Стервятник - Александр Бушков

– А почему – шепотом? – Родион, посветив себе фонариком, узрел, что небольшая сумка, скорее, ящичек из черной пластмассы, набита какими-то непонятными железками. – Это что – набор «Для дома, для семьи»?

– Хозяин, будь человеком, отпусти душу на покаяние… – тем же быстрым шепотом взмолился пленник. – Сука буду, и близко не покажемся…

Тщательно охлопав его, Родион извлек из внутреннего кармана куртки небольшой тяжелый револьвер.

– Да газовик, газовик… – заторопился пленник. – Забери себе, возьми бабки в кармане – и разойдемся… – Должно быть, он уже сообразил, что Родион ведет себя как-то странно, не орет, поднимая соседей, не торопится бить по голове – и это, по голосу слышно, придало незадачливому домушнику уверенности.

Спрятав револьвер в карман, Родион преспокойно спросил:

– Кто это – мы? Где второй? – больно поддел дулом пистолета ноздрю. – Второй где, падло?

– На улице… В машине.

– Как его зовут?

– Вовик…

– Ну, постой пока, – сказал Родион, положил в сумку оброненный вором инструмент, подхватил ее за ремень и пошел вверх. – Сейчас приду, побазарим…

В квартире он быстренько сунул «Походный набор юного взломщика» в свою сумку, надел кроссовки, накинул куртку, тщательно запер квартиру и спустился этажом ниже. Негромко сказал:

– Постой еще, бедолага, сейчас тебя распутают…

Прежде чем выйти из подъезда, спрятал очки в карман и натянул капюшон с прорезями. Выглянул в щелочку, чуть отведя дверь от себя. Белая «семерка» стояла у самого подъезда, левым боком к нему – вот и отлично… Он даже хихикнул пьяно – хорошее решение проблемы, не придется тачку ловить…

Выскочив, рванул дверцу и упер водителю дуло в висок:

– Тихо, Вовик, руки на руль!

Мимолетно удивился сам себе – до того ловко и удачно все получалось… На лету набирался навыка.

Водитель застыл, как манекен в витрине, боясь вздохнуть.

– Позвольте представиться – неформальный ОМОН, – сказал Родион весело. – Теперь вылезай, и руки на крышу, а ноги, Вовик, поширше… кина американские смотришь?

Кроме приличных размеров перочинного ножа, оружия не нашел. Хотел сначала, загнав водителя в подъезд, сесть за руль и преспокойно поехать домой, но тут же передумал, жаль было заканчивать так просто.

– Дуй в подъезд, Вовик, – сказал он. – Там твой дружок скучает, развяжи ему белы рученьки и возвращайтесь оба…

– Ты что задумал, резкий? – угрюмо поинтересовался Вовик.

– Ничего страшного, – сказал Родион. – За то, что своей художественной самодеятельностью мне хорошее дело сорвали, отвезете на хату. Один будет рулить, а другой – анекдотами развлекать… А то смывайся, если хочешь…

– Тачка-то моя, законная…

– Тогда не смывайся, – сказал Родион. – Иди, отвязывай, пока соседи в милицию не брякнули…

«Смелость города берет», – подумал он, в темпе обшаривая бардачок и осматривая сиденья. Ничего огнестрельного там не оказалось. Видимо, машиной этой Вовик владел вполне легально, и своих колес ему стало жалко – оба вышли из подъезда, робко замерли под бетонным навесом.

– В машину, работнички ножа и топора, – распорядился он, поведя стволом, а сам сел на заднее сиденье. – И чтоб не дергаться мне, а то положу обоих, как бог свят…

Они сели, то и дело оглядываясь. Вовик не выдержал:

– Нет, что тебе надо-то? На мозоль наступили, что ли?

– Говорю, козел, дело мне сорвали своей возней, – сказал Родион, прилагая гигантские усилия, чтобы не расхохотаться во всю глотку. – За такое штраф полагается, так что гони к Маркса и не вздумай дергаться. Быстрей доедешь, быстрей отпущу. А ты сиди, сложив ручки на коленках, как турецкий святой…

Машина тронулась. Родион зорко следил за ними – ситуация, что ни говори, оставалась опасной. Не стрелять же в них всерьез, в самом-то деле? Хорошо еще, не рыпались, поверив, что столкнулись с кем-то серьезным…

– Слышь, борзой, – не поворачивая головы, сказал Вовик. – Может, обзовешься? Кто за тебя слово скажет?

Родион, озадаченно помолчав, нашелся:

– Сиди, тварь, не зли меня… – внезапно распорядился: – Давай помедленней. Видишь черного? – Левой рукой достал газовик, нажал кнопочку, крутнул пальцем барабан, высыпая патроны на пол машины. Рукояткой вперед протянул его второму, так и оставшемуся для него безымянным. – Вовик, сейчас тормознешь, а ты выскакиваешь и в темпе освобождаешь залетного от всего ценного…

На обочине одиноко маялся субъект в длинном кожаном плаще, еще издали идентифицированный Родионом как сын Кавказа. Неподалеку светилась окнами гостиница «Шантарск» – должно быть, оттуда и вышел, на свое несчастье рискнув прогуляться по ночному городу…

Он, ничего не подозревая, поднял руку, останавливая их машину. Безымянный выскочил, издали размахивая револьвером, завопил сердито, должно быть, срывая злость на безвинной дичи:

– Стоять! Руки вверх!

