Крестоповал. Война совести - Альберт Байкалов

– Точно! – оживился рыжий. – Как я сразу не подумал! Может, мы на ней его и увезем.

– Пошли! – Хвастун бросился к «уазику».

Усевшись за руль, он осмотрелся. В машине царил беспорядок. Однако было видно: ее основательно и со знанием дела готовили для длительных путешествий. Не найдя ключа, он высунулся в дверь:

– Клим! Проверь у задержанного карманы. Ключа нет.

– У него ничего нет, – появившись рядом с машиной, через минуту объявил Клим. – Наверное, Свищ с Жаканом обшмонали.

– Даже если машина на ходу, будем делать вид, будто не заводится, – прошептал, глядя в зеркало заднего вида Хвастун, и во весь голос добавил: – Значит, открывай капот!

Клим бросился выполнять приказ.

Хвастун достал нож, наклонился и стал отрезать провода с замка зажигания. Через минуту, зачистив концы, соединил их. Машина оказалась на скорости и дернулась вперед. Раздался вскрик и причитания Клима.

– Этого еще не хватало! – Хвастун высунулся наружу. Подельник поднимался с земли. Машина поддела его решеткой радиатора, и он упал.

– Ты чего? – выпучив глаза, спросил Клим.

– Ну что, заводится? – раздался голос рыжего.

– Нет! – не оборачиваясь, крикнул Хвастун и вновь уселся за руль. Покрутив стартером без подачи топлива, они напрочь разрядили аккумулятор.

– В чем загвоздка? – раздался совсем рядом голос рыжего.

– Катушка зажигания, наверное, отсырела, – назвал первую пришедшую на ум причину Хвастун.

– А как тогда он сюда приехал? – резонно спросил старообрядец.

– Это надо у него спрашивать, – ответил за Хвастуна Клим и с грохотом опустил крышку капота.

– Что делать собираетесь? – Хвастун выбрался из машины.

– Я за Леонтием Володьку своего отправил. – Бородач отмахнулся перепачканной в крови рукой от витавшей перед носом паутины. – Ждать будем, на машине оно ловчее. Ты лучше вот что мне скажи. – Мужчина пригладил рукой бороду. – Кто его так разукрасил и связал? Неужто свои?

– А кто еще?! – вопросом на вопрос ответил Хвастун. – Сами смотрите, все разбросано, побито… Бандиты здесь отношения выясняли. Может, по пьяному делу, может, делили что… Потом этого, – он показал взглядом на продолжавшего лежать Матвея, – оставили, а сами пошли выяснять насчет клада. Мы на него наткнулись, когда он спал. Растолкали, собрались в деревню вести, а он изловчился, выхватил у Петра ружье и давай шмалять. Хорошо, Клим проворней оказался, двинул ему по голове прикладом и связал. Ну а дальше сами все знаете.

– Тогда баба здесь при чем? – спросил рыжий. – Ее роль какая? Почему она в отдельности ото всех была?

– Может, не из-за клада, а из-за нее они друг друга поколотили? – неожиданно выдвинул предположение второй старообрядец. – Пока суд да дело, она и сбежала.

– Чего гадать? У них надо спрашивать, – размышляя, как сделать так, чтобы лишить возможности старообрядцев поговорить с пленниками, пожал плечами Хвастун.

– Кажется, машина едет, – заволновался Клим, глядя на проселок.

От удара ногой в переносицу глаза Матвея заплыли окончательно. Лежа на боку, он едва дышал, боясь поперхнуться кровью, которая шла носом. Матвей сознания не терял, как считали бандиты и старообрядцы. Просто прикинулся. Это был единственный шанс не позволить себя убить. Теперь у Хвастуна и Клима руки связаны, не будут же они бросаться на беспомощного человека. Вот по-тихому сунуть нож под ребра наверняка попытаются. Хотя в этом случае на них падет подозрение в убийстве.

«Нет, – рассуждал Матвей, – будут искать способ избавиться от меня так, чтобы никто не понял, что это их рук дело».

Тем временем появившиеся старообрядцы закончили возиться с Петром и теперь о чем-то говорили с бандитами, которые безуспешно пытались завести его автомобиль. Машина была исправна. Значит, не хотят. Матвею сразу стало ясно – Хвастун теперь будет использовать любую возможность, чтобы оттянуть оказание помощи раненому Петру специалистами. Ведь стоит парню прийти в себя, как он наверняка все расскажет. Хотя одна из пуль прошла по касательной в голову, но наверняка основательно его контузила. Матвей не понаслышке знал, что после таких ранений можно и вовсе забыть все.

