Дождь не вечен (СИ) - Флейм Ханна

— Есть, как же нет, старушка засеменила к своему месту, где в большой амбарной тетради послюнявив палец и перевернув несколько страниц, быстро нашла нужную строку. — Вот, списывайте паспортные данные. Каждый день она приходить должна к 13.00, пока правда раз всего была, но без опозданий.

Влад щелкнул данные на телефон и, поблагодарив старушку, поспешно, так же пригибаясь от камер, поспешил к выходу, на улице сразу ныряя в машину.

Сердце стучало как бешенное, гоняя адреналин по телу. Влад облокотился на руль и закрыл ладонями лицо, приходя в себя. Противоречивые чувства, как две противоборствующие армии на поле битвы, никак не могли одолеть друг друга в схватке за его душу. Мужчина старался остановить бой внутри, сосредоточиться, но ничего не выходило, слишком клокотало внутри. Он со свистом шумно выдохнул, потянувшись к магнитоле, достал из бардачка записную книжку и бегло накидал все, что узнал сейчас у старухи. Сухие факты. Он силился абстрагироваться, но по привычке приписывал к каждому факту версии, что сильно сбивало.

«Семенова Клавдия Васильевна (сторожиха Котель., пенс.):

Сирота никогда тут не бывала.

Катя живет с Вельдом в квартире 3 года

по документам сироты — скрывается? сироте заплатили?

Съехались, 2 нед. не выходили, со слов уборщиц, в квартире постоянно разгром. — бухали/трахались / дрались?»

На непрошенной, но очевидной мысли он непроизвольно сильнее прижал ручку к бумаге так, что теперь именно то, что больше всего ранило, и бросалось в глаза первым. Влад стиснул зубы.

«Уехали на курорт — надолго? Дата вылета

Там женятся (проверить дату заключения брака и место регистрации)»

В мозг ворвалась ревность, сметая аргументы. Жила с ним точно она, на курорт с ним тоже поехала точно Катя, а значит и замуж тоже выходила она. Он заревел. А теперь что? Скрывается? От него? За что? Получается, от него она сразу прыгнула в постель к Вельду. Как она смогла так искусно притворяться, как могла так обмануть его, притупить даже его славную чуйку? Или просто он, влюбленный дурак, ничего не замечал вокруг. Не клеилось, что-то претило. «Водила меня за нос полтора года? Да ей бы дали гребанный Оскар или она из Ми-6? А добивалась-то тогда чего? Чего от меня хотела? Женить на себе? Хрень! Хотела женить и сбежала утром перед подачей заявления? Почему так?! Дверь выломана была с мясом, следы борьбы были. Или и это подстроили с Вельдом на пару? А потом заперлись и трахались тут, пока из страны не свалили. Жена она его. Сука! Совет да любовь, б. ять!» Влад снова выдохнул, отгоняя непрошенную гостью — ярость, и силясь понять, почему Она чужая жена? Он хотел бы сформулировать вопрос иначе, безопаснее, как для дела, так и для собственного раздавленного тоской и едва ожившего сердца. Например, «они женаты?» или «поддельные документы?», но в мозгу полыхало «МОЯ ЖЕНЩИНА ЧУЖАЯ ЖЕНА». Накатила злость и он, надавив на ручку так, что та почти прорывала бумагу, начал царапать факты дальше.

«Возвращаются — заболевает, попадает в больницу. — Дата прилета? Сразу по приезду заболела? Когда попала в больницу?

Вернулась 22.09.21 — Болела 2–3 года?!», подчеркнул самый абсурдный факт Влад. Тревога, пока робко, начала вытеснять ревность, которая рьяно сопротивлялась. «Чем болеют 3 года не выходя из больницы? Катя как бык здорова…или нет? Или он ее подзаразил, пока резвились?», думать в таком ключе было уже физически больно и неожиданно, Влад переключился: «Стоп! А почему родителям не сказала? Она как безумная любит их, ну такое просто нельзя подделать, играть полтора года… Она ни за что бы не сделала им так больно». Влад вспомнил последний визит к Катиным родителям этой зимой. Он заезжал на рождество, старался их подбадривать, обнадежить. Отец еще крепился, а мать совсем сдала, осунулась, как будто засохла. Ей было слишком тяжело, и она похоронила мысленно единственную дочь, смирилась, что ее пережила. Влад слышал, как она плакалась мужу на кухне, что пора забрать уже заявление из розыска, не привечать Влада, отпустить его, чтоб жил дальше. Он тогда еле досидел тот ужин, злился как черт, но жалел ее.

Снова сосредоточившись на блокноте, Влад прокрутил в голове последние слова старухи и записал:

«Вещей нет

Всегда потерянная, недалекая — сравнивают с Вельдом?

Болезная (ходит с опорой) — только с Вельдом?»

