Махабхарата. Рамаяна - Автор неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[СКАЗАНИЕ О СРАЖЕНИИ НА ПОЛЕ КАУРАВОВ]
Подстрочный перевод Б. Захарьина.
«Бхагаватгита» — Божественная песнь, главы 1, 2, 3, 5, 18.
Когда пандавы выполнили все условия проигрыша, когда миновал тринадцатый год их изгнания, они отправили к Дуръйо́дхане посла с требованием возвратить им половину царства. Дуръйодхана отказался. Так началась великая битва кауравов с пандавами. Одни народы Индии стали на сторону пандавов, другие примкнули к кауравам. Кришна, близкий друг и родственник пандавов, земное воплощение бога Ви́шну, стал их советником, колесничим А́рджуны, а войско свое отдал кауравам. Войско пандавов возглавил Дхриштадью́мна, сын Друпа́ды, царя панчалов, а войско кауравов — их дед Бхишма.
Битва на Курукшетре. Фрагмент барельефа из Ангкор-Вата. Камбоджа, XII в.
Битва произошла на необозримой равнине Курукше́тре — на «Поле кауравов», и длилась восемнадцать дней. Войско пандавов состояло из семи ратей, которые возглавлялись Бхимасе́ной, Чеки́таной — сыном царя племени сомаков, и сыновьями Друпады, среди которых выделялись доблестью и военным искусством, помимо Дхриштадьюмны, Шикха́ндин и Сатья́ка. Им помогали в битве юные сыновья Драупади, рожденные ею от пяти братьев-пандавов.
Во главе одиннадцати ратей кауравов стояли великий знаток оружия, ученый Кри́па, царь племени мадров Ша́лья, царь бходжей и андхаков Критава́рман, сын Дро́ны Ашваттха́ман, Карна́, Шаку́ни и другие знаменитые витязи.
Перед началом сражения, когда враждебные войска выстроились друг против друга, Арджуна отказался вести войну против своих родичей и близких. Тогда Кришна раскрыл Арджуне смысл вечной дхармы — высшего морального закона. Поучение Кришны и составило «Бхагавадги́ту» — духовную сущность индийского эпоса.
О том, что происходило на поле боя, рассказал слепому царю Дхритараштре его возничий Санджа́йя.
Бхагавадгита — Божественная песнь
1И тот, на чьем знамени знак обезьяний[47],Узрев кауравов на поприще брани, —
Пред тем, как посыплются стрелы в окружье. —«О Кришна, — промолвил, вздымая оружье, —
Меж вражеских ратей, как раз посредине,Мою задержи колесницу ты ныне,
Чтоб воинов мог разглядеть я порядки,С которыми биться мне надобно в схватке,
Кого здесь собрал, ради битвы неправой,Царя Дхритараштры потомок лукавый».
И Кришна, услышав от Арджуны слово, —Меж войск, озиравших друг друга сурово,
Огромную остановил колесницуПред всеми, кто сталью одел поясницу,
Пред Бхишмой и Дроной, — и молвил: «Кудрявый[48],Теперь посмотри, каковы кауравы».
Предстали пред Арджуной деды и внуки,Отцов и сынов увидал сильнорукий,
И братьев, и родичей, близких по крови, —Каленые стрелы у всех наготове!
Враждой сотоварищей прежних расстроен,Высокую жалость почувствовал воин.
«О Кришна, — сказал, — где закон человечий?При виде родных, что сошлись ради сечи,
Я чувствую — мышцы мои ослабели,Во рту пересохло и дрожь в моем теле,
Мутится мой разум, и кровь стынет в жилах,И лук я удерживать больше не в силах.
Зловещие знаменья вижу повсюду.Зачем убивать я сородичей буду?
Мне царства, победы и счастья не надо:К чему мне, о Пастырь[49], сей жизни услада?
Те, ради кого нам победа желанна,Пришли как воители вражьего стана.
Наставники, прадеды, деды и внуки,Отцы и сыны напрягли свои луки,
Зятья и племянники, дяди и братья, —Но их не хочу, не могу убивать я!
Пусть лучше я сам лягу мертвым на поле:За власть над мирами тремя[50], а тем боле
За блага земные, — ничтожную прибыль! —Нести не хочу я сородичам гибель.
В убийстве сынов Дхритараштры[51] какаяНам радость? Мы грех совершим, убивая!
Ужели мы смерть принесем этим людям?Счастливыми, близких убив, мы не будем!
