Чемпионы Черноморского флота - Greko

— Иду! — ответил я. — К генерал-майору.

— Ступай, Рукевич! Дальше я сам!

Подхватив меня под локоть и ломая мне всю конспирацию, штаб-офицер потащил меня к палатке Симборского. Застрочил как из пулемета. Высыпал на меня град вопросов и, не дожидаясь ответов, вывалил кучу полковых новостей. Из важного уловил лишь про следствие над Дадиани и допросы Золотарева.

— Не выйдет у вас дуэли!

— Малыхин! Ну, Бога ради! Оглянись вокруг! На меня посмотри! Ну, какая дуэль?

— И правда! — засмеялся Малыхин. — Давай я тебе презанятный анекдотец расскажу!

Я обреченно кивнул.

— На майдане был?

— Через него и проскочил в крепость.

— Видел солдат в числе покупателей? Ничего не смутило?

— Видел. А в чем проблема?

— Как по-твоему, могут у солдат заваляться рубли или даже абазы в походе? Задумался? Вот! Эти стервецы вот, что удумали… Монету свою стали чеканить!

— Пади ты! — поразился я.

— Вот тебе истинный крест!

Малыхин залез в карман. Вытащил блестящую монету и передал мне. Я вгляделся. С одной стороны греческая, с другой — не то персидская, не то грузинская. Сплав оригинальный, звонкий.

— Красивая, — не мог не оценить я фальшак. — И выглядит как настоящая.

— Только пальцами не гни. Сломается, — предупредил меня Малыхин. — Вылили из гипса форму, где-то нашли металл…

— Известно где! — усмехнулся я. — Как и горцы. С сожжённых кораблей. Этакая кооперация…

— Думаешь? — задумался Малыхин. — Эх, не миновать этим фальшивомонетчикам шпицрутенов.

— Продай!

— Тебе? На что она тебе сдалась?

— Нумизматическая редкость! С блестящей легендой!

Малыхин сдвинул кивер. Почесал лоб.

— Вы, греки, знаете толк в коммерции! Держи! Так дарю! В награду за идею[4].

— Ты, Малыхин, все же дай знать начальству. Прознают горцы — и прощай торжище! А мне через него в крепость очень удобно попадать. Надеюсь, не впервой у вас в гостях.

— Да и пусть прознают! Евреи уже ассигнации берут.

— Евреи? Здесь?

— Ну, да! Горские.

Мой визит в крепость — просто праздник открытий. Сначала солдатская монета, теперь таты. Невольно на ум пришла старая песенка: «евреи, евреи, кругом одни евреи…» Почему ее считали антисемитской? По-моему, очень даже хвалебная. Я бы не отказался, если бы в позднем СССР распевали у студенческого костра: «Ах, эти греки, греки! Кругом одни греки!»

«Кстати, насчет евреев… Есть отличная идея!»

Я откинул полог палатки Симборского.

— Господин генерал-майор! Поручик Варваци Эриванского полка прибыл с докладом о подготовке к выполнению личного поручения адмирала Лазарева!

[1] Грузинские правители после присоединения Грузии чеканили свои монеты. Потом в Тифлисе был устроен монетный двор, который выпускал абазы до 1835 года. После абазы стали изымать из обращения.

[2] Ругательное название горских евреев на Северном Кавказе. Соответствует русскому «жид».

[3] Унтер А. Ф. Рукевич станет прапорщиком в августе 1839 г., через год после получения солдатского Георгия. С этого момента начнется его боевая карьера, завершенная с генеральскими эполетами.

[4] Реальная история.

Глава 11

Вася. Тифлис, конец июля 1838 года.

Тем, кто имеет хоть малейшее представление о сочетании понятий «Тбилиси» и «июль», не нужно объяснять состояние города и самочувствие людей в это время года. Когда уже в семь утра солнце начинает свою беспощадную обжигающую и выжигающую все и вся работу, заставляя людей на протяжении всего дня искать спасительную тень, максимально ограничить передвижения, а то и вовсе не показывать носа на улицу. Когда даже после захода светила еще долгих два-три часа накаленный город медленно остывает, не давая возможности насладиться прохладой. И только к полуночи легкие начинают ощущать что-то вроде свежего воздуха. Можно выбраться наружу, подышать. Переговорить с соседями, жалуясь на невиданную жару. Из года в год одни и те же жалобы. С той лишь разницей, что возможны споры: было ли жарче в прошлом году или все-таки нынешний — бьет рекорды. И лишь одно желание у всех: когда же, наконец, эта 35−40-градусная пытка закончится? Дождь ли пойдет (будто кузнец опускает раскаленную заготовку в холодную воду), на время остужая крыши, улицы, площади задыхающегося города. Или природа смилостивится, перенаправив холодные массы с севера, которые громадным зонтом прикроют всех от палящих лучей великой звезды. Пушкин, умевший одной фразой передать суть, заметил: в Тифлисе солнечные лучи «не нагревают, а кипятят недвижный воздух».

Четверо здоровых мужиков безропотно прислушались к совету хрупкой 18-летней девушки, предложившей забыть о последнем ночлеге. Наоборот, двигаться без остановок, чтобы въехать в город до восхода солнца. Тогда будет достаточно времени, чтобы управиться со всеми неизбежными хлопотами с поиском пристанища. Чтобы не заниматься этим, обливаясь потом и проклиная все на свете. Поэтому кавалькада въехала в город в начале пятого утра. Через заставу проехали быстро, документы были в полном порядке. Пронеслись через проснувшиеся мадатовские сады, подъезжали к Эриванской площади.

— Куда вас сопроводить, Тамара Георгиевна? — спросил Лосев.

— Нет нужды, Виктор Игнатьевич, — улыбнулась Тамара. — Все-таки, мой родной город. Так что это мне уместнее спросить вас: где вы устроитесь?

— О нас не беспокойтесь! — махнул рукой Лосев. — И все-таки?

— Мы к немецким поселенцам. Они сдают дома для проживания. Надеюсь, как и в прошлый раз, снимем квартиру у того же хозяина. Тут неподалеку.

— Ну, а мы в солдатские казармы! — отрапортовал Лосев.

Встрял Бахадур, ткнув в Васю.

— Не хочешь расставаться? — рассмеялась Тамара.

Бахадур кивнул.

— Виктор Игнатьевич? Вася? — обратилась Тамара к офицерам.

Вася взглянул на Лосева.

— Ну, разве мы можем отказать Тамаре Георгиевне? — вопросом на вопрос ответил Лосев. — Сам-то как?

— Да я бы с радостью. Но только ведь дела. Нужно оформлять бумаги…

— Ладно, успокойся. Это я возьму на себя. Все одно — бегать по канцеляриям штабов дивизий и корпуса. Так что у тебя задача остается прежней: служить и оберегать нашу…

Тут Лосев запнулся, не зная какой эпитет сейчас применить по отношению к юной девушке. Беспомощно взглянул на Дорохова и Васю, надеясь, что они придумают.

— Подопечную! — предложила, улыбнувшись, Тамара.

— Необыкновенную и удивительную девушку, с которой нам посчастливилось повстречаться! — серьезно произнёс Дорохов.

— Да! — обрадовался Лосев.

— Благодарю вас, господа! — кивнула Тамара. — И мне было приятно ваше общество. Очень надеюсь, что мы еще увидимся. Что я с мужем когда-нибудь обязательно приму