночничок, забранный рубиновым стеклом, ровно и уютно освещал смятую постель. Лида в ужасе бросила взгляд на окно. Оно было плотно занавешено, но ей почудилась темная фигура в углу, у ее рабочего стола. Через мгновение она поняла, что это складка портьеры.

– Алеша, – прошептала девушка, слушая свое бешено бьющееся сердце. – Это был он.

Она перевела взгляд на часы и обнаружила, что уже недалеко до рассвета. «Значит, я проспала почти шесть часов, а мне-то казалось, я вовсе не засыпала. Боже, какой кошмар… Мне никогда не снились такие сны!»

«Снились, – тут же мелькнуло у нее в голове. – Один раз мне снился похожий кошмар, там было кладбище, Эдвин Друд, Джаспер и старуха… В том кошмаре был тот же красный огонь маяка, известь у ворот, ветер и дождь, и я шла босая, будто только что из постели. Но тогда меня разбудил Алеша. Он сказал, что я говорила страшные слова, что-то про кладбище, старуху и лицо отца… Лицо отца? Какого отца? Ничей отец мне не снился. Я даже не знаю, о чем шла речь. Нужно немедленно встать и выпить горячего чаю, иначе мне опять приснится кошмар».