Чужая война - Letroz

Девушка набрала в лёгкие побольше воздуха и приложилась к инструменту. Раздался рёв, словно кто-то мучал слона, а затем сбросил его с моста.

― Хватит, — скрипя зубами от боли в ушах, скомандовал я.

Миюми нехотя остановилась. Судя по напряжению на её личике, она отчаянно пыталась стать джазвумен, но получался только утопленник.

― Продудишь так ещё раз, когда сблизимся с «лунными», может, напугаем их. Шагом марш! — крикнул я остальным.

Кое-как, спотыкаясь о рельеф прямой ровной дороги и друг друга, мы двинулись в атаку. О том, что кого-то не хватает, я вспомнил только отойдя от лагеря на километр-полтора. Пришлось озадачить этим вопросом Миюми:

― А где, кстати, Гун-Гун?

Девушка только пожала плечами и решительно перехватила штандарт, который её откровенно перевешивал.

Предчувствуя неладное, я огляделся. Как выяснилось, не зря: в задних рядах нашей колонны определённо что-то происходило. А так как происходить там сейчас должен был исключительно марш-бросок, то меня это заинтересовало. Причина обнаружилась быстро и подтвердила мои опасения: там действительно был Гун-Гун.

Чудак проталкивался сквозь ряды, размахивая огромным серым гусем, который отчаянно вырывался и шипел.

― Что тут происходит? Это ваше страшное оружие? А где тогда шляпа-канотье?

Вряд ли кто-то оценил мой юмор, однако неразбериху удалось прекратить. Гун-Гун тоже поумерил пыл.

― Нет, командующий, это гусь! Гун-Гун любит гусей, гусь жирный и вкусный!

Я окинул его взглядом, пытаясь понять, шутит он или просто издевается. Впрочем, у меня были вопросы к нему и поважнее.

― А где тогда ваше хвалёное оружие?

Мне не до конца удалось понять, откуда Гун-Гун, вместо ответа на мой вопрос, извлёк здоровенный металлический столб, явно ранее бывший фонарём, но гусь из его рук исчез бесследно.

― Гун-Гун засветит им всем по щ-щам!

От целой кучи вопросов, что тут за чертовщина творится, меня отвлёк пухленький капрал. Судя по нашивкам, повар, прибежавший с головы колонны.

― Дым, х-х-х, командующий! — сообщил он, махая руками. — Х-х-х, на горизонте дым!

Дым на горизонте означал, что Эльт добрался до городка и теперь его ничто уже не могло спасти. Оставалось надеяться, что местных жителей там не будет. Физически им, конечно, ничего не грозит, но вот наблюдать за действиями полубригады могло быть опасно для психики.

― Значит мы опаздываем на свидание с Ноа! — решительно крикнул я, устремляясь вперёд. — Прибавить ходу! Раз-два! И сделайте морды пострашнее, а то глядя на вас испытываешь одну только жалость! Раз-два! Раз-два!

Меня вроде как должна была душить совесть, но я даже оглянулся — её нигде не было. Ориентироваться на горящий город, который через пару месяцев будет таким же как и до пожара, ничем концептуально для меня не отличалось от одновременной атаки в установленное время. Только в одном случае мы избегали лишних потерь, атаковали более скоординировано и заранее дезориентировали противника, а в другом играли в глупое напыщенное благородство, которому нет места на войне.

Победа с наименьшим количеством жертв — вот к чему стоит стремиться, остальное же не имело практической пользы, а значит не важно. В конце концов, солдаты ведь тоже доверяли мне свои жизни. Как-то странно заботиться не о них, а о домиках.

От размышлений меня отвлёк шум, источником которого, что удивительно, был не Гун-Гун, а никто иной как граф Сайрас. Леон в изящном посеребрённом доспехе явно очень запыхался, но всеми силами нагонял меня. Похоже, что мой план избавиться от него пошёл ко дну.

«Может, он хотя бы перестанет критиковать каждое моё действие?» — с надеждой подумалось мне.

Увы, первая же его фраза утопила и этот «Британник», набитый моими надеждами:

― Вы неправильно построили войска на марш! Почему движение в двух колоннах, если надо в трёх?

Лицо графа прямо пылало гневом, словно сейчас это заботило сильнее всего. На секунду мне показалось, что так оно и есть, но затем Леон переключился с общего на частное — начал придираться ко мне:

— Всё, что вы делаете — чистое безумие, — сообщил он так, будто ставил диагноз.

— И тем не менее вы здесь, — ехидно парировал я.

— Я не трус! — с более чем явной претензией возразил граф.

Я усмехнулся, услышав это. Леон действительно не был трусом — он был занозой в моём самом чувствительном месте. С другой стороны, может, граф и был занозой, но надо отдать ему должное — для того, чтобы вернуться после разноса в палатке, нужно иметь искреннее желание сражаться до конца.

«Кто знает, может, и он мне ещё пригодится?»

― Вижу. Добро пожаловать на сторону безумия, — сам не веря в это, я протянул ему руку для пожатия.

— Где ваша лошадь? Где вообще хоть одна лошадь? — прежде чем ответить на этот жест, спросил Леон.

— Там, где они нужнее всего, — отмахнулся я, — на нашем левом фланге. На нашем правом фланге. На нашем очень правом фланге.

На самом деле, разумно было бы себе жеребца всё же взять, но Рейланд не очень любил лошадей и ездить умел не особо. Я же и вовсе не испытывал к этим непарнокопытным ни малейших тёплых чувств, к тому же абсолютно не умел с ними обращаться.

Кавалерию на Играх в целом практически не использовали. Разве что в качестве тягловой силы для пушек, в обозе, для посыльных и иногда, далеко не всегда, в качестве предмета статуса у офицеров. Причина состояла в дороговизне: в отличие от людей и их построек, лошади не обладали бессмертием. Учитывая регулярный характер Игр, содержать кавалерию выходило астрономически дорого.

Понимая, что Леон сейчас исключительно рефлекторно опять начнёт спорить, я сместил его фокус внимания на другую вещь:

— Как вам наши силы?

Граф огляделся с выражением полного отчаяния на лице. Не дожидаясь его ответа, я сам перечислил как можно громче, тоном обращая всё в шутку:

― Дама с оглоблей и дудкой, Гун-Гун с фонарём, мы с вами и две тыщщи отборных лентяев, ну разве что-то может пойти не так?

Ох, сколько всего могло пойти в этот момент не так!

Первая битва

Я так и не понял, кто кого нашёл: мы «лунных» или они нас. Всё вышло как-то само собой. Стоило моргнуть — и вот уже не слишком ровные ряды солдат с обеих сторон стояли напротив, разделённые не более чем четырьмя сотнями метров.

Местность для сражения была «что надо», живописнее некуда: равнина, лесок неподалёку, где кипел бой, горящий город с другой стороны. Хоть сейчас на картину про то, как война портила