Влюблённые из Хоарезма - Торн Стюарт

Конан по-прежнему молчал.

Мардуф вздохнул с таким видом, словно его вынуждали на поступки, которых по собственному желанию он никогда бы не совершил.

— Обрати внимание на всех этих людей вокруг тебя, — продолжал он. — Вон те двое карликов — просто прислуга, они глухонемые. А мой добрый Ами, — он указал на худого, с безумными запавшими глазами человека, раскладывавшего на низком столике какие-то инструменты, весьма гнусные на вид,— самый искусный палач своего времени. Поклонись нашему гостю, Ами.

Худой Ами, осклабясь, согнулся перед распятым. Руки у него были длинные, узловатые, с крючьеобразными пальцами, каждый из которых, казалось, гнулся не в трех суставах а, по меньшей мере, в пяти.

— Он — только немой. Узнав об опытах Мишрака, я понял, до чего разумен этот визирь в подборе слуг. И следую его примеру. Писец Сулла — глухонемой от рождения, но прекрасно читает по губам, даже таким распухшим, как твои. Верно, в них попал камень? Прими мои извинения. Теперь, если ты скосишь глаза влево, то увидишь возле себя человека с колотушкой.

Конан чуть повернул голову и действительно увидел толстяка с глупейшим выражением лица. В руках у него был обмотанный войлоком деревянный молот на длинной рукояти.

— Если ты будешь вести себя неподобающе званию ун-баши, он будет тебя бить,— пояснил Мардуф.— Это не больно, но неприятно. Обычно на десятом ударе люди лишаются разума, поэтому веди точный счет.

Толстяк был единственным, до кого мог дотянуться беспомощный пленник, и не успел Мардуф договорить, как Конан изловчился и плюнул прямо в бессмысленно помаргивающий глаз. Лицо толстяка не утратило своего блаженно-идиотского состояния, когда он, несильно размахнувшись, ударил молотом Конана по голове. Новая порция воды привела пленника в чувство.

— Что записано в свитке?

Конан попытался плюнуть в Мардуфа, но не сумел.

— Ты будешь висеть так, пока не сознаешься, или пока не лопнут все сосуды в твоей дубовой голове, и мозги, плавясь, не потекут из глаз. Я точно знаю, что ты читал этот проклятый свиток, мой Ягинар видел тебя,— равнодушно сообщил Мардуф.— Виси, варвар. Я знаю, что ты живуч и не умрешь слишком скоро от одного только висения вниз головой, а потому времени у меня очень много. Только учти, что скоро рассвет, а я иногда хочу спать. Еще раз пропоет петух, и я отправлюсь в свою опочивальню.— Мардуф нарочито сладко зевнул, изящно прикрыв рот рукавом парчового халата.— И тогда ты провисишь здесь еще и весь день. Кричать здесь можно. Кричи громче, во всю силу своих легких. Очень удобное место, чтобы вволю накричаться…

«Какой же ты самовлюбленный осел в павлиньих перьях!— думал Конан, глядя на наместника.— Это при таком-то отце!»

Но вслух он пока не говорил ничего, решив посмотреть, как будут развиваться события. Зато говорил Мардуф: прикрыв глаза тонкими синеватыми веками, чуть раскачиваясь, монотонно и негромко. Ему доставляло явное удовольствие слушать самого себя.

— Толстяк с колотушкой — не глух, но тоже с отрезанным языком. Когда-то его судили за крайнее бесчинство и прелюбодейство. И теперь помимо языка у него отрезано и еще кое-что, посему он крайне извращен и очень любит мужчин…

Толстый кастрат с колотушкой, услышав эти слова, умильно улыбнулся Конану, и того чуть не стошнило.

— О,— по-прежнему не открывая глаз, все тем же бесцветным голосом, но со змеиной улыбкой на тонких бескровных губах отметил Мардуф, — я чувствую, что ты вздрогнул от омерзения. Когда мне захочется поразвлечься, я разрешу ему ласкать и гладить тебя, я разрешу ему довести тебя до исступления, а он умеет это делать, поверь мне. Ибо причинять тебе физическую боль я не вижу никакого смысла, поскольку, судя по твоим шрамам, ты перенес ее больше, чем все, кто побывал здесь до тебя… Только представь себе, варвар: такое жирное, слюнявое, омерзительное существо, не мужчина и не женщина, будет касаться тебя своими толстыми мягкими пальцами… Ты здоровый, не увечный мужчина, и рано или поздно он добьется своего, потому что природа наша сильнее нас. Никто никогда не узнает, что Конана любил жирный, слюнявый кастрат, но ты после этого возненавидишь сам себя…

По безволосому подбородку кастрата и в самом деле текла струйка слюны, он смотрел на Конана, как… «Как пес на течную суку!— вспомнил Конан слова Фейры.— Кром Владыка! Если бы этот осел с позолоченной шкурой знал, как немного я могу ему рассказать… Он бы просто лопнул от злости».

Эта мысль его развеселила, и он улыбнулся. Кастрат принял это на свой счет и немедленно улыбнулся в ответ. Улыбка у него была самая идиотская.

— Что написано в свитке, варвар?

Конан по-прежнему молчал, но мысль сказать Мардуфу правду нравилась ему все больше и больше.

— А то еще можно кликнуть палачей, и они приведут сюда премиленьких мальчиков и девочек,— продолжал тем временем Мардуф.— Их разложат на тех больших столах, чтобы тебе было, как следует видно, и будут долго рвать на части, так долго, как умеют это делать только мои палачи. А в заплечных дел мастеров я набирал сумасшедших маньяков, они любят свою работу, варвар, смотреть на них — просто загляденье…

Наконец Конан решился. Сказав правду, он не терял ничего, кроме жизни, но сейчас его жизнь или смерть и так находилась в полной власти этого сумасшедшего.

— Зачем тебе знать то, что записано в свитке?— хриплым, севшим голосом спросил Конан.— Разве ты Владыка Турана? Разве тебе есть дело, нападут на нас враги или нет, каков будет урожай и не случится ли засухи?

— Нет, все это мне не интересно. Ты знаешь, что я хочу знать: кто родится этой осенью. Если мальчик — его ждет смерть еще в утробе. Если девочка — я возьму ее в жены. Да, я не Владыка Турана, но очень скоро им стану, варвар. Подумай об этом, если хочешь остаться в войске Повелителя Аграпура. Тебе выпадает редкий случай начать свою службу новому государю прямо сейчас.

Стараясь не выдать себя смехом или просто странным для пленника выражением лица, Конан начал торговаться.

— А что я получу за то, что скажу тебе правду? За то, что предам своего повелителя и нарушу клятву, которую давал, вступая в его войско? Предательство стоит дорого, а ценится дешево.

Мардуф, оживившись, подался вперед.

— Наконец-то я слышу речи не наемника-варвара, а мудрого человека, знающего, что не все на свете зависит от одной только силы мышц! Я сделаю тебя кир-баши своей армии, а когда стану Владыкой Турана, назначу Верховным военачальником взамен старого Азамата!

— Это только обещания,— заявил Конан, видя, что наживка проглочена вместе с крючком.— А кто потом удостоверит твои слова, сказанные при глухих и немых?