Вздох - Дмитрий Александрович Горюк

не завтра, но когда-нибудь ты останешься один. Ну, может, этот пёс шелудивый за тобой приглядит, если не помрёт, конечно. – На это Фёдор поднял стакан. – Да Гриша поможет советом. Поможешь ведь?

– Вы меня знаете. Ради вас и вашей семьи я готов на всё, Виктор Геннадьевич, – ровно ответил Григорий.

– Вот, – назидательно поднял палец отец. – Эти люди прошли все проверки, и главное – проверку временем. Хотя, Федя, ты же не против, если я про тебя расскажу, чтоб молодое поколение понимание имело?

– А может, я тогда выйду? Закусок соображу, – враз погрустнел дядька.

– Нет уж, сиди. Пусть он на твоё лицо наглое полюбуется, – отрубил отец и начал рассказ: – Я постарше тебя был, ну, годков на десять. Отец, твой дед то бишь, тогда как раз меня натаскивал на своё место. Да, натаскивал, иначе и не сказать. Самые грязные дела, самые паршивые места. Ох и крови он у меня попил в своё время.

И вот под началом у меня был этот сморчок. Я его приветил, отогрел от морозов сибирских, можно сказать, в семью ввёл, так сошлись мы. А он, паскуда такая, у меня Вику отбить удумал. Чтоб ты понимал, мы с раннего детства друг другу были сосватаны. Так этот подлец… Не смотри на него сейчас, плешивого колобка. Нет, тогда он ростом хоть и такой же был, но статен, волос чёрен – красавец, одним словом. Да и уже тогда был сильнее меня. Наш дар, как ты понимаешь, для боя малопригоден. Поэтому было не разорваться: я голова, значит, умная, а он мышцы дурные, кровью налитые.

– Я не плешивый, а лысый, – поправил дядька и встретил мой удивлённый взгляд: а с остальным ты, значит, согласен?

– Плешивый, уж мне-то не ври. Что я, не знаю, как ты каждый день скоблишь голову, – развеселился отец. – Но я не о том речь веду. И вот, зная, что мы друг другу сговорены, этот… ладно, нечего сейчас ругаться. Фёдор начал свои ухаживания. Матери твоей полгода оставалось до восемнадцати, да бабка её условилась, что если раньше она никого по душе не найдёт, то ждать меня будет. И нас это устраивало. Не любовь, конечно. И тут Федя выпрыгнул как чёрт из табакерки. На свидания ходили, серенады ей пел. Я когда узнал, меня чуть припадок не схватил. И не придумав ничего умнее, я его вызвал на дуэль – смертельную: либо я, либо он. Я дураком никогда не был, но тогда словно затмение какое нашло.

Отец помолчал, уставившись в стакан.

– Проиграл, конечно: и минуты не прошло – в трёх местах меня шпагой проткнул, мерзавец. И вот лежу я на листьях увядших, а сверху ещё опускаются, один за другим – коричневые, хрусткие, мёртвые. Чувствую, как кровь толчками покидает тело. И подумал я не о том, что дурак, на первой дуэли умелому бретёру жизнь отдавший, а о том, что я дурак, так и не сообразивший, что любовь ждать не будет. Глупо, да.

Но дурак там был не один, второй рядом сидит: додумался же рассказать Вике, что мы будем биться на дуэли. Та примчалась с лекарем и, пока тот приводил меня в порядок, так отмутузила этого идиота, что если бы я мог смеяться, то там от смеха концы бы отдал. И там же я сделал ей предложение. Ждать полгода мы, как понимаешь, не стали. Вот такая вот банальная история, чуть не ставшая трагедией.

– Дурак ты, Витя. Ты не подумай, Лёня, я бил аккуратно, и пусть я люблю твою мать до сих пор, что правда, отрицать не буду, но вот только тогда это была проверка твоего отца. Свидания так точно были проверкой, – отвёл глаза дядька.

– Ага, а наколол меня, как бабочку на иголку, тоже для проверки, – усмехнулся отец. – Да ладно, всё давно быльём поросло. И мы промеж собой разобрались. Гриша, ты спросить чего хочешь? – спросил он, что-то заметив у помощника в лице.

– Да. А Мелисса – верно? – она в самом деле жена Леонида Викторовича? – аккуратно задал тот вопрос.

– Что, моя слава покоя не даёт? – хмыкнул Фёдор. – Так ты это брось, я первый за такое удушу.

– Нет, просто… очень необычная девушка. И женитьба… Для этого ведь недостаточно просто объявить об этом, – признался он, о чём задумался.

– Девушка как девушка – красивая, ладная, да и всамделишная жена она Леониду, – ответил отец. – Узы такие – дай бог каждому, двумя атомными крейсерами не разорвать. Ты же слышал, о чём сын говорил, это тебе не перед священником по памяти пару слов сказать. Вот такая вот она жена. А ритуал какой-нибудь, чтобы и прочие не сомневались, придумаем, не стоит это волнений. Такая у меня позиция, Гриша.

– Понял, – склонил голову помощник.

Фёдор разлил ещё, мы выпили за императора, и я почувствовал, как в голове зашумело. Пожалуй, на сегодня я всё.

Уверенно оставил стакан в сторону, получив уважительный кивок от отца. В дальнейшем разговоре я практически не участвовал, борясь со сном.

– Фёдор, отведи парня в комнату, пусть отдохнёт до вечера.

* * *

Первым, что я ощутил, очнувшись ото сна, был лёгкий земляничный аромат и тяжесть на правой руке. Не открывая глаз, я приобнял девушку, оглаживая бедро. Как ни странно, голова не болит: то ли преимущество возраста, то коньяк был хорош. В силу того же возраста я в алкоголе разбираюсь плохо.

Почувствовав отклик от тела, переместил руку выше, на грудь. Вот так бы просыпаться каждый раз. Стоп, где же…

– Эрика?

Открыв глаза, я встретил ехидный взгляд новой наречённой.

– Ждал кого-то другого?

С нежной улыбкой она прижала мою руку к своей груди.

– Прости, это я спросонья…

Пытаюсь аккуратно вырвать руку из мягкой стальной хватки. Да что ж такое, коготок увяз, впору целиком пропасть.

– Сейчас я тебя отпущу, любимый, но только сейчас, теперь ты от меня никуда не убежишь, – серьёзно сказала она и, чмокнув в щёку, вскочила с кровати. – Вставай, пьяница, скоро ужин, а я пообещала тебя разбудить.

– Да я вроде и выпил совсем немного. – Попытался было резко встать, но меня тут же повело в сторону. Радует, что хотя бы голова не болит. – Я долго спал? И отвернись, пожалуйста. Могли бы штаны и оставить.

Оказывается, пока я отдыхал, меня успели раздеть.

– Часа четыре, – ответила она, продолжая наблюдать за моими мучениями. – И не подумаю, чего я там не видела? Да и ещё увижу, – добавила она со смехом.

– Чертовка бесстыжая, – проворчал я. – Ну, зато неплохо отдохнул. Как там Мелисса, как