Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

– Нет, – отвечаю я, отступая к ряду кухонных шкафов. – В-вообще-то, вчера я собиралась уйти.

– Вот и славно, – наконец отводит от меня взгляд Илья и косится в сторону. – Что это у тебя на плите? – вскидывает любопытную бровь. – Мясо? Тащи все! – разрешает в ответ на мой кивок и добавляет в спину, когда я поворачиваюсь и ступаю за тарелками к посудной стойке, тянусь, привстав на цыпочки к верхней полке шкафа за салфетками: – И себя не забудь подать, Воробышек, под каким-нибудь соусом. Что-то я слишком голоден.

Наверняка это шутка, и я легко пропускаю слова Ильи мимо ушей. Он произносит ее неожиданно зло и сердито, вполне в похмельном бухтящем духе проснувшегося после дебоша пропойцы, – мне ничего не остается, как отнести ее к переменчивому, кислому настроению парня.

– Не переигрывай, Люков, – отвечаю я, нарезая хлеб и наполняя тарелки для нас двоих мясом и гарниром. Илья прав, несмотря на такой поздний, а может, ранний час, я совсем не против перекусить. К тому же намерена оставить здесь все продукты, привезенные мне братьями, чтобы восполнить пробел, образовавшийся после меня в холодильнике. – Не такой уж ты страшный эксплуататор, каким хочешь казаться. И один жалкий простуженный воробышек вряд ли умерит твой внезапно проснувшийся волчий аппетит. Куда лучше вот это…

Я поворачиваюсь к Люкову и останавливаюсь с занесенными в руках тарелками, в одно скупое, тут же отлетевшее прочь мгновение, успев уловить незнакомый взгляд Ильи. Такой жадно-мужской и оценивающий, что мои голые коленки под халатом, на добрую ладонь открывающий их, и те краснеют от его неприкрытого откровения.

Мне показалось. Конечно, показалось. Вряд ли возможен интерес такого парня, как Люков, ко мне в подобном контексте. Этого просто не может быть. Да, я бравировала перед той девушкой – Марго, кажется, его привязанностью и придуманным чувством, но была слишком больна, чтобы задумываться о сказанном тогда всерьез. А сейчас… А сейчас я не должна допускать себе даже возможной мысли в это поверить. Слишком ярок Люков для девушки, подобной мне, слишком порывист в увлечениях и слишком непостоянен. Если я умру еще раз, то больше не воскресну.

Я чувствую: ему по силам разрушить меня. По силам прокрасться в сердце и завладеть мыслями, как когда-то удалось моему верному партнеру по танцам – Виталию, если только позволю себе быть слабой. Слишком я расположена к нему. А я не могу позволить слабости, я дорогой ценой собрала себя по кускам, и должна об этом помнить. Помнить о том, что мелькнувший в глазах Люкова интерес ко мне, как возник не из чего, так же быстро ни во что и канет.

– Совсем не страшный? Жаль, – отзывается Илья, наблюдая за мной. – Мужчине присуще мнить себя великим в близком присутствии женщины. Этаким агрессором и хозяином положения, это окрыляет и добавляет уверенности в себе. Ладно, Воробышек, – парень вздыхает и милостиво отводит глаза, – оставим тебя на потом.

Он отворачивается, а я нахожу в себе возможность дышать. Тихо сажусь напротив Ильи за стол и не поднимаю от тарелки глаз, вяло ковыряя вилкой и ножом давно остывшее мясо. Когда приходит черед кофе, я молча завариваю Илье свежий и режу черничный пирог, к моему скрытому удовлетворению и облегчению удавшийся на славу.

– Где твой отец, Воробышек? – неожиданно произносит Люков, когда я ставлю перед ним тарелку с десертом и подвигаю напиток. – Твой брат забыл упомянуть, как именно его называет отец. Почему?

Моя рука так и замирает над чашкой, а глаза поднимаются на парня. Убедившись, что он намерен услышать ответ, а не просто разбавляет вопросом затянувшуюся между нами паузу, я говорю:

– Потому, что его нет. Погиб на учениях в море, семь лет назад. Он был военным. Случайная смерть при запуске новой ракетной установки, единственная в том походе.

– Откуда ты? Из какого города?

– Гордеевск. Правобережье, а что?

– Кто такой Игорек?

– Люков, это что, допрос? – я опускаю руки ладонями на стол и невольно напрягаюсь. – Группу крови и личный идентификационный код тоже хочешь знать?

– Нет, – невозмутимо подносит пирог ко рту парень и сужает взгляд. – А скажешь?

– Нет, – в свою очередь отвечаю я. – Как не стану отвечать на вопросы, которые касаются только меня. Я же не спрашиваю тебя, почему ты живешь один и весьма безбедно. Хотя это выглядит странно.

Люков со вкусом слизывает с губ стекающую чернику, отпивает глоток кофе и ухмыляется.

