Единственный, кто знает - Патрик Бовен

— Твой сарказм совсем не обязателен.

— Сарказм — это у тебя. Ты никогда в меня не верил.

— Я только хочу тебя защитить.

— Но я и сама могу это сделать, папа.

Она произнесла это резче, чем хотела. Отец ничего не ответил. Покончив со стейком, он заказал кофе. Какое-то время они молчали.

— Я тебя провожу? — наконец мягко спросил он.

— Хорошо.

Рука об руку они вышли на улицу и направились к Отель-Дье, обдуваемые свежим ветерком. Когда они пересекали мост, отец заметил, что вода в Сене почти всегда довольно мутная. Затем Марион указала на грандиозную сцену, сооружаемую возле собора Парижской Богоматери для концерта оперной певицы Джесси Норман. Отец одобрительно присвистнул. Они уже подошли к больничной ограде, и в этот момент появился Несс: в белом халате, явно усталый, идущий своей быстрой нервной походкой — словом, такой как всегда.

— Увидимся на работе, — не останавливаясь, сказал он Марион.

Последовало секундное замешательство. Затем Чесс, кажется, осознал ситуацию. Он повернулся, подошел и протянул руку со словами:

— Вы — отец Марион?

— Да.

— Здравствуйте. Я — Натан.

— Я знаю, кто вы.

Отец по-прежнему держал руки в карманах.

Натан опустил руку.

— Ну что, тогда до скорого, — сказал он Марион и тут же, развернувшись, отошел, не тратя времени на другие проявления вежливости.

Некоторое время Марион смотрела ему вслед, затем повернулась к отцу:

— Ты и в самом деле невыносим.

— Мне не нравится этот тип.

— Да ты его видел всего пару секунд!

— Иногда этого достаточно, чтобы понять, кто перед тобой. — Он коснулся губами ее щеки, потом добавил: — Не позволяй ему причинить тебе боль. Иначе ты от этого никогда не оправишься.

И в свою очередь развернулся и ушел.

Смеркалось. Марион стояла у окна в Малом блоке, расположенном на первом этаже службы скорой помощи.

В Нотр-Дам шла репетиция детского хора. Только что отзвучала «Аве Мария», и глаза Марион были полны слез.

Вы плотнее кутаетесь в свой белый медицинский халат, чувствуя проникающий снаружи холод. Здесь, под защитой мощных стен и гранитных арок векового здания, вы ощущаете себя лишь частицей какого-то огромного несокрушимого тела. Вам кажется, что вы расчувствовались из-за музыки или из-за романтических мечтаний, но спустя некоторое время понимаете, что дело совсем в другом.

Дверь распахнулась, и вошел Натан.

— Эти рождественские гимны вполне симпатичные, — сказал он весело. — Вчера произошел забавный случай: Азиз зашивал одного абсолютно пьяного парня. И вдруг на площади перед собором запел многоголосый хор. Пьяный вмиг очнулся прямо на операционном столе и проговорил: «Черт меня подери, что это?» Азиз невозмутимо на него посмотрел и ответил: «Вы умерли и попали в рай. Видите, кругом все в белом. А это поют ангелы». — Рассмеявшись, Натан прибавил: — Нет, ну ты только представь себе!.. Азиз — это что-то невероятное! Это же надо, наша администрация платит ему в два раза меньше, чем интерну, тогда как в своей стране он был хирургом, а здесь работает за четверых!.. Кроме того, у него есть чувство юмора.

— Ты так говоришь, как будто сам иностранец.

Натан заметил озабоченность в ее тоне и подошел к ней вплотную:

— Что случилось? Что-то не так?

— Не так…

Марион отстранила его и сделала несколько шагов по комнате.

— Мы уже довольно долго встречаемся. И я по-прежнему ничего о тебе не знаю.

— Но моя жизнь проходит у тебя на глазах! Я провожу ее здесь!

— Я не знаю ни кто ты, ни чего ты хочешь.

Он отвел глаза:

— Я — доктор Натан Чесс. Не более того. Я приехал из Чили. Да, я в самом деле кто-то вроде Азиза. Я окончил университет с отличием. Мне двадцать восемь лет. Мой отец… это мой отец. У него есть деньги. И вот теперь я здесь. С тобой. Это все.

— Этого недостаточно! — воскликнула Марион.

Натан явно был изумлен.

— Я всего лишь студентка, — продолжала она. — Ты, наверно, даже не заметил, но я больше не хожу на занятия. Только работаю у тебя. Вообще-то не предполагалось, что я буду это делать. У меня нет статуса интерна. Но мне нравится быть здесь, с тобой. А ты — что-то вроде призрака, постоянно ускользающего, непредсказуемого… То тиран и деспот — с другими людьми, то сама любезность — со мной… Но я прекрасно вижу, что единственное место, которое тебя притягивает, где ты по-настоящему счастлив, — этот проклятый операционный блок, в котором я вообще ни разу не была… Это твой мир, и ты не позволяешь мне туда войти. Я совершенно сбита с толку, ты понимаешь? Мой отец в тебя не верит. Конечно, можно сказать, что он старый брюзга, что он глупец, что он нарочно действует мне на нервы. Но дело в том, что он часто оказывается прав. И тогда я спрашиваю себя: а не глупа ли я сама? — Она сжала руки перед собой. — И все это при том, что мы даже… даже не…

Натан нервно расхаживал по комнате, размахивая руками.

