О знаменитых иноземных полководцах - Корнелий Непот.

Эта иерархия господства требовала от спартанцев постоянного напряжения сил. «Законы Ликурга» сплотили дружину дорийских завоевателей в единое сословие воинов-господ, призванных повелевать рабами, подданными и союзниками. С детства до старости спартанцы не знали иных занятий, кроме спорта, войны и охоты. Спартанская семья кормилась с имения (клера), обрабатываемого илотами, и пользовалась скромным достатком помещиков, живущих на всем домашнем. Монета была изгнана за пределы Лакедемона. Земли поделены раз и навсегда на равные участки. Все спартанцы носили домотканную одежду, жили в деревянных домах, пользовались грубой утварью и ели одинаковую черную похлебку. Ведя единый образ жизни, они не без основания именовали свое государство «общиной равных».

Спартанские достатки почитались у других греков за бедность, однако то была особая, аристократическая бедность касты благородных и властных. Спартанские мальчики ходили в рваных плащах и босиком, но умели слушаться старших, повелевать младшими и не щадить жизни во имя чести. В предание шагнул юный спартанец с лисенком за пазухой: зверек грыз ему тело, а он терпел боль, скрывая добычу, пока не упал мертвым. Спартанские отроки, опускавшие при разговоре со старшими глаза долу, удостоились похвалы известного мизантропа Диогена; на вопрос, где он видел хороших людей, циник ответил: «Хороших людей — нигде, хороших детей — в Лакедемоне». Взрослый воин-спартиат, отправляясь в поход, слышал от матери напутствие: «со щитом или на щите», т. е. победителем или мертвым. Сражения, проигранные пелопоннесскими армиями, были поражениями союзников Спарты; считалось, что до битвы при Левктре (371 г. — см. вступительную статью к беотийским жизнеописаниям) сами спартанцы никогда не отступали с поля боя, исполняя, в случае поражения, завет своих женщин. Единичные «пораженцы» до конца дней своих жили в позоре и поношении. Традиции, общественное мнение и условия жизни лакедемонян были таковы, что в Спарте не было места ни стяжателю, ни развратнику, ни трусу. В государстве дисциплинированном, но свободном, где повиновались законам, а не лицам, граждане с молоком матери впитывали высокое чувство человеческого достоинства. Спартанца можно было скорее поставить на голову, чем заставить преклонить колени перед самым великим царем. Досуг этих гордых воинов посвящался сакральным играм и песням. Покровителем Спарты считался Аполлон; предания гласили, что в те времена, когда боги сходили на землю, златокудрый предводитель муз, отложив лиру и лук, метал вместе с лаконскими юношами диск на берегах Эврота.

На закате классической эпохи Аристотель высказал в трактате о государстве мечту своего времени о выведении особой, благородной породы людей. Ему рисовались идеальные граждане идеального города-государства, переложившие физический труд на плечи порабощенных иноземцев, занятые развитием в себе добродетели, т. е. высоких качеств души и ума. Казалось бы, философ мог привести в пример ликургову Спарту, но ссылка такого рода оказалась для него невозможной. В самом деле, опыт Спарты скорее опровергал аристотелев идеал. Доблести ее граждан отравлялись воздухом насилия, которым они дышали с детства. Спартанская «община равных» имела все пороки, характерные для элиты, взращенной на рабстве. Безупречные в пределах своего круга, спартанцы были жестоки с илотами и заносчивы с союзниками. Издевательства и расправы над беззащитными рабами входили в систему закалки спартанских юношей. Воспитанные в презрении к низшим, спартанцы отличались специфической, господской грубостью характера, напоминая в этом отношении рыцарей раннего средневековья. Нужно помнить об этой теневой стороне спартанской доблести, чтобы понять героев Непота.

Другая примечательная особенность Спарты заключается в том, что устойчивость ликургова строя обеспечивалась строгой изоляцией «общины равных» от внешнего мира. Сама природа со всех сторон оградила Лаконику горными хребтами, через которые пролегали, как в сказке, лишь три дороги. Надежнее гор действовал «железный занавес», изобретенный задолго до наших дней. Ни один спартиат не мог пересечь границу Лакедемона без разрешения властей. Иноземцы допускались в Спарту в исключительных и редких случаях. Внутренняя жизнь и внешние сношения преднамеренно окутывались покровом тайны. Отсюда — существенные пробелы в наших знаниях о Спартанском государстве, во многом загадачном даже для современников. Считалось, что закрытая граница отсекает от Лакедемона чужеземные тлетворные нравы, по сути же спартанские власти боялись, как бы граждане бедной и суровой страны не сравнили свою участь с жизнью вольных и богатых соседей.

