Иван Грозный - Казимир Валишевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Церковь, как мы уже знаем, была слишком требовательна. Она, со своей стороны, грешила чрезмерной строгостью и осуждала все формы общественности. Как удовольствия, так и светское искусство подпадали под ее запрещение. Она преследовала и скоморохов. По народной легенде, имеющей религиозную основу, дьявол принял вид скоморохов и бродячих фигляров, чтобы ввести бедный мир в погибель. Но и без вмешательства дьявола скоморохи часто производили мошеннические проделки. Они были в пренебрежении, стояли вне закона и вели себя соответствующим образом. Для своей безопасности они кочевали группами человек в 80–50 и тогда заставляли остерегаться их. Будучи своего рода артистами, они дали начало развлечениям, составляющим неотъемлемую часть жизни цивилизованного народа. Они разыгрывали комедии, и народный театр получил свое начало от их смешных и грубых представлений. Кроме них, были еще другие комедианты, также упорно преследовавшиеся Церковью, – это были водчики медведей.
Медведь занимал важное место в московской жизни того времени. Своего рода артист, он не только был выучен разным проделкам, но и фигурировал как главное действующее лицо в разных ролях комического репертуара, очень нравившегося толпе. Он изображал то судью, постановляющего нелепые приговоры и желающего, чтобы ему подмазали лапу, то обманутого и избитого мужа, русского Полишинеля Сганареля. Иногда ему случалось выступать и в трагической роли. Тогда любили физические упражнения и разного рода состязания, как то: бег в запуски, стрельбу из лука, турниры всадников, подхватывающих кольца на копье, кулачный бой и бой дубинами. Но предпочтение отдавали травле медведя собаками, борьбу его с другими животными и в особенности с человеком. Вооруженный рогатиной, человек старался ударить ею своего опасного противника в грудь в тот момент, когда тот подымался на задние лапы. Стоило промахнуться, и медведь растерзал бы своего соперника на куски, что часто и случалось. Бойцы обыкновенно выбирались среди царских псарей, но в списке самых знаменитых из них мы находим и аристократические имена. Князь Гундоров был награжден в 1628 г. куском голубой камки за убитого им в единоборстве медведя. Боярский сын Федор Сытин был растерзан в 1632 г. во время менее удачливой борьбы.
Дела чести решались также посредством кулачной или палочной драки; пускать в ход мечи в таких случаях было не в обычае. Этого достаточно, чтобы понять, как прост и дик еще был народ в этой стране и как далеко еще было только начинавшее формироваться общество от сложившихся уже на Западе форм жизни. Ничто не напоминало здесь дворцов Франции и Италии, где после игры и танцев непринужденно беседовали, где любили гостей, умевших приятно рассказывать анекдоты и пускать остроумные словечки; где любовались изящными вещами, хотя еще и не пользовались комфортом; где любили поэтично и ненавидели с умом и где после ссоры убивали друг друга у порога дома так же благородно, как умели и жить. Там в расцветании нового искусства выработался образец красоты и грации. На Руси же сложился совершенно противоположный тип, воплощенный в странниках, так называемых юродивых или блаженных, пользовавшихся любовью народа и снисходительностью духовенства. Это были ясновидцы и чудотворцы самого грубого вида. Они пользовались народной доверчивостью. Принимая вид чрезвычайной, сумасбродной суровости, они удачно скрывали свои плутни. Их можно было встретить в самые сильные холода неодетыми с развевающимися волосами. Они показывали вид, что не нуждаются ни в пище, ни в одежде, а между тем заходили в лавки и даром брали там все, что им было нужно. Быть обобранным кем-нибудь из таких Божьих людей считалось счастьем, в некотором роде благословением неба. Они слыли за святых и пользовались правом говорить правду в глаза даже самим государям. Грозный однажды, вступив в спор с одним из юродивых, спасовал пред его смелой речью. Церковь терпела их и даже отводила им место в раю. На торжественных похоронах блаженного Василия, того самого, во имя которого вырос шедевр Бармы и Постникова на Кремлевской площади, Иван нес на своих плечах гроб святого.
Я сказал достаточно, чтобы читатель мог измерить пропасть, отделявшую этот уголок Европы от Запада в тот момент, когда он готовился вступить в соприкосновение с соседними культурами. Мой дальнейший рассказ о развитии русского общества после этого будет более понятным.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
Юность Ивана
Глава первая
Первый русский царь
Рождение Грозного. Правление бояр. Женитьба и венчание на царство. Сильвестр и Адашев. Первый собор. Русский парламентаризм.
