История России. От Горбачева до Путина и Медведева - Дэниэл Тризман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А если скрывать свои истинные намерения считалось хорошей идеей в 2000 году, почему тогда в 2005 году все стало совсем по-другому? Если рассматривать Путина в качестве простого лоялиста КГБ, эволюция его политики остается загадочной.
Жажда власти?
Некоторые предполагают: только жажда власти побудила Путина к действию. Если это так, то он отлично это скрывал. В тот день, когда Ельцин представил его как наиболее подходящего преемника, журналист спросил Путина, готов ли он баллотироваться на пост президента. Его ответ о борьбе за Кремль прозвучал настолько жалобно, как будто бы его подвергли процедуре колоноскопии: «Было бы неловко говорить, что я не готов, если президент решил, что я готов». Это было после того, как общественная поддержка Ельцина устранила необходимость быть скромным. Кадры, когда Ельцин представляет Путина как своего фаворита, больно смотреть. Молодой бюрократ стоит в темном костюме, заметно нервничая. Ельцин цепляется за руку Путина[44] чуть выше локтя, как будто опасаясь, что он убежит. Став президентом, Путин часто выглядел так, как будто хотел поскорее оказаться в другом месте. Наблюдая за ним по телевидению, один из комментаторов писал: «От бремени власти… президент становится буквально серо-зеленым. Как прибрежное море в пахучем районе индустриальной Одессы».
Став президентом, Путин часто выглядел так, как будто хотел поскорее оказаться в другом месте.
Он никогда не баллотировался на должность президента вплоть до 2000 года, когда его уговорили это сделать. Позже он решит уйти с поста по истечении двух сроков. Если бы Путин захотел остаться в Кремле и после 2008 года, ему явно хватило бы голосов, чтобы внести поправки в конституцию, разрешающие баллотироваться на третий срок. Он бы победил с большим перевесом голосов. Его сторонники умоляли остаться, но он отказался. Я никогда не видел, чтобы Путин был таким счастливым как в ночь выборов 2008 года, когда на фоне мягко падающего снега он появился на сцене, за пределами Кремля, чтобы поздравить Медведева с победой.
Конечно, Путин все равно остался на должности премьер-министра, и в течение первых двух лет казалось, что он еще, принимает ключевые решения. В этой роли он одновременно выглядел и скучно, и озабоченно. Ему не хотелось оказаться на заднем плане, как это произошло, когда он практически вытолкнул Медведева из кадра во время съемки его инаугурации. Он старательно сохраняет за собой право баллотироваться на пост президента еще раз в 2012 году. Когда Медведев в ноябре 2008 года представил законопроект об увеличении президентского срока с четырех до шести лет, это было рассмотрено как подготовка к возвращению Путина в Кремль на еще более долгий срок.
И все же, если жажда власти действительно истинный мотив, зачем тогда было соглашаться на роль второго, когда можно было бы сохранить лидирующие позиции? Что выбрал бы лидер с истинным призванием к самодержавию вместо этой деликатной двухступенчатой конституциональности? Какой бы жаждой власти он ни обладал, желание остаться порядочным его сдерживало. Большую часть времени эксперт Станислав Белковский предполагал, и это гораздо более правдоподобно, что Путин любит не власть как таковую, а атрибуты ее – «дворцы, самолеты, лимузины, яхты, почетные караулы, вино Чарльз Лафит урожая 1815 года…». Его истинное сильное желание, как часто казалось, – быть не президентом, а экс-президентом, членом клуба старших государственных деятелей, отставных руководителей и многонациональных председателей правления, которые встречались в Давосе и на конференциях Трехсторонней комиссии. Однажды в лимузине он сблизился с Киссинджером. Они поддерживали связь.
Одержимость Чечней
Жестокое и неконтролируемое подавление в зоне ведения чеченской войны, казалось, подорвут не только заявление Путина о правопорядке и современном управлении на остальной территории России, но и его приверженность к этому. Для Путина Чечня была навязчивой идеей. Это было настолько личным, что сатирик смог пошутить про лежащий на столе Путина нож для вскрытия писем, вырезанный из берцовой кости Шамиля Басаева.
Для Путина Чечня была навязчивой идеей.