Хотя кауравы, полны вероломства,Не видят греха в истребленье потомства,[52]
Но мы-то, понявшие ужас злодейства,Ужели погубим родные семейства?
С погибелью рода закон гибнет вместе,Где гибнет закон, там и рода бесчестье.
Там жены развратны, где род обесчещен,А там и смешение каст[53] из-за женщин!
А там, где смешение каст, — из-за скверныМучения грешников будут безмерны:
И род, и злодеи, что род погубили,И предки, о коих потомки забыли,
Лишив прародителей жертвенной пищи[54], —Все вместе окажутся в адском жилище!
А касты смесятся, — умрет все живое,Разрушатся все родовые устои,
А люди, забыв родовые законы,Низринутся в ад: вот закон непреклонный!
Замыслили мы ради царства и властиРодных уничтожить… О, грех, о, несчастье!
О, пусть без оружья, без всякой защиты,Я лягу, потомками Куру убитый!»
Так Арджуна молвил на битвенном поле,На дно колесницы поник, полон боли,
И, лик закрывая, слезами облитый,Он выронил стрелы и лук знаменитый[55].
2Познавший высокую боль состраданья,От Кришны услышал он речь назиданья:
«Как можно пред битвою битвы страшиться?Смятенье твое недостойно арийца,[56]
Оно не дарует на поприще браниНебесного блага и славных деяний.
Отвергни, о Арджуна, страх и бессилье,Восстань, чтоб врагов твои стрелы разили!»
Тот молвил: «Но как, со стрелой оперенной,Мне с Бхишмой сражаться, с наставником Дроной?
Чем их убивать, — столь великих деяньем,Не лучше ль в безвестности жить подаяньем?
Убив наших близких, мы станем ли чище?О нет, мы вкусим окровавленной пищи!
Еще мы не знаем, что лучше в сраженье:Врагов победить иль познать пораженье?
Мы жизнью своей наслаждаться не сможем,Когда Дхритараштры сынов уничтожим.
Я — твой ученик. Ты учил меня долго,Но в суть не проник я Закона и Долга[57].
Поэтому я вопрошаю, могучий,Ты должен мне ясно ответить: что лучше?
Мне счастья не даст, — ибо сломлен скорбями, —Над смертными власть или власть над богами,
И вот почему я сражаться не стану!»Сказал — и замолк, в сердце чувствуя рану.
А Кришна, с улыбкой загадочной глянув,Ответил тому, кто скорбел меж двух станов:
«Мудрец, исходя из законов всеобщих,Не должен жалеть ни живых, ни усопших.
Мы были всегда[58] — я и ты, и, всем людямПодобно, вовеки и впредь мы пребудем.
Как в теле, что нам в сей юдоли досталось,Сменяются детство, и зрелость, и старость, —
Сменяются наши тела, и смущеньяНе ведает мудрый в ином воплощенье.
Есть в чувствах телесных и радость и горе[59];Есть холод и жар; но пройдут они вскоре;
Мгновенны они… О, не будь с ними связан,О Арджуна, ты обуздать их обязан!
Лишь тот, ставший мудрым, бессмертья достоин,Кто стоек в несчастье, кто в счастье спокоен.
Скажи, — где начала и где основаньяНесуществованья и существованья?[60]
Лишь тот, кому правды открылась основа,Увидел границу того и другого.
Где есть бесконечное, нет прекращенья,Не знает извечное уничтоженья.
Тела преходящи; мертва их отдельность;Лишь вечного Духа жива беспредельность.
Не плачь же о тех, кто слезы недостоин,И если ты воин, — сражайся, как воин!
Кто думает, будто бы он есть убийца,И тот, кто в бою быть убитым боится, —
Равно неразумны: равно не бываютИ тот, кто убил, и кого убивают.[61]
Для Духа нет смерти, как нет и рожденья,И нет сновиденья, и нет пробужденья.
Извечный, — к извечной стремится он цели;Пусть тело мертво, — он живет в мертвом теле.
Кто понял, что Дух вечно был, вечно будет, —Тот сам не убьет и убить не принудит.
Смотри: обветшавшее платье мы сбросим,А после — другое наденем и носим.
Так Дух, обветшавшее тело отринув,В другом воплощается, старое скинув.
В огне не горит он и в море не тонет,Не гибнет от стрел и от боли не стонет.
Он — неопалимый, и неуязвимый,И неувлажняемый, неиссушимый.
