Застой. Перестройка. Отстой - Евгений Степанов

Большинство рекламных заказов Шульман пыталась проводить через близкие ей фирмы “Перфектиус”, “Аксиома графики”, которые выставляли “Страхуй” завышенные (это понятно) счета.

Шульман действовала с точки зрения современного чиновника правильно. Чем больше работы – тем больше откатов.

Меня Елена Владимировна решила отправить в командировку с 13 сентября по 13 октября (на месяц) в 10 регионов РФ. То, что у меня есть семья, она в расчет не брала. Я удивлялся только тому, что она не отправляла меня в командировку на год, куда-нибудь в Сибирь. И внутренне уже за это был ей благодарен.

Все-таки решил обсудить намечающуюся командировку (в которую ехать не хотелось) с Аметистовым.

Он выслушал спокойно мой взволнованный рассказ и сказал:

– Хочешь – съезди, не хочешь – посиди здесь. Главное – не парься. Пойми: Шульман – обычная блатная тетенька… Ты мне ничего нового не рассказал… Работай спокойно. Скоро, кстати, будет интересная – на несколько дней! – командировка в Псков. Я тебя с ней и отправлю. Присмотрись там к ней повнимательнее. Что нового услышишь – сообщи. Не сложно?

– Нет, не сложно. А в большую командировку я тогда не поеду. Хорошо?

– Хорошо, – ответил Аметистов.

Когда я вышел из его кабинета, понял, что ничего не понял. Меня продолжали мучить важные чиновничьи вопросы – что делать, оставаться в конторе или уходить? Если оставаться, то как себя вести?

Я решил взять тайм-аут и посмотреть спокойно на происходящее как бы со стороны.

Мы поехали с Шульман в командировку в Псков – добрый Аметистов направил нас подарить от имени “Страхуй” скрипку Страдивари местной музыкальной школе – он во Пскове тоже планировал в ближайшее время провести очередную предвыборную кампанию…

Ехали в СВ. Тесно, не продохнуть. Лицом к лицу. Не очень комфортно… Неожиданно Шульман разговорилась.

– Ты должен знать: я человек Бравова, председателя Совета директоров. Не Аметистова. Скоро в компании начнутся большие перемены. Будет работать КРУ. Финансиста Петушкова уберут. Думаю, уберут и Аметистова. Они заклятые враги с Бравовым, хотя на людях чуть ли не целуются при встрече.

– А ты кем будешь после завершения всех этих реформ? Неужели?…

Она промолчала, но я понял что она готова возглавить компанию.

Скрипку мы вручили. Дети и педагоги были счастливы.

…Назад из Пскова я уехал один. Шульман еще осталась по делам. В купе оказались вдвоем с одним мужиком. Федор Васильевич, лет пятидесяти, учитель русского языка из-под Смоленска. Коллега, можно сказать. Выпили. Он стал сетовать:

– Вот сделали бы наши правители так, чтобы богатела вся нация, а не отдельные элементы, чтобы крестьянам России жилось так же хорошо, как западным фермерам, которые на “Мерседесах” разъезжают и одеты с иголочки, а скотина у них выглядит здоровее, чем русские животноводы…

Я обычно в поезде в разговор с незнакомыми людьми не вступаю, а тут у меня по пьяному делу язык развязался.

– Никакие правители сделать этого не в состоянии, – сказал я. – Это может сделать только сам человек. Я видел, как работают заокеанские фермеры. Т а к вкалывать – с утра до ночи! – думаю, вряд ли мы сможем. А если сможем, то и будем такими же преуспевающими людьми, как мои американские знакомые – фермеры. Контроль там со стороны государства за сельскозяйственной продукцией строжайший, конкуренция огромная, санитарные нормы – драконовские, налоги – чудовищные и т.д. Словом, чтобы нормально зарабатывать – в самом деле, нужно “пахать” и “пахать”.

– А вы что там делали, в Америке? – почему-то спросил Федор Васильевич.

– Ездил по обмену через организацию “Дружба сильных”. Можно сказать, гостил.

– А-а, понятно, – ухмыльнулся Федор Васильевич. – Ну и как там вообще?

– Я не в восторге. Там действительно вкалывать нужно. Мы работаем намного меньше, а живем все-таки сносно. И расходов у нас меньше, у них там одни страховки все доходы сжирают.

– Все равно мы живем хуже – надо, надо нашим людям зарплату повышать…

– А вот Святослав Федоров, например, считал, что зарплата – страшный наркотик, превращающий человека в животное. Я с ним отчасти согласен. Зарплата – та же самая “гулаговская” пайка, позволяющая только не протянуть ноги от голода. Деньги нужно не получать (как нас, я думаю, с о з н а т е л ь н о приучили), а з а р а б а т ы в а т ь. Головой, руками…

– Как это не повышать?

– Да вот так. Зарабатывать надо. Как всю жизнь купцы в России зарабатывали. Как сейчас некоторые пытаются зарабатывать.

