Колдун моей мечты - Валерия Чернованова

А я натура очень чувствительная, романтичная и легко возбудимая. Да ещё и, кажется, напрочь лишённая силы воли. Можно сказать, Габриэлю сказочно повезло, что его брат находился с нами рядом.

Так и не поняла, о чём был тот фильм.

Какое может быть дело до комедии, когда у тебя в жизни происходит такая драма, с вечной дилеммой: быть или не быть? Влюбляться или всё‑таки не влюбляться?

Фьора утверждает, что я ему небезразлична. Да мне и самой порой так начинает казаться. А иногда, наоборот, возникает ощущение, что он меня на дух не переносит.

Да и — осторожно скосила взгляд вправо — судя по отрешённой физиономии, Габриэлю сейчас ни холодно ни жарко, и он нисколечко не завидует вон той чёрно — белой парочке, с упоением целующейся на экране.

Мои мучения закончились вместе с фильмом. В том смысле, что после того, как побежали титры, братья стали расходиться по комнатам. Первым, как и следовало ожидать, сбежал Габриэль.

Подлый трус.

Следом за ним наверх отправились и мы с Сандро.

— Спокойной ночи, — попрощался со мной мальчик и скрылся в своей спальне.

А я пошла остывать под холодным душем, попутно ругая себя за чрезмерную чувствительность и проклиная свою слабую капризную плоть.

Димку я любила, очень, но что‑то не припомню, чтобы меня так накрывало от желания. А может, из организма ещё не до конца вывелась демоническая зараза? Тогда понятно, чего это меня так колбасит.

Душ не помог. Ни холодный, ни горячий. Наоборот, после сеанса закаливания я чувствовала себя до предела взвинченной и теперь нуждалась если не в разрядке, так хотя бы в чём‑нибудь успокоительном. Например, в настойке ромашки. Пойду, заварю себе пару литров.

Выглянула в коридор — темно, тихо и пусто. Небось оба братца уже путешествуют по стране Морфея. Не стала одеваться. Только по привычке натянула на палец зачарованный перстенёк и, как была — в пижамных шортах и майке, — спустилась вниз, лелея надежду, что Сандро не слопал оставшееся в буфете печенье и это сейчас с горя сделаю я.

Поставив на огонь чайник, достала самую большую кружку, почему‑то задвинутую в глубь серванта. На блестящей керамике красовалось изображение слоника в ореоле алых сердец. Сполоснув чашку, кинула в неё аж два пакетика с успокаивающей заваркой.

Ожидая, пока закипит вода, решила провести мини — зарядку. Говорят, физические упражнения помогают…

Поприседала, попрыгала, покрутила туловищем из стороны в сторону. Явно перестаралась, потому как от резкого движения перед глазами вдруг потемнело. А когда свет вернулся, я увидела застывшего в дверях Габриэля.

— Я это… разминаюсь. Перед сном ведь полезно… вот.

Чёрт! Щёки снова окрасил румянец.

— Ясно, — усмехнулся колдун и, не сдержавшись, скользнул по мне взглядом.

По сравнению с которым взгляды Луки и Стефано казались совершенно невинными и непорочными.

Всё. Опять я красная, как помидор.

— Чай будешь?

— Вообще‑то я пришёл за чем‑нибудь покрепче. — Габриэль целенаправленно двинулся к старинному кухонному шкафу из тёмного дерева, в котором за витражом хранилась внушительная коллекция алкоголя.

В отличие от меня, ведьмак не переоделся. По — прежнему был в джинсах и спортивной кофте, а очки ещё перед ужином заменил на контактные линзы.

Поставив на стол полупустую бутылку, потянулся за бокалом.

— Ты точно чай?

— Угу.

Может, заварить ромашку в коньяке? Авось полегчает…

Раздался свист, и я поспешила снять с огня чайник. Габриэль был ближе: опередил меня, выключив конфорку. Не сумев вовремя притормозить — пол слишком скользкий, да и тапочки отнюдь не придавали манёвренности, — я налетела на итальянца.

— Осторожней, — не растерялся мой спаситель и обхватил меня за талию, стараясь удержать. Одна рука машинально скользнула вверх, потянув за собой и майку, поэтому другой ничего не оставалось, как прижаться к оголённой спине.

Сразу стало ясно, что одной ромашкой тут не обойдёшься.

— Всегда была неуклюжей, — оправдалась шёпотом, как зачарованная глядя на такие манящие губы, вдруг оказавшиеся в опасной близости с моими. Прикрыв глаза, замерла.

— Ты ещё хочешь чаю, чудо? — уловила в тихом голосе улыбку.

И ни намёка на поцелуй. Вот ведь садюга…

— Уже не хочу…

— Тогда я тебя отпускаю, — предупредил зачем‑то.

— Ну отпускай, — вздохнула я горько.