Он — всепроникающий и вездесущий,Недвижный, устойчивый, вечно живущий.
А если он есть, — и незрим и неявлен[62], —Зачем же страдаешь ты, скорбью подавлен?
Но, если бы даже ты жил с убежденьем,Что Дух подлежит и смертям и рожденьям, —
Тебе и тогда горевать не годится:Рожденный умрет, а мертвец возродится.
И должен ли ты предаваться печали,Поняв, что неявлены твари вначале,
Становятся явленными в середине,Неявленность вновь обретя при кончине?[63]
Кто Духа не видел, подумает: чудо!И тот, кто увидел, подумает: чудо!
А третий о нем с изумленьем внимает,Но даже внимающий — не понимает!
Всегда он бессмертен, в любом воплощенье, —Так может ли смерть принести огорченье?
Исполни свой долг, назиданье усвоя:Воитель рожден ради правого боя.
Воитель в сраженье вступает, считая,Что это — ворота отверстые рая,
А если от битвы откажешься правой,Ты, грешный, расстанешься с честью и славой.
Ты будешь позором покрыт, а бесчестьеДля воина горше, чем гибель в безвестье.
Отважные скажут: «Он струсил в сраженье».Презренье придет, и уйдет уваженье.
Издевку и брань ты услышишь к тому жеОт недругов злобных; что может быть хуже!
Убитый, — достигнешь небесного сада.Живой, — на земле насладишься, как надо.[64]
Поэтому, Арджуна, встань, и решеньеПрими, и вступи, многомощный, в сраженье!
Признав, что удача подобна потере,Что горе и счастье равны в полной мере,
Признав, что победе равно пораженье, —В сраженье вступи, чтоб не впасть в прегрешенье!
Услышал ты доводов разума много:Внемли же, чему учит светлая йога.[65]
К законам ее приобщиться готовый,Возмездия — кармы — разрушишь оковы.[66]
На этом пути все усилья успешны, —Утешны они, потому что безгрешны,
И смерть не страшна, если даже досталасьТебе этой благости самая малость.[67]
На этом пути разум целен и прочен,У прочих — безволен, расплывчат, неточен.[68]
Начетчики, веды читая бесстрастно,Болтают цветисто: «Лишь небо прекрасно!
Исполните все предписанья, обряды —Достигнете власти и райской отрады!»
Но разум, что к власти исполнен пристрастья,Не знает сама́дхи[69] — восторга и счастья!
Относятся веды к трем гунам — к трем свойствамПрироды со всем ее бренным устройством.[70]
Отвергни три гуны, стань вольным и цельным!Избавясь от двойственности, с Беспредельным
Сольешься и собственности не захочешь,Себя, Вечной Сущности предан, упрочишь.
Нам веды нужны лишь как воды колодца:[71]Чрез их глубину Вечный Дух познается!
Итак, не плодов ты желай, а деянья,А ради плодов прекрати ты старанья.
К плодам не стремись, не нужна их услада,Однако бездействовать тоже не надо.
Несчастье и счастье — земные тревоги —Забудь; пребывай в равновесии — в йоге.
Пред йогой ничто все дела, ибо ложны,[72]А люди, что жаждут удачи, — ничтожны.
Грехи и заслуги отвергни ты разом:Кто к йоге пришел, тот постиг Высший Разум.
Отвергнув плоды, сбросив путы рожденья,Достигнешь Бесстрастья и Освобожденья.
Когда к заблужденьям не будешь причастен,Ты станешь, от них отрешенный, бесстрастен
К тому, что услышишь, к тому, что услышал[73]:Из дебрей ты шел и к простору ты вышел.
Как только твой разум отвергнет писанье,Ты к йоге придешь, утвердясь в Созерцанье».[74]
Сын Кунти спросил: «Есть ли признак, приметаУ тех, кто достиг Созерцанья и Света?
Какие поступки, слова и дорогиУ мудрого, светлой достигшего йоги?»
Ответствовал Кришна, мудрец богородный:«Когда человек, от желаний свободный,
Привержен лишь радости, в нем заключенной, —Тогда он святой, от всего отрешенный.
Кто в счастье спокоен и стоек в несчастье,Не ведает гнева, и страха, и страсти,
И не ненавидит, и не вожделеет, —Тот к йоге всей сутью своей тяготеет.
И если, как лапы свои черепаха,Вбирает он чувства свои, чтоб от праха
Отвлечь их, — от вкуса к бездушным предметам, —Его ты узнаешь по этим приметам.
