КВН раскрывает секреты - Е. Гальперина

Вечер вступает в новую фазу: щедро разлитый в большие чайные чашки кофе распространяет аромат предэкзаменационной ночи, баранки весело похрустывают на жерновах зубов. Кто-то несмело вспоминает о причине сбора.

…Незаметно приходит новый день. Нет, нет, не подумайте, что наступило утро, — такое хоть и случается, но очень редко, и только накануне встречи. А пока это означает, что часы показывают первый час ночи. А впереди обычный трудовой день, и метро работает до двух только по праздникам. Уже спускаясь по лестнице, договариваемся собраться завтра и поработать по-настоящему.

На следующий день мы встречаемся на Раушской набережной. Спартанская обстановка комнаты и отсутствие разлагающего действия черного кофе способствуют тому, что делу отводится час, а потехе — все остальное время.

На этом период сибаритства заканчивается и сменяется деловой обстановкой первого этапа работы над домашним заданием. Обычно он сводится к тому, что каждый выкладывает все приходящие ему в голову остроты, каламбуры и просто побочные ассоциации на заданную тему.

Выглядит это примерно так.

В пустыне гипотез обнаружены три камня с загадочными буквами «К», «В», «Н». Что бы это могло значить? — таково задание.

И начинается.

«Камень за пазухой», «сердце не камень» — это Сережа, его фольклорные запасы неисчерпаемы.

«Камни в печени» — это Витя. У кого что болит…

«Краеугольный камень», «камни мироздания» — это Шура. Сегодня он мрачен и настроен философически, но даже в хорошем настроении он большой поклонник Платона.

Потом начинаются варианты расшифровки таинственных букв: Клады Великого Наполеона, Какая Великолепная Находка, Каскад Веселых Недоразумений, Камни Внутри Нас (это опять Витя).

Фантазия разыгрывается. Дело доходит до «Косности, Верхоглядства, Невежества» и кончается воплем души — «Как Все Надоело!»

Или — другое задание:

«Улетела стройбригадаСтроить город… на Луну!»

Ничто не вечно под луной, лунные цирки, блуны с землуничным вареньем, Луна-парк, выселение лунеядцев и лунтяев на обратную сторону Луны — чтобы их видно не было, все в шесть раз легче, город строит трест Студлунгипродомострой — и т. д. и т. п.

Конечно, большая часть этих словесных упражнений останется шутками «для внутреннего пользования». И тем не менее ничто не пропадает втуне. Или вчуже. Может быть, даже всуе. И вкупе? Это тоже пример.

Наш добровольный секретарь Сережа с протокольной точностью заносит все в толстую амбарную книгу — может, в другой раз пригодится.

Основной положительный итог этого вечера — лед тронулся, мысли устремились в нужное русло.

«В ПОРЯДКЕ БРЕДА»

Эту фразу считает своим долгом произнести каждый вступающий в разговор. Она, как магическое: «Сезам, отворись!», открывает дорогу самому необузданному полету фантазии.

То, что следует за этими словами, случайному человеку может напомнить обстановку в приемной врача-психиатра.

К примеру, о тех же трех загадочных камнях.

— В порядке бреда, — раздается голос с дивана. Пусть три камня — это кончики трех пальцев огромной руки.

— Да, да! А рука эта принадлежит огромной статуе, засыпанной песком, которую привезли когда-то марсиане… В порядке бреда, конечно, — добавляет Феликс, замечая недоуменные взгляды товарищей.

— Марсиане… пришельцы… Может, лучше — ушельцы?

— ДА БРОСЬТЕ ВЫ, ЭТО ЖЕ ПЕРВЫЙ КРУГ!

Так раздается вторая магическая фраза, после которой умолкают самые отчаянные фантазеры.

И все начинается сначала. Идет период кругов — кругов ассоциаций.

Что такое ассоциативные круги?

Наш теоретик Шура всегда обращается за примером к жанру детектива.

«…На тихой, утопающей в зелени улице в красном кирпичном доме живет скромная, ничем не примечательная семья Шульцев: папа Шульц, мама Шульц и дети Шульцы — сын и дочь. А этажом ниже живет некто Майер. Весьма странная личность. Он уходит из дому так рано, что его еще никто не видит, и приходит так поздно, что его уже никто не видит.

Но вот однажды Майер приходит к Шульцу, и они долго беседуют о чем-то, запершись в кабинете. Иногда их возбужденные голоса доносятся до мамы Шульц, которая стряпает на кухне.