Он не понимал, как его Катя, самое энергичное существо во вселенной могла быть апатичной? Что с ней случилось, чтобы милая бабушка управдом посчитала ее юродивой или просто Вельд так выигрывал на ее фоне уровнем интеллекта? Версия рассыпалась в руках. Катя искрила харизмой и даже если бы захотела, не смогла бы так уверить старуху в своей тупости. Она умела общаться с людьми, втиралась в доверие к любому с полпинка. Перечитав вопросы, он решительно зачеркнул предпоследний вопрос о сравнении. Вельда он тоже видел и знал лично, Катя затмила бы его в любом разговоре. Он сосредоточился на болезни: «Так слаба, что опиралась на него или это такая телячья нежность, под ручку ходить? Но было же у них что-то, есть что-то, раз он ее прячет, раз лечил и долго, получается. Не сама же она платила за лечение.»

«Лечилась за границей, потом вернулась — Вельд часто навещал — где лечилась? Потом в Москве?»

Он не понимал, снова перечитывал и снова не понимал. Это злило. Он швырнул блокнот в бардачок и с силой лупанул по рулю так, что по парковке разнесся сигнал его авто. Резкий звук отрезвил и Влад рванул обратно в Управление.

Глава 21

За болтовнёй с Любой день пролетел незаметно. Катя довольно прихлебывала куриный бульон, когда заметила, как за окном медленно начали сгущаться сумерки. Закат сегодня был чудесным: перистые облака рассекали последние золотые, уходящие в оранжевый солнечные лучи. Теперь, когда мысли перестали путаться, она оценила вид. Москва была как на ладони, маня, начинавшей пестреть осенними красками, зеленью бульваров. Девушка распахнула окно, глотая сухой, пахнущий листвой воздух.

— А вот это одобряю! — откуда не возьмись, пропела Люба, — от этих кондиционеров одни простуды. Но тебе все равно надо гулять.

— Михаил Леше тоже так сказал, но ему некогда пока. Вроде сказал, на дачу поедем, — отрешенно проговорила Катя, продолжая вглядываться в горизонт за окном.

— Дача — это хорошо, и воздух посвежее, чем тут-то, в центре. Но ты имей в виду, никаких там шашлычок под коньячок, тебе пока ни жирное, ни жаренное, ни алкоголь..

— Поня-ла-а-а, — перебила Любину речь девушка, — А ты уже собираешься?

Наконец обернувшись, Катя поняла, что Люба упаковывает платье в пакет, аккуратно запихивая получившийся куль в сумку.

— Ага, завтра приду, Леша смс прислал, что будет через полчаса. Хамоватый он все таки у тебя, Катюх, знаешь что написал? — Люба нагнулась, спешно, не выпуская сумку из рук, запихивая ноги в обувь и пытаясь одной рукой закрыть явно заедающий замок на правом сапоге. — Написал: «На сегодня свободна. Завтра строго к 13.00», как будто я раба ему какая-то!

Катя испытала приступ испанского стыда, когда ты вроде бы ничего не сделала, сделал кто-то другой, но стыдно тебе. Ответить было нечего, и она просто развела руками. Любу это совершенно не волновало, она на ходу накинула на плечи легкую куртку и начала открывать дверь.

— Все, я побежала, а то на электричку опоздаю, а следующую ждать — уснешь на вокзале! До завтра!

Катя улыбнулась. Дверь захлопнулась и в комнате сразу повисла гнетущая тишины. Кате снова стало неуютно, и она побрела к себе в комнату, почти с разбегу плюхнувшись на спину поперек кровати. Над головой был тошнотворно-белый, кажется беленый по-старинке, а не натяжной, потолок.

«Скоро приедет Леша», на стене тикали часы, звук бесил, и Катя снова поймала шальную мысль о том, что хочется курить. Она резко села, потянувшись в сторону тумбочки. Два нижних ящика оказались пусты. Катя разочаровано прикусила губу. «А чего я ожидала? Что 3 года дожидаясь, пока я выйду из комы, Леша будет хранить мои запасы курева? Он мясо запрещает, сигареты мои выкинул по-любому первыми», размышляла девушка, дергая последний верхний ящик тумбы. Шорох подтвердил, ящик не пустовал. Катя выгребла содержимое на свет, внимательно рассматривая. Разномастные початые и новые блистеры с лекарствами. Названия были не знакомы, а коробок с инструкциями в ящике не нашлось. Некоторые таблетки без опознавательных знаков насыпью находились то тут, то там на дне отделения. Катя решила обязательно спросить завтра Любу о том, что это за лекарства и отчего они, захлопывая ящик как есть. Она снова окинула взглядом циферблат, прошло не больше пяти минут. Она ненавидела ждать, ожидание тревожило, последний раз, когда она так ждала с работы мужчину, она попрощалась с памятью.