Бесконечные дни - Ребекка Мейзел

Джастин, по пояс в воде, шагал в мою сторону. Трейси подплывала к нему справа, со спины, но он не замечал. Он во весь рот улыбался, и, кажется, я тоже. Он открыл рот, и на какой-то миг мне показалось, что он протягивает ко мне руки, — но тут Трейси сзади обхватила его за грудь, прильнула к его спине. Лак на руках у нее был ярко-розовый. Хотя Джастин в ту же секунду накрыл ладонью руку Трейси, однако взгляд его ни на миг не отрывался от моего лица. Но вот наконец он повернулся к Трейси, и тут Тони выскочил из-под воды и щелкнул фотоаппаратом в двух дюймах от моего лица.

— Лина, откуда у тебя этот медальон? — спросила Трейси с пассажирского сиденья машины Джастина, поворачиваясь ко мне.

Мы возвращались в Уикхэм. Судя по солнцу, было около четырех. Я потрогала цепочку на шее.

— Подарок.

— Такая прелесть. Пыльца фей, — подала голос Клаудия с сиденья позади меня.

Тони фыркнул.

— Флакончик какой-то весь потертый уже. Надо бы заменить его новым, — звонким голосочком заметила Кейт.

Я промолчала. Мы уже поворачивали на Мейн-стрит, главную улицу Лаверс-Бэй. Та часть ее, что выходила к кампусу Уикхэма, кишела всевозможными лавочками и магазинами. В эту субботу там был еще и рынок.

— Не видела, чтобы носили украшения с пыльцой фей класса так с третьего, — продолжала Клаудия. — Лина, это так старомодно, настоящее ретро.

— Можешь меня высадить? — спросила я, увидев над одним из прилавков вывеску «Дикорастущие травы и цветы».

— Но тебе вовсе не обязательна вылезать, — запротестовала Кейт, хотя я заметила, как она бросила, быстрый взгляд на Трейси.

— Да-да, не надо, пожалуйста, — поддержал Тони, но Джастин уже начал тормозить.

Он остановил автомобиль с правой стороны дороги совсем неподалеку от ворот Уикхэма. Я поймала в зеркальце заднего вида взгляд Джастина.

— Увидимся, Тони, — бросила я и хлопнула за собой дверцей.

Несомненно, по возвращении мне предстояло сполна выслушать упреки за то, что я бросила его одного со стервятниками, но мне надо было кое-что сделать. По-хорошему, этим следовало заняться еще в первый день в Уикхэме.

Миновав телеги с яблоками, тыквами и разнообразными сортами яблочного сидра, я остановилась перед телегой, полной трав и цветов. Из плетеных корзиночек высовывались белые ромашки, фиолетовые маргаритки, разноцветные астры и ярко-желтые хризантемы. Изящные букеты были перевязаны коричневой атласной лентой.

— Мне нужна лаванда, — сказала я женщине, сидевшей за телегой на раскладном стуле. — Маленький пучок.

Женщина с улыбкой протянула мне цветы.

— Четыре доллара.

Я заплатила и побрела обратно к кампусу. Лаванда пахла райски, и я всю дорогу от Мейн-стрит до величественных арок ворот прижимала букетик к носу. Уже проходя в ворота, я вдруг услышала:

«Моряк был ранен в бою…»

Я вихрем развернулась. Кто это поет? Кто поет эту песню? Сзади никого не было. Я обвела взглядом территорию за воротами, но и там никто не пел. Я снова шагнула вперед, и еще, и еще. Но когда наконец походка моя выровнялась, а до общежития оставалось совсем недалеко, тот же голос послышался снова.

«И моряк стоял до конца…»

Выронив лаванду, я зажала уши руками. Сердце едва не выпрыгивало из груди. Я снова посмотрела вокруг, просто чтобы убедиться наверняка. Ученики сновали туда-сюда, из одного общежития в другое, многие расположились на травке, наслаждаясь прекрасной погодой. Я отняла руки от ушей и наклонилась подобрать лаванду.

— Позвони мне попозже.

— Ужин в восемь.

Совершенно нормальные разговоры. Никто ничего не поет, тем более с шотландским акцентом.

Призраки умеют обманывать, у них свои способы сделать так, что мысли твои станут тяжелы, точно ветви после грозы. Это голос Вайкена кружился в кронах, явившись из глубины моих воспоминаний. Даже здесь, в Лаверс-Бэй, в Массачусетсе, я знала: мой бывший собрат, мой возлюбленный, тоскует по мне.

Добравшись до двери своей квартирки, я прикрепила лаванду над порогом рядом с розмарином. Если вас кто-то преследует, лаванда защитит вас от злых сил. Благословен дом, дверь которого украшена лавандой.

Глава 13

Вам когда-нибудь в жизни хотелось сделать что-то ужасное? Я имею в виду по-настоящему ужасное, просто катастрофически? На следующее утро мне понадобились все силы на то, чтобы не призвать свое братство. Когда я проснулась, стояла тишина. И в комнате, и снаружи, в кампусе, в большом мире. Я старалась сосредоточиться на всяких мелочах. На белом и гладком потолке спальни. На щебете птиц за окном. Колыхании веток под легким ветром. Я остро, очень остро осознавала свое одиночество. И никакая прогулка к воде меня не исцелит.

Я жаждала вновь услышать, как Сон что-то тихонько напевает себе под нос, почувствовать взгляд Вайкена из другого конца комнаты и точно знать, что он сейчас думает. Я тосковала по холмам, что уводят от моего дома вдаль, так далеко, что на закате, когда можно уже приблизиться к окну, не рискуя сгореть, кажется, будто трава на склоне объята огнем.

Вцепившись в мягкое одеяло, я перевернулась на бок. В голове пронеслись слова Рода, сказанные им в ту последнюю ночь, когда мы говорили о столь многих вещах. Тогда-то он и предостерег меня:

— Лина, ты ни за что не должна общаться с членами твоего братства. Как бы сильно тебе того ни хотелось. Сотворенная вами магия заставит тебя тосковать по ним, к ним рваться. Ты не должна уступать этому зову.

Я глянула на телефон, что стоял на тумбочке возле кровати. А у них, интересно, телефон есть? Если б я вдруг взяла да позвонила, они бы поняли, что это я? Но звонить я не стала, а поспешно перевернулась на другой бок, лицом к окну, а не к телефону. Мысли постепенно уплывали вдаль, прочь от нашего братства. Может, принять душ? Когда я была вампиром, душ мне был не нужен. Во мне не было ничего природного: я была замкнутым, магически запечатанным сосудом, нелюдью в мертвом человеческом теле, заколдованном чернейшим из всех мыслимых и немыслимых заклятий. Теперь же, когда я снова стала человеком, льющиеся по спине струи горячей воды приносили хоть какое-то подобие душевного покоя.

Я встала с кровати и вышла, старательно не глядя на висящий за дверью меч Рода. Протерев заспанные глаза, шагнула на прохладные плитки пола в ванной комнате — и вдруг завизжала, отшатнувшись к стене, вжавшись в нее спиной.

— А-а-а-а-а!

Отражение в зеркале! Моя кожа! Она приобрела медовый оттенок. Даже бронзовый. Кончик носа так и золотился. Я загорела!