Вздох - Дмитрий Александрович Горюк

Шок, потрясение, ступор? Зная отца, я читал это на его лице. Дядька просто недоумевающе смотрел, ожидая, что будет дальше: он, видимо, не в курсе. А вот Григорий ничуть не изменился в лице, лишь зрачки раскрылись от узнавания. Да и заметил я это лишь потому, что буквально всматривался в него. Силён!

– Да, то, что вы отличный полевой агент, всякий увидит сразу, если не слепой, конечно, но и слепой будет это как минимум подозревать, – улыбнулся я и убрал модулятор в карман.

– Гриша? – настороженно спросил отец.

– Это… он… Эзотерик, – всё же замявшись, произнёс тот.

И вот тут проняло даже Фёдора.

– Леонид. Мы внимательно тебя слушаем, – мгновенно прокачал ситуацию отец. Или сейчас вернее будет сказать – глава имперской службы безопасности? С кем же я сейчас буду вести беседу?

В итоге я рассказал о своей силе. Долго рассказывал о выполненных заказах, на что Фёдор эмоционально цыкал языком. То, что я смывался из дома в основном по этой причине, отец понял сразу и только покачал головой. Иногда вопросы доходили до таких нюансов, что, поясняя, я терял суть, но внимательно отслеживающий всё отец возвращал меня в нужное русло.

Разговор затянулся до обеда и не планировал заканчиваться так скоро, но некоторые традиции незыблемы. Пообедав – в этот раз компанию нашей семье составили и Фёдор, и помощник отца, – мы вернулись в кабинет.

– Так. Ну, в целом всё понятно. Но провернуть такое у меня под носом… Даже не знаю, восторгаться этим или идти замачивать розги, – сказал отец. – Но ты ведь не просто так решил открыться именно сейчас?

– Верно, – подтвердил я и обратился к остальным: – Прошу простить, господа, но причину столь неожиданного раскрытия моей маленькой тайны я бы хотел для начала озвучить только отцу. Если он решит, что вы вправе знать, то, думаю, за этим дело не станет.

– Ты чего это удумал, Лёня? – возмутился дядька, на что получил подзатыльник и, обиженно бухтя, вышел. Понимаю, сам страдаю крайней формой любопытства. Правда, говорят, оно кошку сгубило.

За ним последовал и Григорий.

Дожидаясь, пока отец запрёт дверь и сядет обратно, я размышлял о том, правильно ли я решил поступить. Дело даже не в раскрытии, просто под конец я решил немного подшутить. Ребячество, понимаю, но если будет весело, то почему бы и нет?

Отец вопросительно уставился на меня, и я ответил ему прямым взглядом. Я, конечно, её проинструктировал и ввёл в курс дела, но…

Да ладно, отступать уже некуда.

– Отец… нет. Папа, – на что он поднял бровь: мол, что за детское панибратство, – позволь представить тебе мою жену, Мелиссу вэй Купфер Энжел Кошкину. Твой выход, дорогая, – шепнул я, и она мгновенно возникла рядом со мной, будто телепортировалась.

Отец упал, опрокинув диван и столик. Мелисса взволнованно воскликнула. Я ринулся на помощь отцу, задействовав лёгкое замедление, чтобы обойти препятствия как можно быстрее. Мел прыгнула за мной прямо через опрокинутый столик и задела напольную вазу какой-то древней династии. Мы одновременно затормозили рядом с отцом, лежавшим с закрытыми глазами, и к тому же столкнулись лбами.

И в тот момент, когда ваза коснулась пола, разбиваясь вдребезги, а я хотел уже щупать пульс, отец открыл глаза, взглянул на наши взволнованные лица и произнёс:

– Первая жена… – После чего закрыл глаза и воспользовался дыхательной техникой.

Что? Не понял. Вот сейчас совсем не понял. Это что за шутки? Взглянув на рогатую, я увидел решимость и… радость? «Что с тобой, ты что, не слышала, какую чушь он сказал?!» – хотелось мне воскликнуть, а потом я понял причину. Словно озарение снизошло. Мелиссу только что признал мой отец, и дозваться до её разума сейчас попросту невозможно.

– Что там, чёрт вас дери?! Виктор, Лео, откройте дверь! – тарабанил Фёдор, поднимая на уши весь дом.

– Вот же неугомонный. Кому седина в бороду, а ему точно бес в ребро, – простонал отец. – Ну вот на минуту не приляжешь, в гробу, ирод, достанет. Леонид, спрячь свою жену пока что… – Он, привстав, повёл головой. – Да вот хоть за стол. Сейчас что-нибудь придумаем.

Вот уж пошутил, вот уж посмеялся. Хотя, посмотрел я на усевшуюся на пол счастливую девушку, весело же вышло.

Отец поднял диван и столик, затем отпер дверь и, слегка приоткрыв, прошипел, да так, что уж лучше бы говорил обычным тоном, тише вышло бы:

– Тихо, пёс шелудивый, не мешай общаться будущему дедушке.

Шум за дверью как отрезало, поэтому прозвучавшее в наступившей тишине из-за стены приглушённое, но такое знакомое «Что?!» было слышно каждому.

– … – беззвучно, одними губами выругался отец, оглянувшись на нас. – Найди её и глаз не спускай.

– Слушаюсь, – бодро отрапортовал на бегу Фёдор.

– Чёрт-те что творится в этом доме. Так, давай вылезай из-за стола, сынок, и жену свою доставай, нечего ей на полу сидеть. Поговорим как взрослые люди, – этак по-доброму улыбнувшись, предложил он и ласково посмотрел. На горло, если не ошибаюсь.

– И в итоге вот так вышло, – наконец-то закончил я финальную часть истории, закончившейся особым, магическим обручением.

– Ага. Ну, сразу скажу, что ни один институт брака такую свадьбу не примет. Не для боярина, по крайней мере. – Он посмотрел на Мелиссу. – Но тебя ведь это пугает, верно? Кстати, дочка… ничего, что я так, по-семейному? Ага. А ты хвост и рога убрать можешь? – спросил отец и увидел отрицательный жест. – Нет? Печально, но не смертельно. В принципе, можно попробовать замаскировать их прической и платьем, но это на один, максимум на пару раз, а тебе потом ещё в обществе блистать. Тут бы что-то одно: пусть редко, но бывают разные внешние проявления дара. Но всё вместе… Уж сильно это смахивает на…

– На демонов? – спросила она.

– Да. На них самых, тьфу-тьфу, – поплевал он через плечо.

– Отец! – возмутился я.

– Прости, но с тобой впору и уверовать, – оправдался он.

– Ты стороной ошибся! – указал я на явную ошибку, пытаясь откровенно не заржать. Нет, ну всё же люблю папку.

– А, да? Так, хватит смеяться над отцом, – возмутился он и переключился на Мелиссу: – А можно, ну…

– Потрогать? – улыбнулась Мелисса. – Рожки можно, они и Лео очень нравятся, а вот хвост не дам.

– Ага, – крякнул отец, аккуратно трогая за рожки склонившую голову девушку, – приятные. Вы только маме не говорите, – оглянулся он на всякий случай на дверь, – а то заклеймит извращенцем.

– Пап, а что ты говорил про первую