– Разве? Что именно тебе кажется странным в моей жизни, Воробышек? – приподнимает вверх темную бровь. А я, сколько бы он не ухмылялся, замечаю за холодным фасадом толкнувшуюся в парня тоску и вспоминаю портрет светловолосой женщины из личного фотоальбома Ильи. Высокой, тонкой и красивой. Стоящей за руку с вихрастым смеющимся мальчишкой на фоне городского пруда.

– Я провела в твоем доме почти пять дней, Люков, и за это время никто не побеспокоил меня из твоей семьи. Сказать честно, мне не раз приходила в голову мысль, что меня легко могут вышвырнуть вон отсюда, если застанут тут без тебя, – признаюсь я. – То, что никто не побеспокоился о твоем отсутствии и моем присутствии в твоей квартире, кроме небезызвестного доктора Шибуева, кажется мне странным.

Скулы Люкова напрягаются, а взгляд ложится в пол. Илья молча доедает пирог, допивает кофе и отодвигает от себя опустевшую чашку. Откидывает плечи на резную спинку стула и только теперь поднимает на меня глаза.

– Ты честно заслужила от меня еще пару свиданий к сессии, птичка. Давно не получал такого удовольствия от пищи. Когда у тебя первый экзамен? – сухо интересуется.

– Э-э, т-третьего января.

– Что?

– Высшая математика у Игнатьева.

– Отлично, он жадный сыч, я попробую с ним договориться. Следующий?

– Восьмого, термодинамика. Но ты вовсе не должен с кем-то договариваться насчет меня, Илья, – тихо возражаю. – Нельзя тянуть утопающего за уши вечно. Для таких, как я, существует пересдача. Или билет в один конец, если совсем не повезет.

Я зацепила его своими невольными словами о семье и чувствую это напряженным нервом. Да, мне не понравился внезапный допрос Ильи, лишенный излишней деликатности, но стоило ли самой отвечать тем же?

Я убираю ладони от стола и опускаюсь на стул.

– Послушай, – прошу, растерянно притянув к себе от стены за белый носик купленный накануне маленький чайник, – если я что-то не то сказала насчет твоей семьи, ты извини меня, я не нарочно. Как-то само получилось…

Сам парень едва ли меняется в лице при моих словах, но его выдают пальцы. Они медленно сжимаются в кулак и мнут под собой лежащую на столе салфетку.

– Черт, Воробышек, – выдыхает Илья. – Моя семья – это я. Не стоит переживать о мнимых родственниках. Что это? – он поднимает голову и утыкается взглядом в белый пузатый предмет в моей руке.

– Это? – на миг теряюсь я от неожиданно прозвучавшего вопроса. – Чайник, видимо, для заварки. А что?

– Откуда он здесь?

– Из магазина, – честно признаюсь. Лицо Ильи при этом почему-то хмурится, и я спешу добавить, пока он не напридумывал себе неизвестно чего. – Это мой подарок тебе к Новому году. Нравится?

Я улыбаюсь, глядя на окаменевшего от моего признания Люкова, потому что совершенно не знаю, как себя в подобном случае вести. Мне никогда не приходилось делать подарки парням и сейчас, пожалуй, так же неловко, как ему.

– Подарок? – переспрашивает Илья и при этом так удивляется, сквозь напущенную на себя серьезность, что это кажется смешным.

– Ну да, – отвечаю, осторожно отставляя от себя чайник. – Мальчишек попросила купить. Глупый подарок, да?

– Почему же. Скорее нужный. Спасибо, Воробышек.

Илья помогает мне убрать кухню, а после садится в гостиной на диван и открывает конспекты. На часах пять утра, я вновь утыкаюсь носом в электронный текст ноутбука и отправляю отважную Магдален к дому Вестов, оставив Люкова наедине с учебой. Он быстро читает, время от времени перебирает снятые с полки книги и листает широкий планшетник, делая короткие заметки в тетрадь, и я удивляюсь его способности выборочно и быстро усваивать информацию.

Я ухожу от Люкова в семь. Он стоит рядом в прихожей, сунув руки в карманы брюк все время, пока я одеваюсь, убираю наверх волосы и натягиваю на голову шапку.

– Мне кажется, я тоже должен извиниться, птичка, – неожиданно говорит, подавая мне сумку.

– За что? – я беру ее на плечо и поднимаю на него глаза.

– Неважно, – выдавливает из себя Илья, пристально глядя на меня. – Просто скажи «Да».

И я послушно говорю «Да», хоть и краснею под помнящим вчерашний вечер взглядом.

– С наступающим, Зин Петровна! Счастья, любви, и исправно работающих инженерных коммуникаций! – выдает Танька, когда мы со смехом сбегаем с ней с лестницы и мчимся, спеша в универ, мимо украшающего подъезд новогодней мишурой коменданта общежития.