Предметы уходят, предел им назначен,[75]Но вкус к ним еще мудрецом не утрачен:
Он вкус к наслажденьям в себе уничтожит,Как только увидеть он Высшее сможет.
Ведь даже идущий путем наилучшимПорой подчиняется чувствам кипучим,
Но, их обуздав, он придет к Высшей ЦелиИ станет свободным, — безвольный доселе.
Где чувства господствуют — там вожделенье,А где вожделенье — там гнев, ослепленье,
А где ослепленье — ума угасанье,Где ум угасает — там гибнет познанье,
Где гибнет познанье, — да ведает всякий, —Там гибнет дитя человечье во мраке!
А тот, кто добился над чувствами власти,Попрал отвращенье, не знает пристрастий,
Кто их навсегда подчинил своей воле, —Достиг просветленья, избавясь от боли,
И сердце с тех пор у него беспорочно,И разум его утверждается прочно.
Вне йоги к разумным себя не причисли:Вне ясности нет созидающей мысли;[76]
Вне творческой мысли нет мира, покоя,А где вне покоя и счастье людское?
То сердце, что радостей алчет и просит,У слабого духом сознанье уносит,
Как ветер стремительно и невозбранноУносит корабль по волнам океана.
Так знай же, могучий на битвенном поле[77]:Там — разум и мудрость, где чувства — в неволе.
Все то, что для всех — сновиденье, есть бденьеТого, кто свое пересилил хотенье,
А бденье всего, что познало рожденье,Для истинно мудрого есть сновиденье.[78]
Как воды текут в океан полноводный[79] —Вот так для желаний есть доступ свободный
К душе мудреца; он пребудет в нирване,Но только не тот, кто исполнен желаний!
Свободный от самости, верной тропоюПридет он, поправ вожделенье, к покою.[80]
Ты Высшего Духа постиг состоянье?С ним слитый, отвергнешь дурное деянье.
Пусть даже к нему ты придешь при кончине, —Поймешь, что в нирване пребудешь отныне![81]»
3Сын Кунти сказал: «Если, мне в назиданье,Превыше деянья ты ставишь познанье,
Тогда почему, разуменьем богатый,На страшное дело толкаешь меня ты?
Сознанье мутишь мне двусмысленной речью.Ответствуй мне ясно: где благо я встречу?»
И Кришна сказал: «Для стремящихся к йогеЯ прежде уже указал две дороги:
Для жаждущих с Сущностью Вечной слияньяЕсть йога познанья и йога деянья.
В бездействии мы не обрящем блаженства[82];Кто дела не начал, тот чужд совершенства.
Однако без действий никто не пребудет:Ты хочешь того иль не хочешь — принудит
Природа тебя: нет иного удела,И, ей повинуясь, ты делаешь дело.
Кто, чувства поправ, вое же помнит в печалиПредметы, что чувства его услаждали[83], —
Тот, связанный, следует ложной дорогой;А тот, о сын Кунти, кто, волею строгой
Все чувства поправ, йогу действия начал, —На правой дороге себя обозначил.
Поэтому действуй; бездействию делоВсегда предпочти; отправления тела —
И то без усилий свершить невозможно:Деянье — надежно, бездействие — ложно.
Оковы для мира, — бездушны и мертвыДела, что свершаются не ради жертвы.[84]
О Арджуна, действуй, но действуй свободный!Поведал нам Брахма, творец первородный,
Людей вместе с жертвой создав: «РазмножайтесьИ, жертвуя, жертвой своей насыщайтесь:
Себя ублажайте, богов ублажая,И будет от жертвы вам польза большая.
Приняв эти жертвы в небесном чертоге,За них наградят вас довольные боги, —
Иначе предстанут пред вами ворами,Когда на дары не ответят дарами!»
Остатками жертвы питаясь, мы чищеОт этой становимся праведной пищи,
А люди, которые жертв не свершают,Все сами съедая, — греховность вкушают.
От пищи возникли все твари живые,А создали пищу струи дождевые,
От жертвы — дождя происходит рожденье,А жертва — есть действия произведенье,
А дело — от Брахмы, а Брахма — Всесущий,А значит, он в жертве, нам благо несущей.
Кто этому круговращенью враждебен —Игралище чувств, — и кому он потребен?
Но тот, кого А́тман насытил всецело,Кто в Атмане счастлив[85], — свободен от дела.