Вокруг не было ни души. Безымянный справился быстро, запрыгнул в машину, и Вовик, не мешкая, рванул с места. Родион в зеркальце заднего вида заметил, что ограбленный бестолково топчется, не соображая, кричать ему или бежать куда-то.

– Ведь номер запомнит, козел… – печально протянул безымянный.

– Ни черта он не запомнит, – с надеждой сказал Вовик.

– Отопретесь, дело привычное, – хмыкнул Родион. – Давай все сюда.

– Эй, а в долю?

– Перебьетесь, – сказал Родион, распихивая по карманам пухлый бумажник, часы на браслете и огромный золотой перстень. – Вы и так мои должники оба, так что не чирикайте…

…Велев им остановиться на параллельной улице, он выскочил и, в три прыжка преодолев освещенное пространство, юркнул в проходной двор, услышав за спиной шум уносившейся машины. Содрал капюшон, сунул его в карман и преспокойно направился к дому, словно бы летя над землей. Настроение было распрекраснейшее, хотелось петь – все происходящее в последние дни настолько отличалось от прежнего унылого бытия, переполненного унизительными тревогами, что Родион чувствовал себя заново родившимся.

Тихо войдя в квартиру и обнаружив свет на кухне, он двинулся туда и узрел Лику, устало жевавшую бутерброд.

– Явился, гулена? – спросила она тусклым голосом. – Накатался?

– Ага, – сказал он. – Наработался – спина трещит… – вновь ощутив неудержимый прилив желания, примостился с ней рядом на стуле, властно обхватил одной рукой, положив ладонь на высоко обнаженную ногу. – Дожевывай, и пошли ко мне в комнату.

– Родик, да что с тобой такое? – спросила она то ли удивленно, то ли с подначкой, но высвобождаться не стала.

– Настроение прекрасное, – сказал он, запуская руку под халатик. – Пошли, потолкуем за импотенцию…

Глава тринадцатая

Дебютант на прогулке

Вчерашняя вечерняя прогулка обогатила его на пару миллионов рублей и семьсот долларов. Правда, новенькие доллары показались ему подозрительными – сразу вспомнил все, что читал и слышал о мастерстве «джигитов» в подделке заокеанских бумажек.

И утром, едва Лика уехала на работу, а дочка ушла в школу, поехал в обменный пункт на Барковского. Сочетание этих двух понятий – имечко на табличке с названием улицы и обменный пункт, где белкой в колесе вращались иностранные денежки, было для того, кто помнил историю Шантарска, весьма пикантным. Героический красный комиссар Барковский как раз трудолюбиво устанавливал в Шантарске Советскую власть, на пару с верной сподвижницей Адой Лебеденко пачками расстреливая купцов и банкиров, пока не попался в руки казакам атамана Терещенко во время знаменитого восстания летом восемнадцатого года. Большевичку Аду казаки хозяйственно использовали в охальных целях, а комиссара, не питая гомосексуальных тенденций, попросту изрубили в капусту. Официальная историография обстоятельства кончины Ады старательно обходила молчанием, однако с падением Советской власти, на сей раз окончательным, писатель-краевед Дмухало опубликовал пикантные воспоминания чудом уцелевшего порученца Терещенко, записанные потаенно на пленку еще в семидесятом году… В общем, красный комиссар сейчас непременно перевернулся бы в гробу под шикарным монументом, увидев торжество буржуазии…

…Чтобы не нарваться на неприятность, он попросил сначала просто проверить подлинность заокеанских сотенных – однако они оказались настоящими, и Родиону их честно обменяли, заставив, правда, предъявить паспорт. Так что на улицу он вышел с пухлым карманом.

Нет, эта жизнь начинала решительно нравиться…

– Эй, парень, не ты кошелек потерял?

Он оглянулся – и убедился, что обращались именно к нему. Его семимильными шагами догонял сытый молодчик, держа в поднятой руке туго набитый коричневый кошелек.

Машинально тронув карман, Родион мотнул головой:

– Да нет, мой при мне…

– А мне показалось, у тебя выпал… – парень остановился рядом, расстегнул кошелек. – Мама родная, да тут битком… Где ж теперь хозяина искать, улица пустая… – Вид у него вдруг стал осененный, словно у Ньютона после исторического удара яблоком по темечку. – Слушай, давай поделим? Нас тут двое было, ты вроде как бы тоже и нашел… Вон туда зайдем, чтоб народ не смущать… – кивнул он в сторону высокой арки, прорезавшей насквозь высокую шестиэтажку сталинской постройки.