Дело Зили-султана - АНОНИМYС
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все это я кратко объяснил Ганцзалину. Выходит, нужно искать фоторужье, резюмировал тот. Искать и возвращать шаху Каджару.
* * *
Вскоре мы уже подходили ко дворцу. Я велел Ганцзалину остаться снаружи, а сам, пользуясь своим положением фаворита, запросто вошел внутрь. Стража, хорошо знавшая меня в лицо, пропустила шахского любимчика без единого слова. Однако встречавшиеся по дороге царедворцы и разная генеральская сволочь кланялись хоть и почтительно, но с какими-то ядовитыми ухмылочками. Меня охватило крайне неприятное чувство.
Повелитель мыкал августейшее горе в эндеруне, но, узнав, что я пришел, тут же явился в залу для приемов.
— Вот он! — закричал шах громогласно. — Вот он!
Точно определить интонацию его крика я не смог и потому приготовился к самому худшему.
— Вот он! — продолжал кричать Насер ад-Дин, как будто надеясь, что на крики его сбегутся сейчас люди со всего дворца и подвергнут меня самой мучительной из казней. — Где ты был? Я послал за тобой скороходов — почему ты так долго не шел?
— Ваше величество, меня не было дома, — сообщил я, почтительно кланяясь. — Но как только слуга сообщил мне о постигшем нас несчастье, я тут же отправился в путь.
— Несчастье! — эхом прокричал шах. — Несчастье! Они украли мое ружье, мое любимое фоторужье! Предатели, изменники, да покарает их Аллах мучительной смертью! Пусть проказа отъест у них руки и ноги, пусть их смрадные кишки вывернутся наизнанку, и пусть они до конца жизни едят одну блевотину!
Шах кричал и жаловался, как ребенок. Украли не только его любимое ружье, украли и некоторые созданные при его помощи шедевры: летящего журавля, бегущую лошадь, танцующую наложницу и самый любимый — идущего верблюда.
— Мой верблюд, — кричал шахиншах, — мой дорогой верблюд! Да отсохнут у них члены, которыми они совершили это преступление, да вылезут у них глаза из глазниц, да поразит их чума и холера!
Дождавшись, пока повелитель откричится (это было не так просто, потому что, покричав некоторое время и передохнув, он опять брался за свое), я снова поклонился и попросил у его величества позволения самому расследовать преступления.
— Ты — расследовать? — удивился он. — Разве ты умеешь?
Я сказал, что у меня уже был опыт расследований, связанных с моими семейными делами. Я не буду мешать официальному следствию, но буду идти параллельным курсом. Так наши шансы найти преступников удвоятся.
— Официальное следствие! — закричал он, потрясая кулаками. — О каком следствии ты говоришь? Эти ленивые свиньи украденную курицу найти не смогут, не говоря уже о моем сокровище! Этот жулик Монтефорте только и способен, что строить себе дворцы! О, моя прелесть, клянусь, я лично вырву руки и ноги из их тулова, когда их найдут!
Я пытался его утешить, уверяя, что мы непременно отыщем ружье. Неожиданно он перестал кричать и довольно спокойно сказал, что собирался обратиться к англичанам за помощью, поскольку они сильны в уголовном сыске…
Я с трудом уговорил его не мешать в это дело англичан и вообще никого из иностранцев. Пока нет версий, кто может быть причастен к преступлению, лучше обходиться своими силами. Не хватало еще, чтобы мы доверили расследование тому, кто украл шахское сокровище.
— Но как же узнать, кто причастен, а кто нет? — спросил меня владыка.
— Методом индукции, — отвечал я.
Шах воззрился на меня в недоумении. И немудрено, о дедукции многие уже слышали, а вот индукция куда менее популярна, хотя это тоже очень действенный метод.
— Вам известен, разумеется, главный девиз всех следователей со времен Октавиана Августа — ищи, кому выгодно, — начал я весьма торжественно. — Им всегда руководствуются в поиске преступника. Однако есть и другая максима, о которой совершенно забыли. Она звучит так: ищи, кому не выгодно. Если мы посмотрим, кому невыгодно было красть ружье, мы сразу увидим двух человек. Первый — я, потому, что это ружье я вам подарил, за что был взыскан вами сверх всякой меры. Второй человек, которому невыгодно ружье красть — это вы.
— Само собой, — нахмурился шахиншах, — зачем бы я стал красть ружье у самого себя?
Тут стало ясно, что повелитель имеет весьма смутное представление о современной системе страховых выплат. Вслух, однако, я не стал этого говорить, а лишь зааплодировал, заметив:
— Вот, видите, ваше величество, вы уже в полной мере овладели методом индукции.
Но шахиншах только отмахнулся: какая нам польза знать, что два человека не могли украсть ружье, если весь остальной мир мог? Я отвечал, что польза совершенно очевидная. Два человека, непричастных к похищению, то есть он и я, вполне могут быть привлечены к расследованию.
— К расследованию? — оживился шах. — Я тоже буду расследовать дело?
— Само собой, ваше величество, — отвечал я, — без вашей помощи я не справлюсь.
Шах впервые за это утро разулыбался: еще бы, впереди маячило развлечение-тамаша, до которых так охочи были персы. На самом деле я не питал надежд, что разыщу ружье. Если вор хотел отвратить от меня солнцеликого шаха, то ружье, поломанное, наверняка лежало уже на дне самой глубокой канавы. Но я надеялся, что, может быть, удастся выйти на след похитителей. Правда, если похищение действительно устроил гарем, придется соблюдать чрезвычайную осторожность, чтобы об этом раньше времени не разведал Насер ад-Дин. Боюсь, повелитель не обрадуется, узнав, что его жены не просто интригуют, но осмелились похитить его любимую игрушку. Не исключено, что в этом случае жертвой разбирательств стану я сам как наиболее ничтожная из сторон в этом противостоянии.
— С чего начнем? — спросил шах, потирая ладони. Видимо, ему льстила перспектива стать первым венценосным следователем в истории. Был, правда, еще Гамлет, принц Датский, но, кажется, историю его расследования все-таки выдумал Шекспир. А тут — вполне реальное, хотя и довольно скользкое дело.
Начать, разумеется, следовало с осмотра места происшествия.
Признаться, я полагал, что меня отведут прямо в сокровищницу. Но, как оказалось, ружье хранилось у шаха в опочивальне, в обычном шкафу, который, к тому же, даже на ключ не закрывался. В общем-то, это представлялось разумным, потому что всякий раз посылать за ружьем в сокровищницу было бы несколько обременительно.
По спальне шахиншаха я прошелся, признаюсь, поверхностно. Эклектическая роскошь царских покоев, где восточное было смешано с европейским, меня не волновала, а найти что-нибудь определенное я там не рассчитывал. Это только в полицейских романах преступники разбрасывают улики там и сям, давая возможность следователям блеснуть дедукцией и отыскать злодея.
Гораздо больше меня