В сей бренной юдоли не видит он целиВ несделанном деле и в сделанном деле,
Он самопознания выбрал дороги,В ничьей на земле не нуждаясь подмоге.
Итак, делай то, что ты делать обязан.Блажен, кто, творя, ни к чему не привязан.
Тем Джа́нака[86] славен и люди другие,Что мудро дела совершали благие.
И ты, целокупности мира во имя,Трудись, делай благо трудами своими.
Кто лучше других, — тот учитель по праву,Он всех своему подчиняет уставу.[87]
Постиг я три мира, свершил все свершенья,Но действия не прекращаю движенья.
А если б не действовал я, то в бездельеВсе люди бы жить, как и я, захотели,
Исчезли б миры, если б дел я не множил,Все касты смешав, я б людей уничтожил.
Как действуют в путах деяний невежды, —Пусть так же и мудрый, исполнен надежды,
К делам не привязан, с душой вдохновенной,Деянья свершает для блага вселенной.
Кто черпает мудрость в познанье высоком,Незнающих пусть не смутит ненароком:
Они, оставаясь в своем заблужденье,В деяньях пускай обретут наслажденье.
Природы-Праматери вечная сила, —Всё делают гуны; кого ж ослепила
Гордыня, — решают: «Мы делаем сами».Но тот, кто взирает познанья глазами,
Поймет, что единая сущность — основаИ чувств и предметов, что снова и снова
Три гуны вращаются в гунах природы,[88] —И, к ним не привязан, достигнет свободы.
Но кто совершенным познаньем владеет, —Познавшего несовершенно не смеет
Смущать, ибо что разумеет незрячий?А ты, о воюющий, действуй иначе.
От самости, от вожделенья избавлен,Ты каждым поступком ко мне будь направлен,
Будь Высшему Атману предан глубоко,Сражайся — и ты не услышишь упрека!
Разумный, ученье мое постигаяИ веря, что эта стезя есть благая,
Без ропота действуя долгие годы,Одним лишь деяньем достигнет свободы.
А тот, кто мое отвергает ученье,Кто ропщет, к предметам питая влеченье, —
Погибнет, безумный, познанья лишенный!Ты понял ли, Арджуна, эти законы?
Природе вовек все живое подвластно,И даже мудрец поступает согласно
Природе своей, — так к чему противленье?И чувств отвращенье, и чувств вожделенье —
В предметах телесных; и то и другое —Враги; отврати их владычество злое!
Исполнить, — пусть плохо, — свой долг самолично,Важней, чем исполнить чужой сверхотлично.
Погибнуть, свой долг исполняя, — прекрасно,А долгу чужому служенье — опасно![89]»
Спросил его Арджуна: «Кто же от века,Скажи, побуждает на грех человека, —
К тому же силком, вопреки его воле?»И Кришна, причастный божественной доле,
Ответил: «То — страсть, что возникла из скверны,То — гнев пожирающий, неимоверный.
Как зеркало — мутью, огонь — темным дымом,Как пленкой — зародыш, так ненасытимым
Желанием все мирозданье одето:Желание — недруг познанья и света.
Враг мудрости — мудрость ввергает в пыланьеТо алчное пламя в обличье желанья!
В рассудке и в чувствах оно пребывает,Людей, ненасытное, с толку сбивает.
А ты, обуздав свои чувства сначала,Врага порази, чья утроба взалкала, —
Прозренье и знанье пожрать захотела![90]Считают, что чувства важнее, чем тело,
Познанье важнее всех чувств, но сознаньеПревыше познанья в моем пониманье.
А выше сознания — Он, Безграничный.[91]Себя утверди в его сути Сверхличной,
Врага уничтожь, — да обрящет кончинуПротивник, надевший желанья личину!»
4Сын Кунти спросил: «Что же выше ты ставишь?Смотри: отрешенье от действий ты славишь,
Но хвалишь, о мудрый, и действия йогу.Что лучше? Развей мою, Кришна, тревогу».
Ответствовал Арджуне праведник строгий:«К высокому благу ведут обе йоги,
Но йоги деянья важнее значенье:Она превосходит от дел отреченье.
Тот стал Отрешенным, кто, делая дело,И зло обуздал, и желания тела.[92]
«Две йоги различны», — глупец поучает, —Но знай, что, достигший одной, получает
Обеих плоды, ибо слиты даяньяИ йоги познанья, и йоги деянья.