– Вранье все это. Кого назначат олигархом, тот и будет, хоть ты даже семи падей во лбу. На Западе есть поддержка местного крестьянина. А у нас нет. Вот и живем несносно, в жутких условиях и квартирах. Не то что на Западе…

– Квартиры на Западе тоже разные. Я читал, что квартирка общей площадью в пятнадцать метров считается в Париже приличной студией. И сдается долларов за тыщу – если на окраине. И мало у кого свои квартиры. В основном люди снимают…

В общем, дискутировали мы долго и бесполезно, ни до чего, конечно, не договорились, но хоть морду друг другу не набили и дорогу скоротали. И то дело.

Когда я приехал, тут же выложил Аметистову все, о чем мы говорили с Шульман. Он был бледный, но держался стойко.

– Спасибо, – сказал он.

Я понял, что разговор окончен и пошел к себе в кабинет.

Зашла тетя Дуся, помощница Аметистова, женщина лет семидесяти, а то и семидесяти пяти.

– Евгений, тебе позвонит мой сынок Васька. У него новый интересный проект. Поговоришь?

– Не вопрос.

На следующий день пришел Дусин отпрыск, бугай лет тридцати.

– У меня есть сногсшибательный проект, – затараторил Васька. – Надо бы проспонсировать конкурс красоты. Я его менеджер. Отдача – колоссальная. На каждую мою акцию выходит не менее пяти статей в центральных СМИ. Это всего за десять тысяч “баксов”. Интересно?

– Конечно, – велеречиво ответил я, думая как бы поскорее избавиться от сына тети Дуси. – А кто организатор конкурса? Какая фирма?

– Да я не знаю, – неожиданно и простодушно ответил Васька, – там какая-то женщина работает. Я не помню ее имени. Я у них типа агента. Работаю за процент.

– А как все-таки фирма называется?

– Не помню. У меня их очень много. Всех не упомнишь.

– Ну ладно, – сказал я спокойно, – оставь прайс-лист. – Я подумаю.

Расстались. Бабе Дусе я потом сказал, что предложение интересное, надеюсь, и до него дойдет очередь.

Отказать ей прямо я не мог, но и помогать не хотел. За полтора года чиновничьей жизни я научился тянуть рязину и заволокитить (при желании) любой вопрос.

Где-то через неделю Шульман пригласила меня в свой кабинет. Предложила чайку, конфеток.

– Старичок, – сказала Лена, – я знаю, ты устал, нагрузка, конечно, огромная, отдохни немного. Хочешь недельку посидеть дома?

– Мне бы денек только. Неделя – это слишком.

– Ну и ладненько.

Следующий день я провел дома – смотрел телевизор, выспался, как барсук, вечером, когда Настя вернулась из школы, играли с ней в шашки и уголки.

Когда пришел на работу, меня тут же вызвали в отдел кадров и показали докладную. Шульман и Плотникова написали “телегу”, что я не вышел на работу. Прогулял.

Я понял, что произошло. Пошел к и. о. Генерального директора Вите Овечкину (он тогда замещал Аметистова), обрисовал ему ситуацию.

Вообще-то к карьерному и улыбчивому управленцу, ранее работавшему в Администрации Президента, я относился с некоторой опаской. Обаятельные люди всегда вызывают у меня чувство настороженности. Как правило, они делать ничего не умеют. Они слабые. Они вынуждены быть контактными. Чтобы влезть в доверие к ближнему своему и что-то поиметь от него, а то и просто обокрасть. Я знаю немало п р о ф е с с и о н а л ь н о обаятельных людей. Всегда улыбчивые, подтянутые. Любимые слова – “Обнимаю”, “Мы же друзья”, “Что я могу для тебя сделать?” Потом – бац – они уже обнимают твою возлюбленную и делать нужно что-то для них. Волки в овечьей шкуре.

Витя Овечкин ни с кем не конфликтовал, со всеми ладил, но и вопросов без согласия Аметистова никаких не решал. Согласовывал с ним каждый чих. Подписать любую бумагу у него было практически невозможно.

А тут Витя Овечкин проявил доброту, понимание и решительность. Я даже не ожидал…

Он ничего не сказал, а молча подписал мне заявление на отгул задним числом.

Никогда не знаешь, кто поможет, а кто навредит.

Елена Владимировна потом очень злилась и бросала на нас с Овечкиным при встрече укоризненные взгляды. Когда я спросил у Шульман, что происходит, она ответила прямо и простодушно:

– Неужели ты не понимаешь, я хочу тебя убрать. Любой ценой.

– Теперь понимаю, – сказал я. – Спасибо, что предупредила.

Шульман пригласила к себе моих сотрудниц. Надежда Алексеевна, вновь прибывшие Лера Гвоздева (она пришла из Управления стратегических исследований) и Эльза Андреевна Белкина (из Департамента актуарных расчетов) сидели в кабинете у Елены Владимировны.