Мийол-ученик - Анатолий Михайлович Нейтак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В самом скором времени Мийол узнал имена всех гуляк, включая имена Воинов, получил ряд восторженных комплиментов и вопросов (отвечать на которые не успевал, потому что новый и не очень-то приятный знакомый отвечал на них сам). В процессе раздачи комплиментов и вопросов «уважаемого гостя Стедды» как-то плавно, ласково-навязчиво подвинули и усадили за столик при одном из ближних уличных раппати. А там спешно принесли заказанный перекус с напитками («выбирайте что угодно, — щедро объявил вожак, — плачу я!»), односторонний разговор понемногу перетёк в двусторонний, «просто Вог» ухитрялся удерживать на себе внимание…
«Совершенно и никоим образом не прост. Волосы чёрные, сильно вьются, отливая на свету отчётливой синевой; уши крупные, сильно оттопыренные; но главная примета — нос. Узнаваемой, очень характерной «гнутой» формы, в которой направление сверху вниз плавно меняется на от лица вперёд. Нос, торчащий этаким флагштоком на две фаланги пальца, не меньше; очень, прямо-таки демонски неудобно, должно быть, целоваться обладателю подобной приметы!
Характерной для древнего клана Галифрен. Для хозяев Стедды».
…удерживать на себе внимание и журчать, вещать, веселить, декламировать, частить, лить пульс словес, менять тон и темы ловчее иных жуликов, смачивать горло из пахнущей спиртом и сладостью бутыли — окрестности Стедды издавна славятся именно сладкими сортами вин — и продолжать свой моноспектакль. Мийола, впрочем, заворожил не столько богатый обертонами голос Ниртальвога, сколько его эмоции, пластичные до изумления. Даже, быть может, слишком пластичные. Ни с чем хотя бы отдалённо похожим призыватель ещё не сталкивался. Ни разу, нигде. Вот благородный отпрыск Галифрен тоскует, а вот уже и тихо бесится; вот он мечтает, а вот вспыхивает, словно сухой мох, от внезапного раздражения невесть на что; вот вспоминает, причём память пронизана сладким стыдом — а вот и фокусирует чистое, словно дистиллят семикратной очистки, любопытство, склоняясь над столиком, глядя прямо в глаза. Не моргая.
И жертва поддаётся, едва успевая осознать, что к чему:
— Моё имя Мийол. Из Жабьего Дола.
— О? Это где?
— Зона влияния Токаля, селение в ближнем диколесье, — объяснил призыватель.
И добавил, опять-таки вроде без большой охоты, но и без лишнего промедления:
— Унылый глухой угол, ничем не выделяющийся.
— Раз вы, многоуважаемый Мийол, происходите оттуда — это уже выделяет вашу родину из всех подобных мест.
— Так уж и выделяет, — хмык. «Грубо, очень грубо, дражайший «просто Вог»!»
— Можете мне поверить! Мой сигил не врёт…
«Галифрен обладают чуткостью и тонкостью, а главная ветвь — ещё и расширением; их сенсорика действительно впечатляет», — вспомнилось тотчас.
— …и я чую, что ваш сигил тоже отлично развит. При этом ваш уровень превышает мой — а я, между прочим, считаюсь очень перспективным и вхожу в число наследников клана! Тем самым ваши перспективы, многоуважаемый, абсолютно блистательны и практически без-гра-нич-ны!
— Не преувеличивайте.
— Я? Да ничуть! Скажите, парни: разве я не прав?
Волна возгласов и одобрительных звуков от свиты поддержала вожака. Он как бы скромно развёл руками, глядя прямо и честно: видите, многоуважаемый, никаких преувеличений и лести, только чистейшие, драгоценным металлом звенящие факты!
От взгляда ян-Галифрен у Мийола по-прежнему мурашки по спине бегали. Даже, пожалуй, быстрее и более крупные.
— Итак, окажите же мне честь, — попросил Ниртальвог, собственной рукой разливая по тонкостенным и драгоценным стеклянным стаканам — явно самым лучшим в этой раппати — белое вино какого-то замудрёного сорта. — За знакомство!
Новая волна одобрения. Все пьют, даже Воины-телохранители (правда, в их исполнении жест больше похож на смачивание губ).
И призыватель пьёт. Куда деваться? Не оскорблять же недоверием одного из наследников клана, владеющего городом! Правда, пьёт с видимой робостью, без привычки. Но вино поистине хорошо на вкус — в меру сладкое, чуть терпковатое, с ягодными и пряными нотами. Так что когда новый знакомый доливает и предлагает новый тост, Мийол не отказывается.
Правда, вскоре возникает казус: стойкость гостя Стедды перед выпивкой выходит совсем смешной. Два стакана, всего лишь два стакана и десяток минут, а общий эффект — словно от двух кувшинов. Причём не лёгкого винца, а скорее какой-то креплёной рыгаловки! Маг быстро и обильно багровеет, взгляд его теряет внимательность и остроту, на губах расцветает широкая, но косоватая улыбка, а речь становится несколько бессвязной.
Затем вовсе обрывается. Смыкаются веки. Оседает, опираясь на ажурную спинку лёгкого стула, отяжелевшее тело. По всей видимости, залётный эксперт впадает в прострацию.
— Раппатиора сюда, — цедит ян-Галифрен.
И раппатиор, разумеется, моментально появляется.
— Ты что нам подсунул вместо честной выпивки, скотина скользкая?
— Не погубите, милостью Мелиаль да укроемся! — услужливый бедолага рушится на колени, склоняется низко-низко, пытается целовать Ниртальвогу ступни. — Не погубите, господин! Это моё лучшее вино, полный клат за два кувшина! Никто и ничем не посмел бы испортить…
Затея с поцелуем заканчивается неудачно: ян-Галифрен небрежно отмахивается, пиная раппатиора по лицу. Потом ещё раз: прицельно, по носу, с отчётливым хрустом его сворачивая. Льётся кровь, бедолага глухо стонет, подвывая.
— А ну тихо, — шипит Ниртальвог. Прикрывает глаза, обостряя аурную чувствительность и задействуя сигил в полной мере. — Хм… необычно… да, необычно…
— Это не притворство? — шепчет, склоняясь к оттопыренному уху, третьеранговый Воин.
— Не похоже, — всё тот же шипящий, тихий, особенный тон — уже шага за три не разберёшь, что говорится. — Основные узлы не активны, заклинания тоже, сигил… с сигилом ясности нет, но нет и изменений. Может, алхимическая реакция на местные компоненты? Аллергия?
— Может и так. Что будем делать?
Ян-Галифрен резко меняется в голосе, отвечая довольно громко:
— Нельзя же бросить многоуважаемого эксперта вот так! Давайте устроим его получше, во всю ширь нашего прославленного гостеприимства! А ну-ка, бери его под руки — и за мной. Да не вздумай чего лишнего устроить, понял?
— Чего ж не понять, — осклабился главный подпевала, что при встрече стоял по центру. — Любой каприз на ваше усмотрение, любезный Угорь!
— Моё, — кивнул Ниртальвог. И бросил, коротко кивая, — Клык, средне, пару точек.
— Эй, да что та-а-а!
Короткий вопль боли, вызванный двумя касаниями третьерангового, захлебнулся так же быстро, как возник. Секунд пять подпевала торчал, замерев в неудобной позе, а из глаз его текли двумя дорожками слёзы.
— Не ори, — вставший рядом ян-Галифрен почти добродушно потыкал