I. Рождение ГрозногоВ день рождения Ивана IV, 25 августа 1530 г., во всей стране слышались раскаты грома, сверкали молнии. Уже тогда, когда он ребенком впервые зашевелился в материнской утробе, московские войска, сражавшиеся под Казанью, почувствовали в себе необыкновенное мужество в отвагу. Более действительными и достоверными, чем те чудеса, которыми народное предание окружило появление на свет своего государя, были удары, нанесенные в это время всей цивилизованной Европе. В то время там появились Виклеф и Гус, Лютер и Кальвин. По всему христианскому миру запада, на полях братоубийственных войн, на площадях, загроможденных эшафотами, в опустевших храмах, при возмутившихся дворах католики и протестанты, священники и солдаты, князья и крестьяне старались заглушить военным кличем голос свободы, раздавшийся с высоты Вартбурга. Церковь, потрясенная в самых основаниях, вооружила всех от нищего монаха до папы на защиту своих привилегий. Но в Риме, захваченном немецкими войсками, Священная Империя и Франция оспаривали друг у друга светскую власть. На севере реформа послужила первой ступенью для новых династий, утвердившихся на тронах Швеции и Норвегии.
В своем вековом одиночестве Московия оставалась чуждой этому движению. Она его вовсе не знала и только изредка испытывала слабые отзвуки борьбы. Однако время начинало создавать некоторые узы между Русью и Западом. Неведомая и презираемая русскими Европа начинала интересоваться своей таинственной соседкой. С XV века, когда уже замечалось в Европе опасное брожение, разрушавшее ее единство и внутреннее согласие, она увидела на горизонте новую опасность: шуму поднявшейся против папства бури отвечал извне, как эхо, грозный голос ислама, готовившегося к наступлению на христианский мир. В страхе пред этой двойной опасностью Рим и Вена, Венеция и Женева искали себе помощи и открыли Москву. Итальянские дипломаты и левантские придворные с этого времени стараются перекинуть мост через пропасть. Женитьбой на дочери Палеологов дед Ивана IV вступил, под благословением наместника св. Петра, в семью европейских государей. В 1473 г. Венецианский сенат напомнил московскому государю о его правах на наследие византийского титула. В 1480 и 1490 г. настоящий наследник, Андрей Палеолог, пытался в Москве продать свои права на владение. Получив отказ, он вступил в переговоры с Карлом VIII французским. Но ключ от этого сокровища был в руках Рима; думали, что с помощью его добудут московское войско для борьбы с турками. В 1484 г. Сикст IV должен был успокаивать польского короля Казимира, опасавшегося за права своего старшинства в семье славянских государств.
Заботясь более о реальных правах, чем о гипотетических титулах, Иван III отвечал пренебрежительным отказом. Однако проект великого славянского государства, хотя бы и под римским руководством, связывался с вопросом о русских областях, служивших предметом спора между Московией и Польшей. В этой сфере враждебных влияний и притязаний возникали новые дипломатические комбинации. В них укреплялась и принимала определенную форму идея панруссизма. В то время, когда Андрей Палеолог со своим предложением отправился к другим покупателям, фон Турну, послу императора, великий князь оказал гораздо лучший прием. Он изъявил свое согласие вступить в союз с Максимилианом, чтобы сообща действовать против ислама. Но сперва он желал свести общие исторические счеты с Польшей. Не дожидаясь папской буллы, он позволил своим подданным именовать его царем. По понятиям православных, этот титул соответствовал императорскому достоинству и был равносилен заявлению требований на византийское наследие. Затем в 1493 году собственной властью Иван III присвоил себе титул государя всея Руси, что было равносильно заявлению своих прав на Киев и Вильну.
Это самостоятельное решение великой восточной проблемы подготовлялось еще гораздо раньше. Первыми додумались до этого юго-западные славяне. В XIV в. Душан сербский и Александр болгарский выступили с такими же притязаниями. Они мечтали о завоевании Константинополя и начали с провозглашения себя царями. В манускриптах того времени мы находим упоминание о новом Царьграде, каким должен был явиться город Тырново. Однако Милюков справедливо замечает, что для осуществления программы национального величия, Россия XVI в. ожидала побуждения извне, со стороны Западной Европы, как и Россия XVIII в. нуждалась во внешнем толчке, чтобы воспринять реформу Петра Великого.