— Все не так просто… Я не могу жениться на тебе официально. Если мы зайдем дальше, ты можешь решить, что я тебя просто использую. И я не могу ничего тебе обещать. Ну да, я хирург… один из лучших… и я хочу совершенствоваться в своей профессии. Если мы это сделаем, все очень сильно осложнится…

— Его левая рука отказывается ему служить, — перебила Марион со слезами в голосе.

Натан застыл на месте:

— Что?

— У отца… левая рука постепенно атрофируется. Это ревматизм. А отец — джазовый пианист. Если это будет продолжаться, он сможет только составлять партитуры для оркестра. Раньше я никогда об этом не думала. В любой семье есть свои проблемы. Но с тех пор, как я оказалась здесь, у меня такое ощущение, что мир превратился в ужасное место! Теперь я не замечаю в нем ничего, кроме вот таких вещей. Болезни, травмы, беспомощность… Да, я знаю, что рано или поздно все умирают, но раньше я не думала об этом постоянно!

Марион замолчала.

Вам двадцать лет. Вы думаете, что идете по спокойной, мирной долине, но вдруг понимаете, что на самом деле это та самая «долина смертной тени», о которой говорится в двадцать втором псалме, самом мрачном — его всегда читают на похоронах.

— Ты из-за этого продолжаешь оставаться здесь, вместо того чтобы попробовать стать журналисткой, как тебе всегда хотелось? — спросил Натан. — Ты надеешься, что когда-нибудь сможешь вылечить руку отца?

Марион не ответила.

— Пойдем, — сказал Натан, увлекая ее за собой.

Было уже восемь вечера. Операционный блок пустовал.

Тишина и тени. Запах дезинфицирующих средств в холодном воздухе.

Не говоря ни слова, Натан снял одежду с Марион. Она не сопротивлялась. Он действовал очень мягко и осторожно. Затем надел на нее врачебную рабочую одежду. Тщательно вымыл ей руки.

— Пойдем, — повторил он.

Он нажал клавишу выключателя, и операционный блок осветился. Вспыхнули синие и зеленые огни хирургических бестеневых светильников. Снаружи, за матовыми оконными стеклами, шел снег, заглушая уличный шум. Всюду переливались рождественские гирлянды.

Натан разложил на столе инструменты.

Затем подвел Марион к столу, встал у нее за спиной и взял ее руки в свои.

— Вот это — пинцет Кочера. Это — ножницы Майо. Расширители Фарабо. Пинцет Келли…

Одновременно он заставлял ее пальцы касаться называемых инструментов, позволяя ей ощутить все их изгибы, выступы и углубления.

— Это твои рабочие инструменты. Иначе говоря, продолжения твоих рук. С их помощью ты сможешь исцелять. Спасать жизни. Изменять мир. Контролировать хаос, который тебя окружает. Здесь ты ничего не должна ни своему отцу, ни кому-то другому. Здесь ты можешь обо всем забыть.

Позже они поднялись в комнату дежурных врачей, с видом на крыши Парижа. Натан принялся раздевать ее — долго и осторожно, как перед этим в операционном блоке.

И там, благодаря его бесконечному терпению и нежности, они наконец стали любовниками.

Глава 34

Сейчас

— Игра возобновляется, — написал Троянец.

— Куда я должна идти?

— На пирс Санта-Моники, к 18.30.

Альтман сделал знак шоферу трогаться с места.

— Вот засранец…

Потом произнес в «уоки-токи»:

— Отзовите стрелков. Троянца здесь нет. Уходим все.

Марион увидела отъезжающие с парковки автомобили и краем глаза заметила слабые блики над ближайшей крышей.

— Заставил нас сменить диспозицию, — пробормотал Альтман. — Не хочет, чтобы мы подготовились… Хитрец. Ну ладно…

Они выехали на междуштатное шоссе номер 10. Строения даунтауна потянулись слева, постепенно оставаясь позади.

Во время поездки Альтман инструктировал Марион:

— В каблуке вашей туфли — жучок Джи-пи-эс. Второй вшит в подкладку вашего костюма. Они крошечные. Батарейка позволяет им работать всего в течение часа, поэтому мы активируем их, только когда прибудем на место. Кроме того, ваш телефон прослушивается, и мы наблюдаем за вашей страницей в «Фейсбуке». У вас будут беспроводной наушник и микрофон. Какой бы способ ни избрал Троянец для связи с вами — мы будем в курсе.