На следующее утро около дома был обнаружен труп Шульца, а Майер исчез…»

Все ясно: Шульца убил Майер.

Вот это и есть первый круг ассоциаций. Первое, что приходит в голову, что лежит на поверхности.

Ну, а если Майер не убивал Шульца? Значит, его убил кто-нибудь из домочадцев? Мама Шульц, желающая получить страховку, или дети Шульц, рассчитывающие получить наследство?

Это уже менее очевидно, но все же только второй круг.

Третий круг: Шульц убил сам себя, а Майер здесь ни при чем.

А если Шульца вообще никто не убивал и сам он себя тоже не убивал?

Но это теория. А на практике далеко не всегда получается так гладко. Поэтому надо уметь вовремя остановиться, не то все забудут, о чем шла речь, при чем здесь Шульц и кто такой Майер.

Однако в телестудии нам не рассказывают истории про Шульцев и Майеров, а дают домашнее задание. Например, «ускорин» — такая маленькая штучка, которая все ускоряет. Или замедляет — это уж как нам угодно.

Что приходит в голову раньше всего?

Ускорить рост растений, ускорить очередь, в общем ускорить что-нибудь конкретное.

Готова и заманчивая форма — ускоренная съемка, которая вызывает так много смеха в «забытых лентах».

Но это неинтересно! Первое, что приходит в голову одновременно максимальному большинству, — это и есть первый круг ассоциаций.

А может быть, «ускорин» действительно существует, стоит только посмотреть внимательно вокруг себя?

Взятка, данная закройщику, — «ускорин»: быстрее будет готов костюм. Табак — «ускорин», он ускоряет, точнее, укорачивает жизнь. Бюрократ — антиускорин, тормозит прогресс. Но это отрицательные «ускорины», с ними нужно бороться.

А настоящий «ускорин» — это искристый разум, это горячее сердце, если бьется оно в человеке.

Эту мысль уже можно брать за основу, за идею. Остается найти стержень (он же красная нить), на который можно будет нанизать все эти плохие и хорошие «ускорины».

Потом, когда мы готовились уже к пятой и даже десятой встрече, бывало так, что нужная мысль упрямо не хотела осенять ничью голову. Воцарялось уныние. Голоса смолкали. И тогда в наступившей тишине раздавался ехидный голос Игоря: «А медики-то небось уже третий вариант дописывают!» Без этой фразы обходились редко. Менялись только первые слова. Сегодня это были физики, а завтра — строители. Но действовала она безотказно: древо коллективной фантазии расцветало вновь и в конце концов давало нужные плоды.

На незнакомой планете, где-то в созвездии Кита, существует разумная жизнь. Надо найти способ установить контакт с ее представителями.

Попытка создать образы шестируких или трехголовых существ, обмен информацией, который происходит с помощью математических символов, а последние, в свою очередь, якобы должны быть едиными, как едины физические законы, которые они отражают, — эта попытка отвергается начисто. Слишком уж истощена эта почва досужими научными фантастами.

А если эта разумная жизнь имеет совершенно иную форму? Кстати, какая она может быть?

…Формы жизни бывают разные —Которые твердые, которые газообразные, —

после долгого умственного застоя, бывает, импровизируют прямо в стихах.

— Газообразные? Гм… Попахивает.

— Твердые!

— Это почти как мы. И вообще — было. «Техника — молодежи».

Решили — пусть будет жидкая. Кажется, «Солярис» Лема еще не был напечатан. Или никто из нас его еще не читал.

Итак, жидкие жители. Разговаривать, конечно, будут путем журчания, бурчания и прочего бульканья, жить в сообщающихся сосудах, непокорных разливать… на троих — целый каскад шуток.

Как же с ними, с жидкими, контакт установить?

…Но проникнуть вглубь нельзя,По поверхности скользя.Как тут быть? На что решиться?Надо в массах раствориться!

Это уже ход. Даже рифмованный. Лица собравшихся веселеют: полуфабрикат готов. Его можно передавать в литературно-отделочный цех — на поэтическую кухню. В прямом и переносном смысле, потому что поэты уединились на кухне — больше сегодня негде. Здесь куски будущего произведения шлифуются, подгоняются друг к другу и частично облекаются в стихотворную форму.

За размером, не мудрствуя лукаво, обращаются к эталону:

…Ветер по морю гуляетИ кораблик подгоняет…

Это продукция, проверенная временем на прочность.