Без йоги достичь отрешенья труднее,[93]И праведник, преданный йоге, скорее
С Великим и Сущим достигнет слиянья:Себя победив и отринув желанья,
Сольется он с духом существ, с Вечным Светом,И, действуя, не загрязнится при этом.
Кто, истину зная, добро насаждает, —«Не делаю я ничего, — рассуждает, —
Касаясь, вкушая, внимая, взирая,Дыша, говоря, выделяя, вбирая».
Встает ли с восходом, ко сну ли отходит, —Он, праведный, ведает, что происходит:
«То чувств и предметов телесных общенье,А я не участвую в этом вращенье».[94]
Кто, действуя, с Духом Всесущим сольется,Того вековечное зло не коснется, —
Не так ли, скатившись, от пыли очистив,Вода не касается лотоса листьев?
Свободный, с предметами чуждый общенья,Во имя благого самоочищенья,
Лишь разумом, чувствами, сердцем и теломПусть действует, дело избравший уделом.[95]
Отвергший плоды обретает отраду,Кто жаждет плодов, попадает в засаду.
Счастливец в покое живет благодатном,Не действуя в городе девятивратном.[96]
Не делает Бог — властелин совершенный —Ни делателей, ни деяний вселенной,
Дела с их плодами творец не связует, —Природа сама по себе существует.[97]
Ни зло, ни добро не приемлет Всевластный.Окутало мудрость, как мглою ненастной,
Неведенье, распространив ослепленье.Но те, кому Бог даровал просветленье,
Разрушили знанием это незнанье,И Высший, как солнце, явил им сиянье.
Постигнув его и себя в Нём, Высоком,Ушли они, выиграв битву с пороком.[98]
В слоне и в корове, в жреце и в собаке,И в том, кто собак поедает во мраке,
И в том, что дряхлеет и что созревает, —Единую сущность мудрец прозревает.
Чей разум всегда в равновесье, в покое, —Сей мир победил, победил все земное,
И не умирая, и не возрождаясь,Пребудет он, в духе святом утверждаясь,
Не станет, достигнув покоя, бесстрастья,От счастья смеяться, страдать от несчастья.
Он Высшего Духа постигнет главенство,И, преданный Духу, вкусит он блаженство, —
Затем, что предметов телесных касаньеНе даст наслажденья, а только терзанье:
Они преходящи, в них — бедствия лоно,Безгрешный отверг их душой просветленной.
Лишь тот, кто, еще не дождавшись кончины,Равно и отрады презрел и кручины,
Свой гнев пересилил и чувств самовластье, —Обрел настоящее, прочное счастье!
Кто светится внутренним счастьем, — не внешним! —Тот с Высшим и в мире сливается здешнем.
Подвижник, живя ради блага людского,Избавясь от двойственности и сурово
Свой гнев обуздав, уничтожив обманы,Грехи, заблужденья, — достигнет нирваны:
Мудрец, от земных отрешенный желанийИ с Атманом слитый, — приходит к нирване.
Отринув предметы, презрев суесловье,Направив свой взор напряженный в межбровье,
В ноздрях уравняв с выдыханьем дыханье,[99]Стремлений и чувств погасив полыханье,
Избавясь от страха, — мудрец безупречныйПриходит к свободе и высшей и вечной.
Познавши меня, всех миров господина[100], —Того, кто есть подвига первопричина,
Кто жертвы вкушает, любя все живое, —Мне предан, подвижник пребудет в покое!»
И Арджуна молвил: «Светла твоя милость, —Исчезла незрячесть; душа озарилась;
Я стоек; не знаю сомненья былого;Твое, о наставник, исполню я слово!»
На рассвете враждующие войска вступили в битву. Бхимасена напал на кауравов — сыновей царя Дхритараштры. Ему на помощь поспешили близнецы На́кула и Сахаде́ва, и сыновья Драупади, и предводитель войска Дхриштадьюмна. Царь кауравов Дуръйодхана и его братья оказались достойными противниками пандавов. Арджуна вступил в упорный поединок с Бхишмой, Юдхиштхира — с Шальей, Шикхандин — с Ашваттхаманом. Погибли в битве сыновья Вираты, царя матсьев, — Уттара и Швета. Пандавы потеряли в первый день сражения сотни тысяч воинов. Кауравы, имея численное превосходство, стали теснить пандавов. Могучий Бхишма, дед кауравов и пандавов, истреблял войско Юдхиштхиры.