Наконец до слуха донесся звук работающего двигателя, и скоро на берег выехала грузовая «Газель». Приехавший на ней Леонтий без лишних расспросов и разговоров загрузил в кузов сына. Туда же старообрядцы перенесли и Матвея. Он хорошо слышал, как бандиты наперебой стали рассказывать убитому горем родителю подробности случившегося. Но надо отдать Леонтию должное: он не только пальцем не тронул Матвея и не сказал в его адрес даже слова, но и цыкнул на ябед, которых попросил быстрее занять места в кузове.

Матвея уложили на матрацы между левым бортом кузова и раненым. Парень так и не приходил в себя. Матвей отчетливо различил даже запах усевшихся рядом с головой Клима и Хвастуна. Приехавший с Леонтием гонец, как самый молодой, занял место в кузове, а его старшие товарищи – в кабине.

До деревни Матвей доехал без приключений. Только когда машина въехала задом в ворота знахаря, он застонал и открыл глаза. Сделал это специально, едва понял, что старообрядец уже выбрался из кузова.

– Очухался, гнида, – негромко, с разочарованием сказал Хвастун.

– Везучий, гад, – плюнул себе под ноги Клим.

Загремел упавший задний борт. Кто-то потрепал Матвея за ногу:

– Эй, мил человек, хватит отдыхать, пора и честь знать, вставай!

Он медленно сел.

Хвастун и Клим спрыгнули на землю. Морщась и постанывая, Матвей последовал за ними. Машина стояла, наполовину въехав во двор дома, где жил знахарь. Мужик с рыжей бородой сразу схватил Матвея за плечо и развернул в сторону калитки. С трудом передвигая ногами, Матвей прошел через собравшуюся на улице толпу.

– Ирод! – прошептала какая-то женщина.

– Ишь каков! – качал головой убеленный сединой старик.

Матвея провели к дому Леонтия и, подталкивая в спину, направили на хозяйственный двор.

Здесь появился и сам Леонтий. Тяжело дыша, он поднялся по ступенькам амбара, повозившись с замком, толкнул дверь и посторонился:

– Заходь!

Матвей подчинился. Он не видел смысла сейчас даже пытаться что-то доказать. Его все равно слушать не будут. Теперь в глазах этих людей он утвердился в роли хитрого и жестокого злодея.

Шагнув через порог в прохладную темноту амбара, Матвей различил запах пыли, муки и пересохшего дерева. Дверь с грохотом закрылась. Несмотря на то что сам амбар был длинным, эта его часть была отделена от остальной бревенчатой перегородкой. На невысоких полках вдоль стен ничего не было. Два небольших, размером с ладошку, оконца располагались почти под самым потолком.

Матвей прислушался. За дверью Леонтий кому-то давал указания:

– Злодея без моего ведома не открывать, никого, кроме меня и Никиты Лукича, к нему не пускать.

Матвей наконец двумя рывками освободился от веревки, свернул ее и бросил на полку. Сам сел рядом. Руки ныли в плечах и суставах. В затылке пульсировала в такт сердцебиению кровь. Все тело болело.

Он задумался. По всему выходило, что Марта находится в деревне у кого-то дома. Возможно, у Никиты. Почему она без сознания? Неужели эти два негодяя все-таки нашли ее и надругались?! От этих мыслей он вскочил и заходил из угла в угол помещения. Что делать? Как быть дальше? Ясно одно – больше сидеть сложа руки нельзя. Если сейчас, отвозя сына в больницу, Леонтий наведается в милицию, Матвею уже не отвертеться. Дальнейшие события можно просчитать на раз. Как только здесь появятся представители власти, Хвастун со своим дружком Климом исчезнут. Тогда все беды свалят на него и Марту. Он уже слышал краем уха, будто на нее думают, что она подожгла какое-то сено. Поэтому надо как можно скорее распутать этот гордиев узел, а для этого нужно покинуть амбар.

Матвей оглядел потолок, стены, пол. Все было сделано на совесть. Доска к доске, бревно к бревну. Подошел к двери. Она была так подогнана, что не пропускала ни лучика света. Так или иначе, но что-то нужно было делать. Он взял с полки веревку, вставил в нее одну руку и сел на пол. Выход у него один – через дверь, в тот момент, когда сюда кто-нибудь войдет.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как снаружи раздались приглушенные голоса, заскрипели ступеньки крыльца. Не теряя времени даром, Матвей отскочил на несколько шагов от двери, встал на колени, вставил пальцы свободной руки в рот и вызвал рвоту. Благо утром от души напился воды. Его еще продолжало рвать, а он уже лежал со связанными за спиной бутафорским узлом руками.

Раздался звон упавшей щеколды, и дверь открылась. Сквозь прикрытые веки Матвей различил в ослепительно-белом прямоугольнике двери силуэт мужчины и стал сучить левой ногой вверх– вниз, словно его били судороги.