Когда это было необходимо, он мог вспыхнуть, как в случае с французским журналистом, которого он осуждал за то, что тот слишком симпатизировал чеченцам, принял ислам и сделал себе обрезание так, что «больше ничего не отрастет». В такие моменты он, казалось, искренне боялся, что армия террористов может распространить исламский фундаментализм вверх по Волге. Война подтолкнула его к более жестким подходам и сблизила с вооруженными силами и службами безопасности. Каждый теракт провоцировал ужесточение контроля над прессой и централизацией политической власти.
Ему также казалось, что Чечня демонстрирует лицемерие и цинизм Запада. Он был взбешен, что Соединенные Штаты и Великобритания собирались предоставить убежище чеченским лидерам и поддержать сторонников чеченских группировок, проводивших пропаганду на своих территориях. Он, по-видимому, считал, что военные на Западе – предположительно в службах безопасности США и Великобритании – помогали чеченским сепаратистам в надежде ослабить Россию. Вскоре после теракта в Беслане московская газета опубликовала список[45] организаций, в основном из Соединенных Штатов, которые, по ее мнению, «под прикрытием благотворительной деятельности оказывают помощь чеченским сепаратистам». По данным самой газеты, список попал к ним из-за утечки информации в одной из российских спецслужб. Одна из организаций в списке, имеющая офисы и в Великобритании, и в Соединенных Штатах, как сообщалось, «находилась под контролем и финансировалась спецслужбами Великобритании». Можно предположить, что Путин получал подобные сообщения на официальных бланках ФСБ. Были они достоверны или нет, но, он, похоже, в них верил.
Ясно, что Чечня имела второстепенное влияние на его стиль правления. Это, возможно, ускорило его разочарование Западом. И все же самое интенсивное вовлечение Путина в чеченские ужасы в течение 1999–2001 годов совпадало с его либеральным периодом. С другой стороны, стабилизация в Чечне после 2006 года нигде не принесла возрождения гражданских свобод. Прекращение войны, таким образом, выглядело больше катализатором для других тенденций, чем основным определением направления политики Путина.
Разочарование Вашингтоном
Все более и более резкие нотки враждебности, звучащие в речах Путина по отношению к Вашингтону, предполагали личное разочарование, близкое к предательству. Он рискнул. Он все еще оставался в Кремле новичком, однако переориентировал политику с хмурого негодования, оставшуюся после бомбардировок НАТО в Сербии, до радушных объятий с Западом. Он согласился вместе с США сократить ядерные арсеналы на две трети; не выдвигал официальных возражений по поводу размещения войск США в Центральной Азии; предлагал выйти за пределы полномочий и сотрудничать с разведкой во время войны в Афганистане; закрыл главную прослушивающую станцию на Кубе и даже подумал вслух, стоит ли России вступать в НАТО.
А что он получил взамен? США аннулировали Договор о противоракетной обороне, который Москва считала камнем преткновения их ядерной безопасности. Вашингтон настаивал на быстром расширении НАТО не только в Прибалтике, откуда ее разведывательные самолеты следили за внутренними районами России, но даже в Украине – сердце исторической Руси, и Грузии, вплоть до уязвимых границ России. Показывая, что они заботятся о международном праве только тогда, когда им это удобно, США вторглись в Ирак без разрешения ООН, на основе искаженных разведсведений, а затем имели смелость читать лекции Москве об использовании своего геополитического положения на своей территории.
Конгресс отказался даже прекратить применение поправки Джексона-Вэника – пережиток холодной войны, которая отрицала статус наибольшего благоприятствования для стран, ограничивающих эмиграцию. Россия разрешала свободную эмиграцию с начала 1990-х годов.
К моменту своего второго срока Путин явно чувствовал, что его принимают за дурака, но показывал, что наивно надеется на реальное партнерство с Соединенными Штатами. Это, несомненно, сделало его уязвимым для аргументов консервативных генералов, которые постоянно предостерегали не доверять американцам.
Заложник служб безопасности?
Когда Путин решил оставить КГБ в 1991 году, его друг Сергей Ролдугин напомнил ему одно высказывание: «Разведчики бывшими не бывают». У него не могло быть иллюзий на этот счет. КГБ был такой организацией, которая никогда ничего не забывала и не прощала. Тот, кто стал могущественным, узнав ее тайны, мог использовать эти знания только для того, чтобы навредить себе. Организации хотелось защитить саму себя.