Всё, достал. Надоело отколупывать куски льда в надежде обнаружить под ними живое, способное любить сердце.

— И не стану тебя целовать, если ты мне этого не позволишь, — шёпот стал еле слышным, мягким, ласкающим. Даже не сразу дошёл смысл последней фразы. Которую не успела переварить, как за ней последовала другая, не менее интригующая. — Скажи, что не хочешь меня, Лана. Оттолкни.

И не подумаю. Что я, в самом деле, мазохистка?

Вместо ответа, привстав на носочки, обвила его шею руками и многозначительно прикрыла глаза, надеясь, что очередной намёк окажется более чем понятен.

— Сама напросилась, — предупредил Габриэль, то ли шутя, то ли серьёзно. Легко подхватив под бёдра, усадил меня на холодную столешницу.

Правда, я быстро согрелась в жарких объятиях. От поцелуя — такого долгожданного, горячего, дурманящего — по телу пробежала дрожь предвкушения. Послушно раскрыла губы, позволяя ему усилить напор, проникнуть глубже. Никогда бы ни подумала, что простая ласка языком, легонько скользнувшим по нёбу, может быть такой возбуждающей. Наградой ведьмаку стал мой тихий стон и робкая просьба завоёвывать меня дальше.

В ответ на столь глупое заявление Габриэль рассмеялся мягким, приглушённым смехом; он и без моих комментариев не планировал останавливаться. Приподняв за подбородок, заглянул в глаза. Его сейчас напоминали тёмное олово.

Очередное жадное касание губ, приправленное чувственной игрой пальцев, дразняще скользнувших по груди, оказалось ещё более опьяняющим. Я даже перестала дышать, с волнением ожидая каждого нового прикосновения.

Мы целовались целую вечность… а может, всего несколько секунд, упиваясь друг другом, наслаждаясь вкусом наших губ. Потеряв счёт времени и позабыв, где находимся. Не думая ни о Фьоре — любительнице подглядывать, ни о ведьмаках, которые могли вернуться домой в любую минуту.

Было безумно приятно льнуть к нему; зарывшись пальцами в мягкие волосы, получать в ответ на собственные ещё несмелые ласки нетерпеливые, беспорядочные прикосновения. Чувствовать его руки везде: на бёдрах, груди, животе, внутри которого уже зарождалось сладостное томление.

Габриэль немного потянул за волосы, заставляя выгнуться и запрокинуть голову, и теперь я млела от поцелуев, оставлявших узоры на шее, ключице, предвкушая, как его губы, скользнув ниже, сомкнутся на одной из самых чувствительных точек моего тела.

Убрав с плеча шёлковую бретельку, он наконец‑то исполнил моё желание. А на смену тому уже спешило новое, ещё более дерзкое: чтобы на этом исследования не заканчивались, и он двигался дальше, ниже. От этой мысли кровь ударила в виски; я всхлипнула, когда ведьмак чуть прикусил чувствительную вершинку и тут же обдал её тёплым дыханием, словно бы успокаивая.

Ощущая, как вместе с головой теряю и опору, крепче обхватила его ногами. Направляемая властной рукой, опустилась на стол, предаваясь неге и блаженству…

Кажется, что‑то задела локтём и это что‑то с громким звуком разбилось, ударившись о пол. Габриэль шумно выдохнул, будто только что закончил длительный кросс, и опустил взгляд на чёрно — белые плиты. Мне тоже стало любопытно, что же полегло жертвой нашей страсти. Кружка, в которой я так и не заварила себе ромашку, раскололась на части. Мордочку слоника теперь пересекала кривая трещина, а сердечки почему‑то превратились в крошку.

Ведьмак вдруг резко отстранился и еле слышно проронил:

— Нам не стоит… Извини.

И конец фиесте.

Не удостоив меня даже взглядом, поспешил выйти из кухни.

Несколько секунд я сидела, не шевелясь, глядя ему вслед и не понимая, в чём причина столь резкой перемены.

— Опять сбежал, — наконец пробормотала с грустью, рассматривая злосчастные осколки.

Немного придя в себя, решила, что страдать всё‑таки лучше в комнате. Быстро смела с пола остатки кружки, в последний раз оглянулась на чёртов стол и, погасив свет, помчалась наверх, мечтая поскорее добраться до своей спальни.

И больше не сдерживаться, ведь глаза уже переполняли дурацкие слёзы обиды.

Глава 14

Утром меня разбудила Катарина, сообщив, что старшие Салвиати горят желанием пообщаться со своей гостьей. Одеваясь в спешке, гадала, что могло побудить ведьмовскую чету поднять меня ни свет ни заря. На ум приходило только два объяснения: либо кто‑то из братьев спалился, поведав о неудачном ритуале и последовавшим за ним визите демона, либо Джулиано и Марилена каким‑то образом пронюхали об инциденте на кухне и моём фантастическом фиаско.