Закрытым характером Спартанского государства объясняется то странное обстоятельство, что меньше всего известна нам природа знаменитой спартанской олигархии. Несомненно одно: при всем равенстве членов спартанской общины власть и связанные с нею привилегии (например, право выезда за границу) принадлежали ограниченному кругу знатнейших семей, из недр которых выходили советники, послы и военачальники, передававшие свои полномочия практически от отца к сыну. Народное Собрание (апелла) было настолько покорно властям, что Аристотель отказывал спартанскому народу в праве именоваться демосом. Весьма узкий совет старейшин (герусия) состоял из 28 старцев-геронтов и двух царей, и хотя доступ в него был открыт всем доблестным и добродетельным гражданам, на деле избрания удостаивались представители господствующих семей, в первую очередь — царские родственники. Наконец, самые действенные полномочия сосредоточивались в руках олигархической по составу и форме коллегии 5 эфоров — должностных лиц, надзиравших за властями, порядками и даже царями Спарты. Олигархический строй процветал и у членов Пелопоннесского союза, сплотившихся вокруг Спарты для борьбы как с внешним, так еще более — с внутренним врагом, с демократическими партиями своих городов.

Три спартанских жизнеописания Непота отражают эпоху, когда спартанцы вышли за пределы Лаконики и Пелопоннеса, сначала — как временные участники Мидийской войны (начало V в.), через 70 с лишним лет — как победители Афинской Державы и претенденты на руководство всей Элладой (конец V — начало IV в. до н. э.).

Во времена старшего героя, Павсания, спартанцы впервые вдоволь повидали чужие моря и земли. Как мы помним, в начале Ксерксова похода на Элладу 300 спартанцев под предводительством царя Леонида покинули Лакедемон, чтобы с великой славой сложить головы в Фермопильском ущелье (480 г. до н. э.). После гибели персидского флота при Саламине и бегства Великого Царя в Азию в Греции оставалась еще огромная армия царского зятя Мардония, осевшая на равнинах Беотии, среди городов, управлявшихся про-персидски настроенной аристократией. Эгейские волны бороздили корабли уцелевшей персидской эскадры. В то время афиняне, самые горячие патриоты общегреческого дела, без спора уступили командование на суше и на море спартанцам.

Во главе ополчений Эллинского союза встал Павсаний — племянник Леонида, опекун его малолетнего сына Плейстарха, приведший за собой из Лакедемона 10-тысячный контингент, ядро которого составляли 5000 спартиатов. В сентябре 479 г. союзное греческое войско во главе с Павсанием разгромило армию Мардония у беотийских Платей. По преданию, в тот же самый день на малоазийском берегу у мыса Микале спартанский царь Леотихид, предводительствовавший союзным флотом, опрокинул сошедшего с кораблей неприятеля и сжег стоянку персидских судов.

После изгнания персов из Европы флот Эллинского союза вел операции в Эгейском море, сражаясь за свободу островных и азиатских греков. Командование по-прежнему оставалось за Спартой, которую представляли Павсаний и его офицеры. В этом походе (478 г. до н. э.) глазам спартанцев открылся широкий мир со всеми своими сокровищами и соблазнами. Побывав на Кипре и Геллеспонте, они освободили большую часть острова Афродиты, захватили Византии, прикоснулись к богатствам азиатских городов. И тотчас обнаружилась несовместимость ликурговых нравов с чуждой им почвой. Прежде всего роковую, историческую роль сыграла исконная грубость спартанского характера. Павсаний и его приближенные обращались с вольными союзниками как со своими илотами. «С начальниками союзников, — рассказывает Плутарх, — Павсаний разговаривал всегда грубо и сердито, а простых воинов наказывал палками или заставлял стоять целый день с железным якорем на плечах. Никому не разрешалось раньше спартанцев набрать соломы на подстилку, принести сена коням или подойти к источнику и зачерпнуть воды — ослушников слуги гнали прочь плетьми…» (Плут. Арист. XXIII). В результате греческие моряки выгнали спартанского полководца из лагеря и отдали командование афинянам. И тогда рядом с Пелопоннесским союзом возник его будущий могущественный соперник — Афинский морской Союз, ставший впоследствии Афинской морской Державой.