Лавка древностей. Том 1 - Чарльз Диккенс

— Я пріобрѣлъ звѣрка, который, какъ мнѣ кажется, немножко вамъ знакомъ, Шоть.

Съ этими словами Джерри сунулъ руку въ довольно пространный карманъ своего фрака и сталъ шарить въ немъ, словно искалъ завалившееся яблочко или апельсинчикъ.

— Покажите, покажите, что тамъ такое.

— Вотъ онъ, вашъ Тоби, и Джерри вытащилъ изъ кармана маленькую таксу.

Въ послѣднее время, въ представленія Полишинеля ввели новую сцену: у этого героя есть маленькая собачка, по имени Тоби; онъ купилъ ее у какого-то жулика, не подозрѣвая, по простотѣ сердечной, что она краденая. Собачка привязана къ своему прежнему хозяину и не показываетъ ни малѣйшаго желанія слушаться новаго, не смотря на всѣ его любезности. Такъ, когда Полишинель приглашаетъ Тоби выкурить трубочку, собачка бросается на него и, схвативъ за носъ, теребитъ его немилосердно. Публика, разумѣется, приходитъ въ восторгъ отъ такого явнаго доказательства собачьей привязанности. Подлинность этого разсказа подтвердилъ самъ Тоби. Во-первыхъ, онъ тотчасъ же узналъ Шота; мало того, увидѣвъ плоскую коробку, въ которой онъ почуялъ присутствіе ненавистнаго ему картоннаго носа, онъ съ такимъ лаемъ набросился на нее, что Джерри принужденъ былъ, ради общаго спокойствія, спрятать его опять въ карманъ.

Между тѣмъ, хозяинъ таверны накрывалъ столъ при обязательномъ содѣйствіи Кадлина. Впрочемъ, вся его помощь ограничивалась тѣмъ, что онъ облюбовалъ самое удобное мѣстечко и тотчасъ же его занялъ, положивъ около прибора собственный ножъ и вилку. Когда все уже было готово, хозяинъ въ послѣдній разъ поднялъ крышку съ котелка и вся комната наполнилась соблазнительнымъ запахомъ соуса, который онъ расхваливалъ Кадлину. Публика была такъ наэлектризована ожиданіемъ вкуснаго блюда, что еслибъ онъ вздумалъ снова закрыть крышку и почему-либо замѣшкался подать ужинъ, то навѣрно былъ бы живьемъ изжаренъ на собственной плитѣ.

Однако, ничего подобнаго не случилось. Онъ преспокойно вылилъ кушанье въ огромную суповую миску и поставилъ ее на столъ. Проголадавшаяся труппа Джерри, вплотную обступившая хозяина таверны, съ жадностью слѣдила за этой интересной процедурой, за что ихъ собачьи носы были жестоко ошпарены брызгами соуса.

И такъ, все уже было готово, кушанье подано; передъ каждымъ приборомъ стояла кружка съ пивомъ. Нелли прочла молитву, и всѣ принялись за ѣду. Во время ужина собаки стояли на заднихъ лапахъ. Нелли не могла безъ жалости смотрѣть на нихъ и уже готова была, забывая о собственномъ голодѣ, подѣлиться съ ними своей порціей, но Джерри ее остановилъ.

— Нѣтъ, моя милая, прошу васъ этого не дѣлать. Онѣ должны ѣсть только изъ моихъ рукъ. Вотъ эта собака, грозно прибавилъ онъ, указывая на стараго предводителя труппы, потеряла сегодня полпенни, и потому останется безъ ужина.

Провинившаяся собака опустилась на переднія лапы и, устремивъ на хозяина умоляющій взглядъ, замахала хвостомъ.

— Въ другой разъ будешь осторожнѣе, продолжалъ Джерри и, не обращая на нее вниманія, направился къ шарманкѣ.

— Иди сюда, крикнулъ онъ собакѣ и повернулъ ключомъ. — Ты будешь играть, пока мы не поужинаемъ. Да смотри, попробуй у меня отойти хоть на секунду.

Собака начала вертѣть ручку шарманки — какъ нарочно пьеса попалась самая заунывная — а Джерри погрозилъ ей хлыстомъ, сѣлъ на прежнее мѣсто и подозвалъ къ себѣ ея товарокь. Тѣ, какъ солдаты, выстроились передъ нимъ въ рядъ.

— Теперь слушать! скомандовалъ Джерри, пристально глядя имъ въ глаза. — Кого позову, тотъ будетъ ѣсть, остальныя — стоять смирно! Карло!

Счастливецъ Карло схватилъ брошенный ему кусокъ, тогда какъ другія собаки не пошевельнули ни однимъ мускуломъ. И такимъ-то образомъ продолжалось кормленіе. А бѣдная провинившаяся собака вертѣла да вертѣла ручкой шарманки. Она то ускоряла темпъ, то замедляла его, но ни на минуту не останавливалась, и только когда стукъ ножей и вилокъ начиналъ уже черезчуръ раздражать ее, или товарка получала несоразмѣрно большую порцію сала, она принималась выть — какъ бы аккомпанировала печальной пьесѣ,- да и то ненадолго: стоило хозяину повернуть голову въ ея сторону, и она тотчасъ же умолкала, продолжая безостановочно водить ручкой.

XIX

Ужинъ былъ въ полномъ разгарѣ; когда къ тавернѣ подошли еще два путешественника, стремившіеся въ тотъ же городъ, какъ и остальные. Имъ пришлось нѣсколько часовъ кряду провести подъ дождемъ, поэтому платье ихъ отяжелѣло и лоснилось отъ воды. Одинъ изъ вновь прибывшихъ, по имени Веффинъ, показывалъ великана и карлицу безъ рукъ и безъ ногъ, — они шли съ обозомъ въ авангардѣ. Другой, — тихій, молчаливый человѣкъ, — былъ фокусникъ. Физіономія его значительно пострадала благодаря тому, что онъ постоянно дѣлалъ невообразимыя гримасы, упражняясь въ своихъ кунштюкахъ. Такъ, напримѣръ, онъ клалъ маленькія оловянныя лепешки себѣ въ глаза и вынималъ ихъ изо рта, и т. п. Пріятели въ насмѣшку называли его «миленькимъ Вильямомъ».

Хозяинъ суетился, желая какъ можно удобнѣе устроить новыхъ гостей, что и удалось ему вполнѣ: всѣ чувствовали себя какъ дома.

— Какъ поживаетъ вашъ великанъ? спросилъ Шотъ у Веффина, когда всѣ гости послѣ ужина. усѣлись вокругъ камина и закурили трубки.

— Да не совсѣмъ-то хорошо. Что-то онъ становится слабъ на ноги.

— Ну, ужъ коли слабъ на ноги, на него плохая надежда, замѣтилъ Шоть.

— Да, плохо. Веффинъ вздохнулъ и задумался, глядя на огонь. — Когда у великана начинаютъ слабѣть ноги, хоть не показывай его: публика и глядѣть не станетъ.

— А куда дѣваются старые великаны? спросилъ Шотъ послѣ минутнаго молчанія.

— Ихъ обыкновенно оставляютъ въ обозѣ ухаживать за карликами.

— Да вѣдь если ихъ не показывать публикѣ, не окупится ихъ содержаніе, замѣтилъ Шотъ, недовѣрчиво глядя на него.

— А что прикажете дѣлать? Не выталкивать же ихъ на улицу! Тогда пришлось бы закрыть лавочку: публика не пойдетъ глядѣть на великановъ за деньги, если будетъ ихъ встрѣчать на каждомъ шагу. Вотъ то же самое и съ деревянными ногами. Если бы на свѣтѣ былъ только одинъ актеръ съ деревяшкой, какой громадный доходъ онъ приносилъ бы своему антрепренеру!

— Это правда, въ одинъ голосъ подтвердили хозяинъ таверны и Шотъ.

— А попробуйте-ка хоть по всему городу расклеить объявленія, что у васъ всѣ пьесы Шекспира будутъ исполнять деревяшки, ни одного человѣка не заманите въ театръ.

— Совершенно вѣрно, опять поддакнули собесѣдники.

— Вотъ поэтому-то и выходитъ, что выгоднѣе держать безполезныхъ великановъ въ обозѣ. Тамъ они обыкновенно проводятъ всю остальную жизнь и, конечно, не платятъ ни копѣйки за свое содержаніе, говорилъ Веффинъ, очень убѣдительно махая трубкой. — Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, одинъ великанъ, изъ негровъ, ушелъ изъ обоза и нанялся въ Лондонѣ разносчикомъ объявленій за самую ничтожную плату. И что-жъ! Онъ очень скоро послѣ того умеръ. Я не имѣю ни малѣйшаго желанія бросать тѣнь на кого бы то ни было, — и Веффинъ торжественно обвелъ глазами все собраніе, — скажу только одно: онъ наносилъ ущербъ торговлѣ, и… и умеръ Содержатель таверны вздохнулъ и посмотрѣлъ на Джерри, а тотъ кивнулъ ему въ отвѣтъ и угрюмо промолвилъ, что онъ помнитъ это происшествіе.

— Разумѣется, вы должны его помнить, многозначительно подтвердилъ Веффинъ. — Общественное мнѣніе было противъ великана: всѣ говорили, что такъ ему по дѣломъ. Во время оно, у старика Мондерса, знаете, того знаменитаго Мондерса, что содержалъ 23 труппы заразъ, въ зимнее время, по окончаніи сезона, въ его коттэджѣ въ СпаФильдѣ, живало по 8 карликовъ — мужчинъ и женщинъ. За столомъ имъ прислуживали 8 состарѣвшихся великановъ въ зеленыхъ фракахъ, красныхъ панталонахъ и голубыхъ чулкахъ. Между карликами былъ одинъ старикъ, такой злой, что если великанъ не тотчасъ исполнялъ его приказаніе, онъ кололъ его булавкой въ ногу, — выше ноги, къ своему величайшему сожалѣнію, онъ не могъ достать. Самъ Мондерсъ мнѣ это разсказывалъ.

— А что дѣлаютъ со старыми карликами? спросилъ хозяинъ.

— Чѣмъ старѣе карликъ, тѣмъ выше ему цѣна. Когда у карлика волосы сѣдые и все лицо въ морщинахъ, тутъ ужъ нечего сомнѣваться, что это дѣйствительно карликъ, а не ребенокъ. Такъ-то-съ, продолжалъ Веффинъ, — если великанъ сталъ слабъ въ колѣняхъ и не можетъ стоять прямо, во весь ростъ, сдавайте его въ обозъ, но ни подъ какимъ видомъ, какъ бы васъ ни уговаривали, не отпускайте его отъ себя.

Въ то время, какъ Веффинъ разговаривалъ съ пріятелями, фокусникъ, сидѣвшій въ тепленькомъ уголку у камина, по обыкновенію, молчалъ и упражнялся въ своемъ искусствѣ: глоталъ, или по крайней мѣрѣ дѣлалъ видъ, что глотаетъ маленькія мѣдныя монеты, балансировалъ перо на кончикѣ носа и т. п., не обращая никакого вниманія на присутствующихъ, и тѣ, въ свою очередь, забыли о его существованіи.

Нелли чуть не падала отъ усталости, но наконецъ ей-таки удалось уговорить дѣдушку идти спать. Остальная компанія бесѣдовала еще нѣсколько времени въ кухнѣ.